Старые узоры были безвозвратно уничтожены взрывом огненной змеи Зер Гана. Мне предстояло выгравировать новые.

Но не просто слепо повторить старые схемы. Я видел внутреннюю структуру ее нового тела, сотни ее мини-Ледников, и новый узор должен был не просто стабилизировать энергию, а синхронизировать их, создать единую, невероятно сложную и эффективную энергетическую матрицу.

Мои энергетические нити, тонкие и острые, как скальпели, снова коснулись ее сияющего синеватого панциря. И снова по нашей глубокой связи прокатилась знакомая волна боли — острой, жгучей, но теперь, после всего пережитого совместного ада, кажущейся почти привычной, частью рабочего процесса.

Я создавал сложнейшую, многоуровневую вязь, узор в узоре, паутину каналов, покрывающую каждый отдельный сегмент ее трехкилометрового тела. Это была ювелирная, титаническая работа, требующая абсолютной концентрации. Каждая линия должна была лечь идеально, каждый изгиб и поворот — точно соответствовать внутренним потокам энергии, циркулирующим внутри нее.

И все это время, без перерыва, я продолжал убегать. Я летел, благодаря возможности синхронизации разрывая свое сознание на две части: одна была полностью сосредоточена на тончайшей, филигранной работе над матрицей, другая — постоянно отслеживала позиции и маневры Сенка, Элиры и Шаонара.

Я начал намеренно позволять их атакам доставать меня, не уворачивался до конца. Отклонялся чуть медленнее, чем мог бы, принимал скользящие удары, которые вырывали из моего и без того поврежденного тела новые клочья энергии.

Я заставлял свою форму мерцать еще сильнее, искусственно создавая и поддерживая убедительную видимость того, что вот-вот окончательно истощусь и рухну. Вскоре я увидел, как в их глазах, несмотря на дистанцию, загорелась новая надежда, как они прибавляли скорости, чувствуя близость долгожданной победы.

Эта тщательно поддерживаемая иллюзия была им необходима, чтобы не потерять энтузиазм погони и не пойти на какие-либо отчаянные, непредсказуемые меры.

Четыре дня. Целых четыре бесконечных дня и ночи ушло на эту титаническую, изматывающую работу. Четыре дня постоянного, изнурительного балансирования на лезвии бритвы между предельной концентрацией и изощренным притворством, между созиданием и причиняемой болью, между надеждой и истощением. От моей жизни осталось всего дней десять. Больше откладывать я не мог.

И вот, наконец, последняя, завершающая линия была выжжена и соединена с общей схемой. Сложная, переливающаяся холодным синим светом паутина узоров покрыла все тело Сепы от кончиков жвал до самого хвоста. Энергетическая матрица была готова.

Я перевел дух, ощущая лишь глухой резонанс завершения через нашу связь, и резко, почти агрессивно развернулся в воздухе, кардинально меняя курс. Теперь я летел не куда глаза глядят, не по случайной траектории. Я взял четкий, выверенный курс прямо на Кагуручири. Остров, с которого все началось.

На протяжении всего этого бесконечного бегства часть моего внимания, расщепленная между отблесками, рассеянными по всему миру, оставалась на прочной связи с происходящим. Через их глаза я наблюдал за реакцией мира на наш адский, затянувшийся марафон.

Паника, конечно, была, но локализованная и специфическая. Исчезновение почти полутора сотен нулевых бомб с двух стратегических складов Дассии и Диоклета не могло пройти незамеченным.

Войска в обеих странах были подняты по высшей тревоге, правительства обменивались гневными, зашифрованными посланиями, по новостным каналам передавали сбивчивые, уклончивые заявления. Но обыватели, рядовые солдаты и даже большинство высокопоставленных лиц не видели и не могли видеть главного.

Они не знали о существовании на планете существ уровня Проявления Жизни. А наша погоня, длившаяся уже больше двух недель, проходила для них совершенно незаметно, как будто нас и не существовало.

В основном мы летели на запредельной высоте, в разреженных слоях атмосферы, недоступных для обычного наблюдения. К тому же Сенк со своей группой и я сам активно использовали маскировку. Для всего внешнего мира мы были призраками, чье титаническое противостояние разворачивалось в абсолютной, беззвучной пустоте, не оставляя следов.

Единственным реальным, материальным следом, привлекшим внимание, стали несколько взрывов нулевых бомб в близости от земли, а также тот самый чудовищный раскол небес, когда Зер Ган явил миру свой Аватар Нова.

Но и то, и другое, к счастью, произошло над безлюдной, пустынной местностью, так что видело это совсем мало народу. Это породило волну спекуляций в маргинальных СМИ и узких научных кругах, но для широкой публики, озабоченной ценами на хлеб и сводками с замерших фронтов, это осталось всего лишь странной новостью на один день, быстро утонувшей в ворохе более приземленных военных и экономических сводок.

Куда большее и пристальное внимание всего мира было сейчас приковано к Кагуручири. Именно там сейчас решались настоящие судьбы. Переговоры о контроле над нулевыми бомбами, когда-то инициированные мной и ловко подхваченные Сенком, вошли в самую горячую, завершающую фазу.

Причина была проста. Согласно принятому ранее предложению Сенка, вес голоса каждой страны определялся количеством военных сил, которые она была готова держать у острова. И теперь, поддавшись этому давлению, почти все без исключения страны Тихой Звезды, участвующие в войне, прислали к Кагуручири свои самые боеспособные контингенты.

Остров и воды вокруг него превратились в гигантский, перенасыщенный муравейник из боевых кораблей, транспортных судов и невероятной концентрации мастеров Потока, критически значимой для всех остальных фронтов.

Вывод таких массовых сил с линии непосредственного соприкосновения практически парализовал активные боевые действия по всей планете, навязав всем вынужденное, хрупкое перемирие.

И в отсутствие самого Сенка, этого главного подстрекателя и дестабилизатора, который теперь с слепой яростью преследовал меня по пустошам, переговоры, наконец, сдвинулись с мертвой точки. Стороны начали медленно, но верно приходить к консенсусу.

Официально итоги еще не были объявлены, церемония подписания не назначена, но в самом воздухе на острове уже витало ощущение скорого и, возможно, по-настоящему исторического соглашения.

Проблема была в том, что все это могло рухнуть в любую секунду из-за махинаций Сенка и Зер Гана и никакие официальные договоренности на самом деле не значили ровным счетом ничего.

По крайней мере, пока Тихая Звезда еще оставалась низшим миром.

Я добрался до Кагуручири и замер в воздухе над островом, развернувшись к трем фигурам, неотступно преследовавшим меня все эти бесконечные дни. Мускулы моего энергетического тела ныли от перенапряжения, но разум был холоден и ясен.

Сенк, Элира и Шаонар застыли против меня, их силуэты вырисовывались на фоне бледного рассветного неба. Они дышали тяжело, с присвистом — долгая погоня не прошла даром даже для мастеров их уровня.

— Сколько ты еще собираешься бегать, Паук? — Сенк выплюнул слова, его голос был хриплым от сдавленной ярости и усталости. Он провел рукой по лицу, смахивая капли пота, смешанные с морской солью. — У тебя что, совсем разум помутился? Ты просто тянешь время до неизбежного!

Элира, стоявшая слева от него, молча поправляла прядь темных волог, прилипших ко лбу. Ее пальцы слегка дрожали. Шаонар справа тяжело опирался на посох из сгущенной крови, его грудь вздымалась неровно. Они оба смотрели на меня с немым гневом, за которым скрывалось то же измождение, что и у Сенка.

Я позволил себе медленный, размеренный вдох.

— Больше не собираюсь.

Эти слова повисли в натянутом воздухе. Я видел, как взгляд Сенка на мгновение стал расфокусированным, пытаясь осмыслить простую фразу. Недоумение, быстрая смена эмоций — подозрение, настороженность, а затем вспышка инстинктивной готовности к бою.

Они ждали новой уловки, очередного взрыва, внезапного рывка — чего угодно, кроме этой окончательной, почти безмятежной определенности.