- Вы знаете, - продолжал ученый, - что нам удалось проникнуть на довольно значительное расстояние внутрь вулкана. Совершенно неожиданное обстоятельство, в виде внезапного прорыва лавы через базальтовую стену, воспрепятствовало нам продолжать нашу экскурсию. Между тем экскурсия эта представляет чрезвычайный интерес: человеку еще не удавалось углубляться внутрь земли на сколько-нибудь значительное расстояние, почему до сих пор в науке существует разногласие по вопросу о внутреннем строении земли…

- Да, - перебил его с живостью француз, - я принадлежу к числу вулкан истов…

- Не будем спорить, дорогой коллега, - остановил его сэр Муррей. - Позвольте мне продолжать. Внимательное исследование местности убедило нас - моего сотоварища и меня - в том, что на значительное пространство к югу от главного вулкана, под верхними слоями находятся - весьма вероятно, на значительной глубине - обширные пустоты, которые, несомненно, имеют сообщение с кратером или боковыми ходами вулкана. Таких боковых ходов три; все они были изолированы от основной трубы благодаря образованию твердых масс. В том проходе, которым мы шли, эти массы уступили напору лавы, но другими ходами, как мы полагаем, весьма возможно проникнуть на значительную глубину. К сожалению, большинство наших сотоварищей, и господин Маркович в особенности, сильно воспротивятся, если мы выскажем им свое намерение. Поэтому мы решили совершить экскурсию втайне, но вместе с тем нам хотелось предложить участие в ней и вам. Я не стану утверждать, что мы не подвергнемся опасности: опасность будет - и даже весьма серьезная. Но кто же думает об опасности, раз дело идет о науке?

По мере того как сэр Муррей высказывался, молодой юноша видимо волновался все более и более.

Когда ученый кончил, он с тревогой устремил взгляд на Яблонского, как бы желая заранее прочесть по его лицу, примет ли он сделанное предложение.

Яблонский не колебался ни минуты.

- Очень благодарен вам, - отвечал он, - за ваше приглашение. Само собою разумеется, что я охотно последую за вами. Точно так же я согласен с тем, что лучше хранить все в тайне до нашего возвращения - иначе мы только заставим волноваться за нас многих людей без всякой пользы. Что касается до моего молодого товарища, то, я уверен, он сумеет молчать во время нашего отсутствия…

- Как?! - вскричал юнга. - Вы думаете отправиться без меня?

- Конечно. Я не могу решиться подвергнуть вас опасности без всякой нужды…

- А разве самая экспедиция, в которой я участвую, представляет менее опасности? Наконец, вы сами обещали мне, что я буду принимать участие во всех ваших трудах. Разве так держат слово?

- Виноват, - вмешался сэр Муррей, - я думаю, что господин Самойлов прав. Раз, несмотря на его юные годы, его приняли в экспедицию, мне кажется, мы не имеем права препятствовать ему разделять и все опасности, сопряженные с нею.

- Если позволите, - заметил мистер Лекомб, - это и мое мнение - тем более что нам все равно придется брать с собой еще кого-нибудь: мы должны взять провизию, инструменты, - а главное, господин Самойлов, кажется, отличный гимнаст - он поможет нам пройти там, где без него мы вынуждены были бы остановиться.

Яблонский в конце концов должен был согласиться на общую просьбу.

- Теперь, - начал сэр Муррей, когда спор был решен в пользу Самойлова, - условимся о самой экскурсии. Завтра - то есть у нас теперь нет завтра, так как тянется один день, - ну, словом, через восемь часов мы двинемся в путь, захватив с собой необходимые инструменты, уже отобранные мною, и провианта на тридцать дней…

- Неужели вы думаете, - воскликнул Яблонский, - что путешествие наше продолжится так долго?

- Я рассчитываю внутри земли пробыть около десяти дней, но надо принять во внимание, что, если нас задержит какое-либо непредвиденное обстоятельство, мы будем лишены возможности добыть себе пищу в недрах земли. Итак, я рассчитываю на тридцать дней. Мясной шоколад есть наилучший из консервов. Полагая по фунту в день на человека, это составит сто двадцать фунтов; инструменты и оружие весят шестьдесят фунтов - итого сто восемьдесят фунтов, то есть по сорока пяти фунтов на человека. Мне кажется, это весьма немного. Дорогой до вулкана в течение десяти дней перехода туда нам необходимо питаться дичью, которой теперь изобилие. Это не составит затруднения. Итак, до свидания! Если вы не проснетесь, мы разбудим вас через восемь часов…

- Проснемся! - воскликнул Самойлов. - Я, кажется, не засну от нетерпения!..

- Это от излишней горячности, - улыбнулся англичанин, - которая пройдет у вас с годами. Что же касается наших товарищей, то мы просто скажем, что отправляемся надолго в горы. Я уже высказывал подобное намерение. До свидания!

Когда ученые ушли, Самойлов не мог более скрывать своего восторга: он чуть не расцеловал Яблонского и только после долгих настояний согласился лечь, чтобы подкрепить себя сном.

Ровно через восемь часов трое ученых и Самойлов выступили в путь, держа направление прямо к отдаленной вершине огнедышащей горы.

Несмотря на то что было начало мая, погода стояла уже теплая: термометр не опускался ниже 12° тепла. Земля уже везде обнажилась от снега, хотя еще не просохла. Ни одно облако не набегало на прозрачную синеву неба. Барометр неуклонно показывал ясную погоду. Таким образом, переход до гор представлялся не более как приятной прогулкой. Во все время пути не пришлось трогать запасов, так как Самойлов и Яблонский оказались прекрасными охотниками.

На десятый день путешественники уже поднимались к вершине кратера. Только здесь, в горах, им пришлось испытывать затруднения благодаря тому, что со всех гор бежали целые потоки снеговой воды, образовывавшие иногда стремительные горные ручьи, переправа через которые была невозможна, почему и приходилось делать утомительные обходы.

Из трех боковых отверстий кратера для спуска в недра земли был выбран один, представлявший из себя наклонную трубу почти правильной овальной формы. Наносная земля перед входом в отверстие показывала, что уже давно огненная жидкость, извергаемая вулканом, нашла себе другой выход, почему являлось возможным предположить, что путь в глубину свободен. Мистер Лекомб принадлежал, как он сам говорил, к числу вулканистов. По его понятиям, земной шар представлял из себя центральную огненно-жидкую массу, лишь сверху покрытую толстой, успевшей уже охладиться корой. Такое мнение подтверждалось тем, что во всех случаях, когда приходилось человеку проникать внутрь земли, замечалось постепенное поднятие температуры пропорционально глубине.

Если мистер Лекомб и предпринял эту экскурсию, то только с целью доказать правоту своего учения. Он был уверен, что сравнительно на весьма незначительной глубине жар станет нестерпимым и им придется вернуться назад.

Сэр Муррей, наоборот, предполагал, что постоянное повышение температуры продолжается лишь до известной глубины. По его мнению, огненно-жидкий шар, каким некогда была Земля, охладился весь. Охлаждение, несомненно, началось с поверхности; но лишь только верхние слои охлаждались и уплотнялись, они, вследствие удельного веса, опускались вниз, на смену им поднимались новые жидкие массы - таким образом вся масса непрестанно бурлила и кипела и потому охлаждалась равномерно во всех своих частях. Внутренность Земли была так же плотна, как и поверхность. Что же касается до вулканических процессов, то они объясняются химическими реакциями, происходящими внутри Земли; при этих реакциях освобождается громадное количество поглощаемой от солнца тепловой энергией. Все породы, лежащие вблизи этих мест, обращаются в огненно-жидкое состояние и извергаются иногда наружу через трещины земных слоев.

Таким образом, сэр Муррей считал вполне возможным проникнуть на далекое расстояние в недра Земли, что представлялось немыслимым с точки зрения мистера Лекомба.

При самом входе в отверстие кратера мистер Лекомб с нескрываемой иронией произнес: