Я был как иссохший путник, пытающийся утолить жажду из ревущего водопада, зачерпывающий жалкие пригоршни, в то время как мимо него с грохотом проносились целые тонны драгоценной влаги.

Инстинктивно я повернул массивную, только что зажившую голову арахнида, сканируя пространство. Мой взгляд скользнул по Розовой Бабочке, а затем притянулся к Аватару Зер Гана.

Его столп, неожиданно, был меньше моего, от силы метров двести. И внутри него он более не был стометровым гигантом. Его пламенеющая форма раздулась, вытянулась, он раскинулся в черной пустоте, сознательно увеличивая площадь контакта, чтобы поглотить, впитать, удержать как можно больше этой животворящей силы.

И в этот момент я поймал взгляд самого Зер Гана. Он все так же парил в центре лба своего исполинского Аватара, как капитан на мостике корабля. Его глаза, холодные и безразличные, встретились с моими.

В них читался гнев и зависть за то, что мое Крещение было больше, но этого было не слишком много. Куда больше было чистого, неразбавленного, ледяного презрения.

Мысль о том, чтобы уступить Зер Гану после того, как Юлианна отдала мне свое место в этом столпе света, была невыносима.

И я знал, как его обойти.

Мысленный приказ рванулся к Сепе. Синеватая тридцатиметровая сколопендра возникла из спины Ананси и тут же, следуя моей воле, метнулась к границам энергетического колодца.

Ее тело преобразовалось в почти полную форму, а затем соединилось в идеальное, сияющее кольцо, чьи внутренние края в точности повторяли окружность падающего с неба потока, не оставляя зазоров.

В тот миг, когда сложнейшие узоры на ее панцире, вырезанные в муках и отчаянии, вспыхнули ослепительным белым светом, произошло то, что даже я не до конца мог принять.

Весь столп энергии, все его безграничные объемы, достигнув плоскости, образованной телом Сепы, просто исчез. Под ней не осталось ни единой крупицы этой энергии.

Сепа превратилась в идеальный аккумулятор, который впитывал и не пропускал ни единого кванта силы мимо. Узоры, в которые была вложена вся моя боль и знание, работали именно на это, но даже я не ожидал, что это окажется настолько эффективно.

Краем сознания, все еще залитого океаном входящей силы, я заметил реакцию Зер Гана. Его километровый пламенеющий Аватар дрогнул, словно от удара. А на лице самого принца, парящего в центре лба исполина, застыла маска абсолютного, немого изумления, смешанного с яростью.

Он увидел, как его монополия на силу, которую он считал своей по праву, была нарушена не грубой мощью, а изощренным техническим решением. А Юлианна, глядя на это, довольно и искренне рассмеялась.

Но сейчас у меня не было и секунды, чтобы предаваться посторонним мыслям. Мое сознание полностью утонуло в том океане, что теперь беспрепятственно и без потерь лился через прямо в меня, в Ананси, в саму нашу связанную сущность.

И я направил этот поток туда, где он был нужнее всего — в саму Сепу. Ее тело было ключом к мощи, и его нужно было усилить в первую очередь.

Процесс был стремительным и ошеломляющим даже для меня. Ее средняя стадия Раскола Земли, с ее сотнями стабильных, но все же разрозненных мини-Ледников, под напором этой очищенной и сконцентрированной силы начала меняться.

Я чувствовал, как каждый отдельный сгусток Потока уплотнялся, его границы становились все более четкими и твердыми, а связи между ними укреплялись. Поздняя стадия наступила за несколько ударов сердца, а еще через мгновение ее тело достигло пика этого уровня — предела, за которым начиналось что-то новое.

Но рост не остановился. Сотни сгустков, достигнув своего индивидуального максимума, начали расширяться. Они росли, их внешние оболочки начали соприкасаться, сливаться друг с другом.

Границы между ними размывались, растворялись в едином море энергии, пока, наконец, вся внутренняя структура Сепы не превратилась в один гигантский, невероятно плотный и однородный резервуар колоссальной мощности. Она больше не была существом с отдельными источниками силы.

Она сама, все ее тело, стало этим источником. Она достигла уровня Сияющей Колыбели.

Поглощение и расширение резервуара с энергией продолжилось с той же невероятной скоростью и не прошло и минуты, прежде чемСепа достигла абсолютного пика уровня, момента, когда внешнее хранилище полностью сформировано, насыщено и готово к следующему, качественному преобразованию.

Внешняя оболочка — то, что раньше было физическим телом Сепы, — не выдержала чудовищного внутреннего напряжения, создаваемого формирующимся ядром.

Она пошла тончайшими трещинами, как переохлажденное стекло, и осыпалась сверкающей, искрящейся пылью. Но Сепа не исчезла бесследно. На ее месте осталось стабильное, сияющее кольцо из чистейшего, жидкого Потока, которое продолжало свою работу — беспрепятственное поглощение и направление энергии Крещения, не пропуская ни единой капли мимо.

В его центре начало зарождаться нечто новое. Сначала это была лишь точка — область сверхконцентрации, притягивающая к себе вихри силы, словно гравитационная ловушка.

Она пульсировала, как живое сердце, с каждым ударом сначала расширяясь, вбирая в себя колоссальные объемы энергии Крещения, а затем сжимаясь с титаническим, внутренним усилием, выжимая из себя все примеси, всю структурную нестабильность.

С каждым таким циклом расширения и сжатия она темнела, переходя от ослепительно-белого через все оттенки лазури и кобальта, пока не стала похожа на идеально отполированный сапфир невероятной глубины — густо-синее, почти черное в своих глубинах ядро.

Затем оно завибрировало. Сначала мелко, но с каждой секундой все чаще и чаще, в итоге дойдя до такой чудовищной частоты, что казалось, вот-вот разорвет само пространство вокруг себя.

Из его самой верхушки, с тихим, хрустальным хрустом, пробился росток. Живой побег с двумя нежными, полупрозрачными листочками. Он был цвета молодой весенней зелени, и на вид казался абсолютно хрупким, беззащитным перед мощью, что его породила.

В тот же миг мой разум захлестнул не поток, а целый океан озарений. Это не были чужие мысли или навязанные знания. Это были мои собственные, дремавшие где-то в самых потаенных глубинах понимания, теперь вырвавшиеся на свободу, удобренные этой беспрецедентной силой.

Я вдруг с абсолютной, кристальной ясностью увидел сотни и тысячи способов более эффективного усвоения Потока, сложнейшие алгоритмы его накопления и преумножения, изощренные методы расширения внутренних и внешних резервуаров.

Росток тем временем тянулся вверх с неестественной, завораживающей скоростью. Когда его высота достигла примерно метра, густо-синее ядро под ним, исчерпав свою роль, окончательно растворилось, став его фундаментом и питательной средой.

Тогда росток, сияющий и полный невероятной жизни, плавно перелетел через разделяющее нас пространство, к голове все еще огромного арахнида. Его тонкие, почти невесомые корешки без малейшего усилия впились в прочный хитиновый покров, будто в самую мягкую и податливую почву.

Началась финальная трансформация. Росток стал тянуться выше, его стебель утолщался, покрывался узорчатой, серебристо-синей корой, от него ответвлялись мощные, раскидистые сучья, а те, в свою очередь, порождали густую крону из сияющих, переливающихся листьев, каждый из которых был сгустком сконцентрированной мощи.

Он превращался в раскидистое, величественное Древо Истока, укорененное в самом центре моего существа.

Параллельно с этим тело Ананси начало меняться. Сначала оно стало стремительно уменьшаться, гигантские формы арахнида съеживались, теряя массу, как будто ее поглощало растущее внутри Древо.

Затем его паучья часть, начала перестраиваться — хитин размягчался, переливался, формируя мышцы, кости, кожу. Чудовищные конечности втягивались, преобразуясь в человеческие ноги и ступни.

Спина выпрямлялась, грудная клетка обретала знакомые, человеческие очертания. Я чувствовал, как уходит чуждая тяжесть, как возвращается привычное ощущение собственного тела.