— Летучая батарея, мать твою! — в сердцах хлопнул себя по лбу подпоручик, аж фуражку чуть не сбил.

— Осталось теперь выяснить координаты последней ночёвки и ранним утречком, пока солнце ещё не взошло, накрыть голубчиков. Может, пушки и не разобьём вдрызг, зато от орудийной прислуги перья по всему лугу разметаем.

— Так прогалина за лесом длинная, как узнаешь — где гадюки ночуют?

— Надо сходить подсмотреть, — подмигнул казачок.

— Полковая разведка уж пыталась, — безнадёжно махнул подпоручик. — Не проползти через сплошную линию окопов. У австрийцев за первой, временной, ещё три основных готовится. Колючую проволоку в несколько рядов натянули — надолго окопаться решили.

— А если со стороны заболоченного леса прокрасться?

— Пробовали. По краю болота, тоже проволочные заграждения навертели. Не пройдёшь.

— Так проволокой лес не перегородишь, — усмехнулся казак.

— И как?… — выпучил глазки подпоручик.

— Аки белка, с веточку на веточку, — показал на пальцах прыжки лихой казак.

— Ночью белки не прыгают, — отшагнул от сумасшедшего разведчика Щетинин.

— Так казак — не белка, — бесшабашно рассмеялся пацан, — он и птицей порхать обучен.

— А сквозь сплошную полосу окопов, как пройдёшь?

— Тихонечко, — продолжал, улыбаясь, издеваться пластун. — Вы, Ваше благородие, чуете, кто у вас за спиной стоит?

— Никого не вижу, — резко повернув голову, оглянулся офицер.

Когда он вернулся в исходную позицию, то с удивлением отметил исчезновение казака.

— А я там стою, — положив руку на офицерский погон, испугал Щетинина баловный пластун.

— Тьфу, на тебя, чертяка! — схватился за сердце подпоручик. Он не слышал даже шороха, а ведь у самого под сапогом, при малейшем шевелении, каменная крошка хрустит. — Ох, и бесшумно ты крадёшься, злодей.

— Обучен, — скромно пожал плечами казак.

— Ну, и зачем мне невидимка за линией фронта? Как ты будешь вести корректировку огня батареи.

— Вы, Ваше благородие, в свою биноклю — то на лес внимательно поглядите — ка, — прикинулся малограмотным простаком хитрый казак. — Узрели верхушку самого высокого дерева на краю заболоченного леса.

— Не знаю край ли то, но одинокую сосну из массива выделил, — уставился в окуляры офицер.

— Я её тоже отсюда примечу, — кивнул Алексей. — Это и будет точка отсчёта угловых координат.

— Так я не сова, чтобы в предрассветной мгле её потом разглядеть, — всплеснул руками артиллерист и указал пальцем в сторону ненадёжного ориентира. — У тебя, казачок, компас хоть есть?

— Ага, тут, — постучал пальцем по виску сын ведьмы. Алексей видел потоки Силы, и гравитация наводила его природный компас не хуже, чем подсказывала почтовым голубям, или блудливым котам, путь к родному дому. — А ещё, мне покойный есаул карманные часы подарил. Сверим время?

Подпоручик достал из нагрудного кармана свои, сверился с казацкими — сошлись точно.

— Что ещё тебе понадобится?

— Дайте, Ваше благородие, полевую карту местности. Я на ней каракулей нарисую, — хихикнул озорной паренёк. — И бутылку керосина пожертвуйте на растопку. Я из сосновой кроны маяк сделаю, пару часов погорит.

— Ну, и на кой чёрт мне такой ориентир в кромешной тьме?

— Так он не только вам надобен, огонёк и мне пригодится. Опорной точкой координатной сетки будет, да и подсветка хорошая. Прошу, достаньте карту из планшета.

Офицер присел на корточки, разложил карту, прижал камнями углы.

— Мы — тут, — присев рядом, поставил ладонь по гребню нарисованного холма Алексей, — австрияки за лесным массивом кочуют, — вторая ладонь казака легла параллельно. — Сегодня, в одиннадцать часов ночи, вы разожжёте один костёр на батарее, второй — ровно в ста метрах правее по гребню холма. Это будет мне мерой длины. Я уже умею вычислять расстояние до цели, используя известный эталон.

— Пригодился учебничек, значит, — довольно улыбнулся офицер.

— От сосны — маяка ведём линию обстрела вдоль кромки леса, через всю скрытую поляну, где кочует летучая батарея. Разбиваем зону обстрела на восемь секторов.

— Для точности, лучше бы на двенадцать, — включился в игру азартный офицер.

— Можно и на двенадцать, — махнул ладошкой главный затейник. — Сосну потушить не смогут, да и вряд ли ночью захотят хлопотать. А я по её огню буду ориентироваться и откладывать расстояние по карте. Линию прицеливания я определю по двойным разрывам снарядов. Следует, каждые пятнадцать минут, обстреливать новый сектор, с интервалом двойных выстрелов — в одну минуту. В промежутках, можно хаотично постреливать одиночными, чтобы не показать врагу чёткость системы. Двойными бить по одной линии, но на разную дальность.

— «Артиллерийская вилка», как по учебнику?

— Так точно, Ваше благородие!

— А как же ты, казак, в неверных отсветах пожара и всполохах взрывов, сумеешь точно все места попадания снарядов нанести на полевую карту?

— А мне все и не надо, — улыбнулся разведчик, — только два точных, что ближе всех к батарее лягут.

— Да хоть и два, как?!

— Шагами до батареи померю, — весело рассмеялся мальчишка.

Щетинин внимательно глянул в лицо казака и поверил: этот озорной бесёнок, и вправду, шагами отмерит…

В ночь Алексей ушёл в разведку. Ну, как ушёл, пролетел через заболоченный лес — делов — то, умеючи. Потом, дождавшись появления огней на вершине холма и сигнального выстрела по краю первого сектора, облил крону высокой сосны керосином и запалил огромную путеводную свечу. Австрияки подумали, что хвоя сухой сосны загорелась от попадания снаряда. Пожар тушить ночью никто не бросился, лес сырой — не загорится. А снаряды русских ещё три часа продолжали лениво без толку долбить темноту, лишь нервируя и мешая спать.

Перед рассветом Алексей появился на батарее, отдал офицеру испещрённую значками и веером прямых линий карту. Щетинин лично выставил каждое орудие по головному, которое он загодя установил на ровную каменную платформу, а перед ним начертил мелом линии двенадцати секторов для стрельбы. С «эталонной» пушки он и палил парными выстрелами полночи. Теперь только заштриховал «золотой сектор» и подкорректировал угол наклона ствола, с учётом «артиллерийской вилки».

Забрезжил рассвет. В полевом лагере «летучей батареи» австрийцев засуетилась артиллерийская прислуга, подогнали к лафетам орудий конную тягу. Начали впрягать тяжеловозы в телеги, с ящиками боеприпасов. И тут с неба прилетело!..

Первым же залпом русские накрыли вражескую батарею. Люди, кони, пушки, телеги — всё перемешалось в хаосе огня и дыма! А русские орудия не умолкали — беглый огонь продолжал перекапывать лагерь артиллеристов. Снаряды русских угодили в ящики с боеприпасами — ураган взрывов вздыбил землю, сломал и подбросил, словно поленницу дров, ряды вековых сосен. За чёрной кромкой леса до самого неба выросли клубящиеся грибы дыма.

Алый диск солнца выглянул из — за горизонта, окропив багряным светом мрачный строй тёмно-зелёных лесных исполинов, чёрные шапки адских грибов, кружева облаков. А на гребне далёкого русского холма встала, загораживая спиной рассвет, одинокая фигура казака. Как и пророчил полевой шаман: завтра настало не для всех.

Командир артиллерийской батареи, взмахом сверкнувшего в утренних лучах стального палаша оборвал грохот пушек. Вложил клинок в ножны, снял фуражку и с опаской глянул на тёмный силуэт фигуры на краю площадки, замерший на фоне алого диска светила и полыхающих огнём облаков. Артиллерист истово перекрестился и прошептал, как молитву:

— Воистину — бог войны…

После уничтожения вражеской батареи, Алексей плотно позавтракал и до полудня отсыпался. В обед героя тоже знатно покормили, повар не скупился, да и поклонники угощали наперебой. Солдаты ободряюще хлопали Алёшу Поповича по плечу, поздравляли с Георгиевским крестом— подпоручик Щетинин и поручик Ширков подали рапорт в штаб о награждении храброго разведчика.