Стараясь не разбудить свою госпожу, Хала аккуратно уложил девушку у стены и прикрыл плащом. А затем чуть в стороне от остальных пленников собрался небольшой советт: старый Лонхат, Хала, Кит, Агейр и еще несколько легкораненых.

— Я не знаю, чего ждать от завтрашнего дня, — тяжело вздохнул седой воин. — Возможно, уже утром нас казнят, но, возможно, у Талгата найдутся дела поважнее. Сейчас мы слишком устали, раненым надо дать отдохнуть, сколько сможем. Опыт подсказывает мне, что завтра хан устроит грандиозный праздник по случаю своей победы. Если мои надежды сбудутся, то они перепьются. И если мы будем еще живы к этому моменту, то это единственное время, когда можно будет попытаться сбежать. Сейчас темно, но утром мы сможем как следует осмотреться. Двери тут крепкие, выбить не удастся, но мы можем попробовать снять их с петель. Нам понадобится надежный рычаг, ищите все, что может пригодиться: доски, лавки, полки. Если нет, то попробуем разобрать кровлю.

— Хала, что с девочкой? Ехать сможет?

— Думаю, да, только пусть поспит, слишком много ей сегодня пришлось пережить.

— Наша основная задача — вывезти отсюда Йорунн. Пока мы не знаем, какая судьба постигла Лида, Йорунн может оказаться единственной законной наследницей конунга. А поэтому спасти ее надо любой ценой, — Лонхат обвел всех внимательным взглядом. Никто не стал возражать.

— Нужны лошади, — подал голос Агейр. — В конюшне должны быть, если нет, я смогу увести их коней, хотя они и не так быстры, как наши. Но что делать с теми, кто серьезно ранен? Оставить их тут — означает просто послать на смерть. А если заберем с собой, то не все переживут скачку.

— Мы никого не бросим, — тихо ответил Лонхат, — а кого призовут духи, уже не нам решать.

— Продовольствие и оружие? — спросил Кит. — Долго с пустым животом не проскачешь, а охотиться, думаю, будем не мы, а на нас.

— На конюшне должно быть что-то из оружия, хотя бы луки, — задумчиво протянул Агейр. — Кроме того, рядом караульня, если мне поможет пара крепких ловких парней, то я смогу пролезть в окно второго этажа и тихо забрать пару мешков с провизией.

— Сам перебьешь стражу? — даже в темноте было понятно, что Хала сомневается.

— Зачем же сам? Ты мне поможешь.

— Буду жив — помогу, — пообещал друг.

— Тогда наша главная задача — пережить завтрашний день. Будьте очень аккуратны, возможно, другого шанса у нас не будет, — тихо закончил совет Лонхат. — А теперь спать. Дежурных не оставляем, всем нужен отдых.

Все тут же разошлись по своим местам и стали устраиваться на ночь. Хала внимательно прислушался к дыханию Йорунн, и только убедившись, что она крепко спит, тихо спросил у Кита:

— Ты рассмотрел знамя у тех, кто в черном? Никогда не видел этих знаков. Кто они?

— Не знаю, — так же тихо ответил Кит. — Но это точно не подручные Талгата. Кони другие, доспехи такие в степи не носят. И не из тех пришлых, что мы видели раньше. Лонхат прав, нам надо быть осторожнее, а с теми в черном и вовсе.

— Согласен, — и помолчав немного, тихо попросил: — если меня завтра убьют, постарайся защитить Йорунн.

— Я отдам за нее жизнь, — тихо ответил Хала. — Как и каждый здесь.

Кит молча пожал его руку, и на этом друзья закончили разговор.

Утро для пленников началось с восходом солнца. Первый серый сумрак пробился в подвал через вентиляционные проходы, и хотя света было мало, мрак перестал быть совсем уж непроглядным. А вот снаружи утро наступило довольно поздно, утомленные боем и грабежами захватчики отсыпались до позднего утра. По крайней мере к тому моменту, как до хольдингов стали доноситься первые звуки просыпающегося лагеря, внутри подвала уже успели проверить все уголки и дальние помещения.

Пленникам удалось обнаружить немало полезного, видимо, в спешке кочевники не очень внимательно обошли помещение. Нашлось несколько крепких длинных досок, чтобы сделать рычаг, три бочонка с водой, начатый мешок зерна, мука, корзина с яблоками, даже несколько комплектов упряжи для коней, заготовки факелов и кремень. Ножей или оружия, правда, тут не хранилось. Однако люди все равно воспряли духом.

Кит, с самого утра стоявший под дверью, дал знак своим товарищам как только услышал шаги снаружи. Суета внутри подвала в секунды сменилась тишиной, люди внутри замерли, чтобы не выдать себя раньше времени. Но в подвал никто так и не зашел.

Йорунн проснулась чуть позже остальных. Она чувствовала, что силы понемногу возвращаются к ней, но глаза немилосердно резало после долгих слез. Стараясь ни на кого не смотреть, она подошла к бочке с водой и, зачерпнув немного кружкой, с наслаждением умылась, смывая следы прошедшей слабости. Затем переплела длинные волосы, выбрав из них по возможности траву и прочий мусор. Когда лагерь наверху уже начал просыпаться, седой Лонхат отвел ее в сторону и они долго о чем-то шептались, причем щеки девушки иногда вспыхивали румянцем гнева. Но слушала она внимательно, приняв доводы умудренного воина полностью.

А затем потянулись долгие часы ожидания. Несколько раз пленникам казалось, что они слышат чьи-то шаги у дверей, но каждый раз шаги стихали или уходили в сторону и снова наступала тишина. Люди встревоженно молчали, никто не решался прервать тишину разговором. Когда солнце поднялось в зенит, с улицы начали доноситься хриплые звуки рожков, радостные крики, возгласы на незнакомом языке, затем кто-то начал бить мечами в щиты, ударили барабаны. Начался праздник победы.

А во дворце конунга у окна стоял высокий человек в черном плаще. Он задумчиво смотрел вниз, на улицы, запруженные кочевниками. Лохматые люди, в одеждах из шкур, многие уже пьяны, хотя солнце едва добралось до зенита, бурно праздновали свою победу. Из подвалов выкатили на улицы бочки с вином, которое черпали даже руками, если рядом не находилось подходящей посуды. Повсюду разложили костры, жарили мясо.

Кочевники почти не признавали крытых жилищ, потому мебель и убранство домов вытаскивали прямо на улицу, бросая в дорожную пыль. Хольдинги никогда не были богатым народом, но в домашнем уюте понимали толк, как никто другой. В их домах было много красиво выточенных из дерева вещей, ковров и вышитых тканей. Какой-то кочевник завернулся в белую льняную скатерть, укрытую витиеватой вязью узоров, словно в плащ, и теперь плясал безумный, дикий танец под одобрительные вопли товарищей. По лицу человека в черном скользнула мимолетная презрительная улыбка и тут же погасла.

В глубине дома раздались тяжелые шаги, и в комнату ввалился великий победитель племени хольдингов, сам Талгат, великий хан степей, своей собственной персоной. Он был очень широкоплечим, одна щека и шея были густо покрыты татуировками, крепкое тело его напоминало камень, мощные руки заканчивались огромными ладонями, ноги повелителя кочевников, наоборот, были короткими и словно искривленными постоянной ездой в седле. Одежда по случаю праздника была чистой и относительно новой, но все равно грубой. Ростом Талгат сильно уступал человеку в черном, но вот бахвальство его было поистине безмерным. Он слегка поклонился, однако в черных глазах его не было ни грамма почтения.

— Я вижу, милорд, вы уже любуетесь праздником, — он с удовольствием рассматривал картину за окном. — Уверяю вас, к вечеру будет еще веселее. Мои славные воины заслужили награду, а в городах хольдингов нам удалось поймать много женщин, — глаза его стали маслянистыми, и по губам пробежала гаденькая улыбочка. — Пришлю вам одну посимпатичнее.

— Ни к чему беспокоиться, — по лицу человека в плаще пробежало нескрываемое отвращение. — Мне не было нужды проделывать столь длинный путь ради подобного развлечения, — он отвернулся от окна. — К делу! Ты знаешь, что мне нужно.

— Королевская кровь? — Талгат изобразил на лице нечто, что должно было выглядеть, как насмешка, но в глазах его промелькнул тщательно скрываемый страх. — Я отдам вам ее, как и обещал. Но сперва я хочу показать всем, кто теперь правит степью. Пусть строптивая девчонка перед смертью полюбуется короной своего брата на моей голове, — в голосе его сочилась ненависть. — Хольдинги заслужили свою судьбу, они лишили мой род власти и величия, вытеснив в безводные пустоши, хотя в нас течет родственная кровь. Мы более трехсот лет скитаемся от одной реки к другой, надеясь вернуть то, что принадлежит нам по праву. Но теперь справедливость восторжествовала, больше им не править этими землями. А ваша империя получит проход к морю и мою вечную благодарность, — он издевательски поклонился. — Если хотите видеть мой триумф, то до начала осталось меньше получаса. Мне надо готовиться к коронации, поэтому я оставлю вас. Но жду вас в тронном зале, чтобы вы сами могли засвидетельствовать императору это историческое событие.