Оказалось, что Виала часто проводит дни в больнице при храме Семиликой, что на сломе весны и лета в городе будет грандиозный праздник, на который должно собраться множество народа из окрестных селений, что через пару дней Ульф и Хальвард собираются уехать из города, чтобы принять участие в учениях для новобранцев, желающих служить в городской страже. Йорунн очень захотелось выбраться за стены и промчаться верхом по пустынным тропинкам среди холмов, что отдаленно напоминали ей родные степи. Хальвард, внимательно наблюдавший за девушкой весь вечер, уловил эту перемену настроения.

— Если хочешь, можешь отправиться с нами, — предложил он будничным тоном. — С нами будет внушительная свита, так что твое присутствие не вызовет лишнего любопытства. Да и гостье правителя будут рады в любом гарнизоне.

Так, незаметно и незапланированно, в будни Йорунн ворвалась новая жизнь. Теперь она часто покидала пределы дворца и города, сопровождая Хальварда. Когда правитель оставался в городе, она вместе с Виалой спускалась в обитель Семиликой, помогая ухаживать за больными. Однажды даже прошлась по торговым улицам, испытывая почти детское желание купить ту или иную вещицу, но испытывая неловкость от того, что у нее совсем не было денег. Дни шли за днями, воспоминания о светящемся утреннем видении стали понемногу блекнуть. Однако в голове засела навязчивая мысль, что она до сих пор практически не видела, как проявляет себя магия Тьмы.

Мысль о Тьме манила и отталкивала одновременно, соблазняла, нашептывала что-то беззвучно на самом краю сознания, ластилась нежной кошкой, ускользая от рассудка. Хальвард упоминал, что Тьма изменчива и для каждого принимает особую форму, которая зависит от степени готовности носителя. После недолгого колебания, Йорунн решилась просить правителя показать ей, на что способна Тьма. Хальвард не удивился этой просьбе, так как давно понял, что любопытство обязательно возьмет верх над страхами и осторожностью.

— Завтра, в новолуние, — сказал он. — Я покажу тебе место, которое называют Теневым храмом.

Следующим вечером они вдвоем спустились через замковый сад, прошли мимо водопада, перешли реку по широкому мосту, дугой поднимающемуся над пенным потоком, и начали неспешный путь вдоль русла реки в узкое ущелье. Луны не было видно, только яркие звезды спелым горохом рассыпались по небу. Хальвард шел впереди, перед ним мерцал в воздухе маленький шарик золотистого света, освещая скрытый в тени скал путь.

Дорога свернула в сторону от реки и несколькими прямыми каскадами устремилась вверх. Когда путники вышли из ущелья, Йорунн увидела перед собой совершенно круглую площадку шириной не менее четырех десятков шагов, выложенную мерцающим черным камнем с серебряными прожилками.

Площадку опоясывал двойной круг колонн. Внутренний — высокий, без резьбы или украшений, только с каймой неизвестных символов у самого навершия в виде венцов с причудливо изогнутыми зубцами. Внешний — низкий, едва ли выше колена человека, с плоскими вершинами, на которых стояли пустые каменные чаши. Когда Хальвард прошел первый круг, в чашах неожиданно вспыхнули голубовато-белые огоньки, центр площадки тут же оказался словно в перекрестье теней, сходящихся точно посередине.

Йорунн почувствовала, как внутри всколыхнулась и опустилась волна силы, радостно приветствовавшей происходящее. Но ей внезапно стало страшно. Хальвард медленно обернулся к ней и жестом пригласил войти внутрь. В храме, кроме них двоих, не было ни единой живой души, да и храмом это место можно было назвать лишь условно.

Тут чувствовалась торжественная сила, скрытая мощь, но не было ни стен, ни алтаря, ни статуи божества, перед которым следовало бы склонить голову. Только концентрические узоры на полу, указывающие на самый центр. Именно там и застыл правитель сумеречных земель, и в свете звезд фигура его выглядела угольно-черной.

— Тебе не стоит бояться, это место — одно из самых безопасных во всей империи. В первый круг могут пройти лишь те, кто пришел по доброй воле, чтобы увидеть Тьму и спросить ее совета, во второй — те, в ком живет темный дар. Посмотри в небо, оно прекрасно именно в такие безлунные ночи. Свет звезд, в отличие от земных драгоценностей, никогда не был запятнан ни кровью, ни распрями, он чист и священен для всякого, живущего под небесами. Но все, что ты видишь между звездами, заполнено Тьмой. Она — отсутствие света, обратная его сторона. В ней спрятано всё, что было, что будет, что есть сейчас. Всё, что может быть, всё, что могло бы случиться, но не случится уже никогда. В ней все наши тревоги, но в ней же и наш покой.

Хальвард медленно шел по кругу, а фигура его словно растворялась в окружающем мраке, теряя форму. Только голос звучал ровно, обволакивая все вокруг бархатным покрывалом.

— Все предметы в мире отбрасывают тени, любая тень — часть великой Тьмы, пронизывающей наш мир с момента его создания. Обычные тени послушны нашей воле и повторяют любое наше движение. Но иногда в мир приходят те, кто несет на себе благословение ночи, те, кто может приказывать Тьме, и кого она будет слушаться беспрекословно. Такое происходит очень редко, поскольку эта сила не является стихийной. Она — часть нашего естества и нашей сути, первоначальная, неотделимая. В ком-то ее меньше, в ком-то больше, но в основном уровень этой магии невысок даже у очень одаренных. Обычно для того, чтобы потенциальная сила проявила себя нужны особые условия, некий толчок, который заставляет сознание активизировать мощь теней. Нередко темные маги уничтожали сами себя сразу после обретения силы, так как не могли справиться с ее потоком. Потому нас так мало и каждое пришествие в мир истинного темного — явление редкое и отчасти опасное. Тебе повезло: ты носила в себе благословение Тьмы довольно долго, но не задействовала силу. И все же, этого хватило, чтобы тебя выбрали и привели сюда.

Хальвард остановился на месте, вновь обретая очертания, только радужки глаз остались залиты непроглядной чернотой, сквозь которую не пробивались даже огненные искорки.

— Если любой стихийной магией можно овладеть частично, покорив стихию ровно настолько, сколько позволяют твои возможности, магией Тьмы можно управлять, лишь полностью впустив ее в свое сердце и разум. Ни колебаний, ни сомнений, только принятие и полное объединение в мыслях, чувствах, в каждом глотке воздуха. Ты должна полюбить ночную тьму с той же силой, с которой любишь солнечный свет. Если сможешь почувствовать ее, впитать каждой частью тела и сознания, то она подчинится тебе без остатка, выполнит любой твой приказ. Смотри, — он отступил на шаг назад и между его ладоней на уровне груди заклубилось облачко бурого тумана. Немного повисев в воздухе, оно внезапно выпустило крылья и устремилось ввысь, в считанные секунды превратившись в сокола. Сделав несколько кругов над площадкой, птица резко бросилась вниз, но, не долетев до земли пары метров обратилась в длинный тонкий клинок, который Хальвард ловко перехватил в полете и протянул Йорунн. — Возьми.

Йорунн нерешительно протянула руку и коснулась рукояти. Тяжелая, холодная сталь легла в ладонь, словно совершенно обычное оружие. Йорунн качнула клинок в руке, привыкая к его весу, но не успела опомниться, как оружие вновь поплыло дымчатыми клубами, а затем превратилось в водяной поток и с шумом разбилось о гладкие плиты пола. Секунду вода ловила отражения звезд, а затем просто исчезла, слившись с окружающим мраком. Хальвард продолжил.

— Тьма позволяет тебе чувствовать на расстоянии. Чем больше расстояние, тем сложнее, чем ближе, тем четче и ярче будут ощущения. Однако, если ты пытаешься рассмотреть будущее или прошлое, то предсказать результат практически невозможно. Тени, ложась на предметы, теряют свою изначальную форму, поэтому события, если ты смотришь на них через Тьму, тоже могут искажаться. Ты можешь увидеть как ничего не значащие образы, так и истинные события, но измененные твоим восприятием или прежним опытом. И даже умудренные годами старцы не смогут разобрать, где правда, а где всего лишь отражение истины. Впрочем, при должном упорстве можно научиться видеть эмоции и поступки, такие, как страх, отчаяние, ложь, убийство, насилие. Всё это оставляет отпечаток в человеческой душе, и отпечаток этот ближе к тени, чем к свету. К примеру, я отлично вижу ложь, для меня она подобна липкой грязи, что покрывает одежду.