— Тут есть еда и оружие, — одними губами сказал Агейр. — Берем, сколько сможем унести, но так, чтобы кони не слишком уставали.

Йорунн тоже скользнула в приоткрытую дверь башни и с наслаждением переоделась в чистую одежду, которую хранили тут караульные. Залитые вином и измазанные объедками тряпки она с ненавистью зашвырнула в дальний угол. Собрав самое необходимое, троица двинулась к остальным. Но, видимо, судьба решила просто посмеяться над беглецами, отняв последнюю надежду тогда, когда им казалось, что свобода уже рядом.

Их все-таки заметили. Если бы храбрецам повезло чуть больше, если бы темноту не разорвали резкие крики дозорных, одетых в черные плащи… Беглецы не учли в своих планах, что странные всадники не станут участвовать в общем веселье и тем более будут охранять пленников, выставив свои собственные дозоры. Еще всего несколько минут, и хольдинги бы успели вывести коней к тайному ходу. Но пламя немилосердно вырвало из тени силуэты людей и коней, раздался чей-то голос, возвещающий тревогу, за ним прозвучал сильный и резкий звук сигнального рога, и последняя надежда на спасение исчезла.

Кит и Хала переглянулись, затем вышли вперед и обнажили мечи. Они решили защищать свою госпожу до последнего вздоха. Хала бросил взгляд на Йорунн, уже зная, что в последний раз видит свою единственную повелительницу, и так же точно зная, что ему уже не суждено будет увидеть ее смерть. Йорунн молча сжала губы и лишь кивнула, не давая ни одной слезинке выкатиться из глаз.

Один за одним ее спутники отпускали коней и выходили вперед, создавая живую стену. А затем свистнули стрелы. Лучники били жестко, сразу насмерть. Расстояние было до смешного малым, а света хватило бы даже неопытному новобранцу. Первые несколько стрел удалось отбить, следующие уже нашли свои цели. Агейр рухнул одним из первых, приняв на себя удар почти десятка черных наконечников.

А затем пленники бросились в последнюю, яростную и безнадежную атаку. Они сражались так, как никогда ранее, и все же погибали, ведь на одного хольдинга приходилось не меньше трех противников. Удары сыпались со всех сторон. Невозможно было уследить, кто смог избежать коварного удара, а кто рухнул на землю, отдавая ей последние капли крови вместе с жизнью.

Йорунн, Хала, Кит и десяток оставшихся в живых отступили к ступеням, ведущим на небольшую дозорную площадку, неистовым усилием отбросив врагов на десяток метров. Хала опрокинул на ступени чаши с маслом, и жидкий огонь потек по белому камню, выжигая все на своем пути.

Нападающие в ужасе отшатнулись. Хольдинги бросились вверх, к развалинам стен, надеясь успеть занять удобную позицию, но с другой стороны уже замелькали факелы, были слышны хриплые отрывистые команды и вот-вот должны были подоспеть растревоженные кочевники. Беглецы оказались отрезанными от всех дорог. Йорунн последним усилием толкнула чашу наверху лестницы и горючее масло растеклось по площадке полукругом, не давая кому-либо подойти к хольдингам.

Всего несколько минут — и по другую сторону выстроились лучники.

“Теперь уже недолго”, - мелькнула мысль. Но стрелы так и не сорвались, нападающие застыли, повинуясь чьему-то приказу. Уставшие и растерянные беглецы огляделись по сторонам, стараясь понять, что происходит. Хала тяжело дышал, зажимая рукой окровавленную рану в боку, но все еще закрывал Йорунн своим плечом.

А затем сквозь гул огня раздались чьи-то тяжелые шаги. Йорунн сделала шаг вперед, обходя своих спутников, и увидела, как пламя притихло, языки огня прижались к земле и отступили под ногами человека, вошедшего в полукруг света. Огонь не тронул ни его сапог, ни его одежды, а через секунду пламенная стена за его спиной взвилась в полный человеческий рост, опаляя хольдингов нестерпимым жаром.

Тот самый человек, которого она видела всего лишь раз, и взгляд которого лишил ее воли к сопротивлению, остановился в нескольких шагах от беглецов. Он не вынул оружия, но каким-то звериным чутьем люди чувствовали, что ему совершенно не обязательно обнажать меч, чтобы убить.

— Остановите бой, — спокойно сказал он на языке народа Хольда, рассматривая беглецов, ярко освещенных языками огня. — Вы могли надеяться сбежать от Талгата, но против меня у вас нет ни малейшего шанса.

Хольдинги молчали. А человек продолжил, по-прежнему негромко, но все остальные звуки словно стихли и отступили на задний план.

— Разумеется, я ожидал, что вы не сдадитесь на милость победителей и попробуете вырваться из города. Однако странно, что никто из вас не вспомнил про мой отряд, и не подумал о том, кто мы и с какой целью явились сюда. А уж ты, девочка, могла и вовсе догадаться. Я проделал долгий путь, чтобы встретиться с тобой, — он помолчал. — Ты напугана?

— Я не знаю тебя, — ответила Йорунн. — И с чего мне вдруг бояться человека, который даже имя свое стыдиться назвать?

— Так наш новый повелитель степи не сказал тебе, кто я? — голос незнакомца был слегка задумчив. — Быть может, он и прав, мое имя мало значит для вас.

— А мое имя значит. Перед тобой Йорунн, дочь Канита, и вновь повторяю, я не знаю тебя. Уйди с моего пути.

— Сложите оружие, — голос человека в чёрном был спокоен, — если хотите сохранить себе жизнь.

Йорунн не пошевелилась, лишь крепче сжала рукоять меча. Ответила она со всей дерзостью, что еще оставалась в запасе.

— Жизнь? Зачем сохранять то, чего уже нет? Нам не для чего жить больше! У нас нет дома, у нас отобрали свободу, но право умереть, сражаясь за свою честь, никто не может отнять. Отдай приказ, пусть стреляют.

— Право умереть? — губы человека изогнула неприятная улыбка. — Ты ошибаешься, девочка. Это право вы утратили так же, как и все остальное, — едва уловимое движение пальцами, и в его руке соткалась тонкая плеть из переплетенного огня и тьмы. Всего мгновение, и плеть, словно живая, взвилась в воздух и оплела и сдавила горло Халы. Тот упал на колени, силясь разорвать руками почти призрачную нить, но его пальцы лишь беспомощно скользили по горлу. Хала задыхался.

Раздались удивленные восклицания, кто-то в ужасе попятился, кто-то выругался. В Великой Степи о магах только слышали, но не видели. Йорунн в ужасе смотрела на смерть своего верного друга. И, не выдержав, воскликнула:

— Хватит! Довольно!

Человек жестом развеял удавку, Хала, хватая ртом воздух, оперся обеими руками о плиты пола и зашелся в хриплом кашле. А неизвестный тем временем продолжил.

— Смерть может быть разной, и поверь, если ты окажешься в руках императора, то все, что ты видела тут, покажется тебе детским сном. Тебя не лишат жизни, нет. Это было бы слишком просто. Тебя, как дикое животное, проведут на веревке через весь город, будут показывать на ярмарках, унижать и растаптывать, в назидание непокорным. А когда твоя воля обратится в прах, когда ты даже перестанешь мечтать о смерти, тогда тебя отдадут в руки палачей. О, у императора прекрасные палачи: ты будешь чувствовать свою смерть долгие часы, а может, даже дни. А когда все будет кончено, то твое тело еще долго будет выставлено под городской стеной, рядом с телами убийц и воров. Никто не придет, чтобы предать твои останки земле, никто не насыплет курган и не вложит в твои руки хлеб, чтобы ты могла покормить коня, уносящего душу к предкам. Ты исчезнешь из мира, как исчезают даже нерушимые скалы, и ни одна живая душа на земле не осмелится назвать твое имя.

Йорунн дрогнула, а потом почувствовала, как пусто и тихо стало внутри. Она слишком устала бояться и убегать, оказывается, предел есть даже у страха, а за этим приделом не остается ничего, кроме равнодушного безразличия. Она отвернулась и дала товарищам знак, чтобы те помогли Хале подняться.

— К чему эти речи? — обратилась она к человеку в черном, — если ты хочешь убить нас, то убивай. Если хочешь передать в руки своего императора или отдать хану, то попробуй взять нас живыми. Если же нет, то говори, зачем пришел.

Незнакомец молчал и просто смотрел на отчаянную девчонку. В разорванной одежде, проигравшая, но не сломленная, она все еще пыталась сопротивляться.