В этой нише, по самой середине, возвышалось небольшое здание, вроде часовенки, с двумя узкими, длинными окнами по бокам и узкой же стеклянной дверью.
Дверь и окна были сделаны из той стекловидной, прозрачной массы, которая так поразила ученых экспедиции, когда первый раз была найдена при осмотре обсерватории.
Направив свет через дверь, можно было рассмотреть внутренность здания.
Там, среди комнаты, на небольшом возвышении лежала фигура человека, прикрытая широким, падавшим до полу покрывалом.
По обеим сторонам двери, на стенах сверху донизу были высечены разнообразные знаки, в которых все признали знакомые уже санскритские письмена. Несколько времени все молча рассматривали гробницу, не будучи в состоянии прийти в себя от изумления.
Чей прах покоился в этой гробнице?
Несомненно, одного из тех, кто в бесконечно далеком прошлом сумел проникнуть к отдаленной точке севера, кто спускался сюда, в глубину земных недр, кто обладал знаниями, до которых еще не достигло человечество по прошествии целых тысячелетий!
- Не будем тревожить его прах! - серьезно и торжественно произнес сэр Муррей. - Почтим память несомненно великого человека!
Но Яблонский был в нерешительности.
С первого момента, как сэр Муррей упомянул о найденной им гробнице, молодой ученый предчувствовал, что настает разгадка таинственных событий, начавшихся со времени пребывания их в скалистых пещерах острова Гхарипури.
В настоящую минуту он был твердо уверен, что стоит перед гробницей Дараайена. С трепетом вглядывался он через прозрачную перепонку, отделявшую путешественников от внутренности гробницы, в видневшиеся из-под покрывала очертания человеческой фигуры.
Вот он - этот загадочный, таинственный человек! Но неужели он мертв? Неужели, говоря, что он явится тем, кто пойдет за ним, он подразумевал только прах, долженствовавший через тысячи лет свидетельствовать о прошлом?
Этому Яблонский не мог поверить. Он дорого дал бы, чтобы сейчас прочесть непонятные письмена, покрывавшие стены гробницы: внутренний голос говорил ему, что в этих письменах высказана последняя воля Дараайена.
Но с ними не было Чеботарева - единственного человека, которому был понятен древнейший из языков.
Тем не менее Яблонскому казалось, что стоит только войти в гробницу и сказать скрытым там человеческим останкам: «Мы пришли, мы исполнили завет твой!» - и тотчас труп оживет…
Он не мог скрыть своих мыслей от товарищей.
- Я думаю, - в волнения произнес он, - что нам непременно следует войти в гробницу…
- Почему? - с удивлением спросил сэр Муррей.
- Мне кажется, что…
Яблонский замолчал: в это мгновение ему самому показалась сумасбродной мысль, только-что промелькнувшая в его голове.
- Что вы хотите сказать? - добивался англичанин.
- Мне теперь самому неловко высказывать свое предположение - до того оно кажется мне неправдоподобным…
- Однако, если это не будет нескромностью, нам хотелось бы знать его…
- Я почему-то подумал, что человек, скрытый в этой гробнице в течение тысячелетий, не умер…
Лишь только Яблонский произнес эти слова, как прежняя уверенность восстала в нем с новой силой.
- Да, - горячо продолжал он, - я убежден, что здесь мы имеем место не со смертью. Скажите, разве не мог человек, уже доказавший нам свое непостижимое могущество, на время прекратить жизнь, заглушить ее? Искра жизни не потухла - она тлеет и вновь может вспыхнуть ярким пламенем…
Мистер Лекомб и сэр Муррей молча переглянулись между собой. Взволнованный вид молодого ученого, лихорадочно блестевшие глаза и дрожащий голос показывали крайнюю степень возбуждения.
Предположение же, высказанное им, было так фантастично, что у обоих его спутников промелькнула одна и та же мысль.
- Успокойтесь, дорогой друг, - сказал сэр Муррей, кладя руку на плечо Яблонского, - последние события подействовали на вас так сильно…
- Что я сошел с ума? - нетерпеливо перебил его Павел Михайлович.
- Я не хотел сказать этого…
- Так что же именно?
- Только то, что предположение ваше не имеет за собой никаких научных оснований…
- Полноте! Наша наука не знает еще очень и очень многого. Короче сказать, она не знает почти ничего в сравнении с тем, что ей осталось узнать. Да, наконец, даже с чисто научной точки зрения мое предположение вполне возможно. Я попробую доказать вам это, сгруппировав и обобщив различные, всем известные явления…
Яблонский сел на массивную гранитную плиту, лежавшую перед входом в гробницу.
Все остальные последовали его примеру, с нетерпением ожидая услышать разъяснения столь оригинальной идеи.
- Я буду говорить, - начал ученый, - о явлениях, которые, без сомнения, приходилось наблюдать каждому из нас. Взятые вне связи между собой, эти явления не имеют особого значения. Наконец, они так обыденны и мы так привыкли к ним, что они уже не удивляют нас, не кажутся нам загадочными. Совершенно иначе стоит дело, если мы попробуем разобрать в отдельности каждое из этих явлений и затем обобщить наши сведения. Прежде всего, что такое смерть? Под этим словом принимают такое состояние организма, при котором становится невозможной его дальнейшая жизнедеятельность, то есть когда организм, представляющий из себя не что иное, как более или менее сложную машину, не может более переводить энергии из одной формы в другую. Поясню мою мысль подробнее - не столько для вас, конечно, господа, сколько для нашего молодого сотоварища.
Новейшая наука пришла к заключению о совершенной и конечной зависимости земной жизни от солнца. Единственный источник энергии, необходимой для жизни, есть солнце. Благодаря солнцу мы и все живые организмы имеют способность движения, могут сами производить работу, солнцем приводятся в движение все наши сложные машины. Растение поглощает углекислоту; под влиянием солнечной теплоты оно разлагает ее на углерод и кислород; кислород выделяется в атмосферу, а углерод отлагается в тканях растения. Но для этого процесса растению необходимо поглотить известный запас солнечной энергии. Куда же девается эта энергия? Очевидно, она хранится в потенциальной форме в виде углерода растений. Когда то же растение мы сжигаем, происходит обратный процесс: углерод растения соединяется с кислородом воздуха, причем поглощенная растением энергия освобождается в виде теплоты; в паровозах, локомобилях эта теплота переходит в работу. Подобный же процесс совершается и с живым организмом: при дыхании углерод крови соединяется с кислородом воздуха; освобождаемая при этом энергия служит источником силы для работы.
Таким образом, смерть живого организма есть неспособность его утилизировать солнечную энергию для роста, питания и движения, для работы жизни.
Но по каким признакам мы можем узнать наступление этого состояния?
Признаки эти весьма сомнительны, неполны и сбивчивы.
Может ли деятельность организма прекращаться на время и затем снова возобновляться?
Конечно, может.
Но на какой срок может продолжаться прекращение жизнедеятельности в организме?
Это крайне неопределенно.
Начнем с растения.
Французский ученый, доктор Бюро, брал для опытов один из видов американского папоротника - Ро1уроdium incanum. Один экземпляр этого растения высушивался в течение десяти дней в сухом воздухе при температуре пятьдесят пять градусов Цель-сия, а другой в безвоздушном пространстве. Оба экземпляра были доведены до чрезвычайной степени сухости - так что ломались при малейшей неосторожности, и обломки их рассыпались в порошок. Тем не менее, погруженные в воду, оба растения ожили через несколько часов и в дальнейшем своем развитии ничем не отличались от живых растений.
Очевидно, что в данном случае мы имеем дело с одним из явлений кажущейся смерти.
Особенно замечательны явления кажущейся смерти в зернах растений.
Для жизнедеятельности зерна необходимы теплота, влажность и кислород.
Тем не менее, лишенное этих условий в течение очень долгих промежутков времени, зерно не погибает и сохраняет способность к жизнедеятельности.
