— Что делать, — сказал я тяжело, — не все в мире идёт так, как нам хочется.

Он сказал понимающе:

— А ведь все хотят, как лучше!.. Потому и убивают друг друга так остервенело. Как мне доложили, вам пару раз предлагали присоединиться к Аскетам?

Я взглянул на него насторожено.

— Вы что-то имеете против?

Он улыбнулся, покачал головой.

— Что вы, барон, ни в коем разе. Как можно быть против желания человека послужить стране и людям больше, чем от него требуется?

— Есть и такие, — ответил я, — во дворце их хватает.

Он посмотрел пристальным взглядом и, чуть понизив голос, неожиданно поинтересовался:

— Не кажется ли вам, барон, что наш государь император живет и действует по заветам Аскетов?

Я ощутил, как в мозгах шевельнулось что-то объемное, меняя верх и низ. Даже Рейнгольд заметил, что меня тряхнуло, по бледным губам промелькнула грустная усмешка.

— Не думал как-то, — пробормотал я.

— Имею в виду, — пояснил он — не по уставу, а по духу?

— Нич-чего не понимаю, — сказал я искренне.

— Идите, барон. И подумайте над сложностями жизни. Даже понять, кто насколько прав, не так просто.

Я вышел с гудящей головой. Что император весь отдается службе Отечеству, работает на него по шестнадцать часов в сутки без отдыха и выходных, знал, но это как-то естественно, кому много дано, с того много и спрашивается. Но ведь и народовольцы могли бы пьянствовать и баб иметь, но все заработанные деньги вкладывают в производство бомб, чтобы убить царя и дать всем людям щасте, а сами готовы отдать за это как вы важное дело свои молодые жизни.

Возможно, организация Аскетов нужна как раз для того, чтобы эти чистые души, желающие сделать мир лучше, не убивали друг друга?

Я уже приблизился к выходу из Министерского коридора

Горчаков должен был уже подъехать к воротам, но пока его нет, что-то задерживается, на него не похоже. Ладно, пока выйду из комнаты, спущусь по лестнице и пересеку двор, его сверкающий богатством и знатностью автомобиль наверняка окажется по ту сторону ворот.

Мата Хари деловито сообщила:

— Горчакова придётся ждать долго.

— Что случилось?

— Пока не знаю, — ответила она, — но у них что-то случилось

Умница сразу проверила весь маршрут, а потом ещё и посмотрела, чего это Горчаков задерживается, если должен был быть десять минут назад с автомобилем возле ворот.

Я спросил встревожено:

— Что с ним? Упал на лестнице и сломал шею?

Через некоторое время она сообщила:

— Горчаков–младший вроде в порядке, а вот старшего отпаивают каким-то зельем. Если мне добавить мощность анализаторов, смогла бы сказать, чем.

— Обойдешься. Значит, приступ у канцлера?.. Ладно, пройдет.

Я начал подумывать, что придётся ехать самому, как Мата Хари после долгой паузы добавила:

— А чего народ по всем этажам носится? Да не слуги, а ребята из охраны! У князя их дом охраняют двадцать человек, это же почти напротив управления жандармерии!..

— Ого, — сказал я заинтересованно, — на князя было покушение?

Из моих трех автомобилей выбрал самый представительный, хотя собирался ехать на скоростном «ёжике», выехал за ворота и погнал в сторону особняка Горчаковых.

Через десять минут впереди показалась громада их дома, я подогнал к воротам, двое из охраны выскочили навстречу, один сообщил в опущенное окошко:

— Сожалею, ваше благородие, но Горчаковы сейчас не принимают.

— Что-то случилось? — спросил я.

Он ответил с непроницаемым лицом:

— Не принимают. Приезжайте в другой раз.

Я сказал строго:

— Мне по делу. И не к князю, а к княжичу. У нас работа в Лицее, ему нельзя её пропускать.

Он покачал головой.

— Простите, ваше благородие, но… хотя ладно, Нестерук, сбегай отыщи княжича. К нему барон Вадбольский, что ему ответить?

— Спасибо, — сказал я, приятно, что меня запомнили. — Подожду.

Горчаков примчался бегом, словно ждал, как приход мессии, взлохмаченный, глаза испуганные, разве что одет с иголочки, впрочем, за этим следят слуги и сами же его одевают.

— Юра?.. Прости, что не заехал, у нас сейчас большие неприятности.

— Отец заболел?

Он вздрогнул, посмотрел непонимающе.

— Отец?.. Да ему сейчас нехорошо, лекарь не отходит. Но это потом…

— Говори, — сказал я настойчиво, — сам знаешь, я могила. Никто от меня ничего не узнает.

Он воровато оглянулся по сторонам, шагнул ближе и сказал свистящим шепотом:

— У отца украли очень важные бумаги. Секретное соглашение насчёт Дарданельских проливов…

Лицо его оставалось бледным, в глазах отчаяние, я проникся, это же дипломатический скандал, такого канцлера не только снимут, но и возьмут под стражу, нехрен важные документы брать на дом, это запрещено, сам виноват.

— Мне можно посмотреть? — спросил я. — На кабинет или то место, откуда крали?

Он вздохнул со всхлипом, как после долгого плача, сказал тихо:

— Пойдем, я проведу.

Кто бы ни пробрался ночью в кабинет канцлера, он не оставил записку с надписью «Здесь был Вася». Да и оставил бы, хрен узнаем, был там Вася, Петя или Ганс Адольфович. Отпечатки пальцев, конечно, оставил, может быть, даже слюни и перхоть, но что я с ними буду делать?

Единственное, что предпринял — послал Мату Хари и Гавроша к английскому и французскому посольству, велел слушать и записывать все разговоры, искать зацепки.

— Для кого, — спросил я, — эти бумаги представляют интерес?

Он сказал в отчаянии:

— Да для всех!.. Особенно для Англии, Франции, Пруссии… да вообще всех! Но для Англии и Франции особенно.

— Мата, — сказал я, — посмотри, есть ли в порту корабли этих стран.

Она ответила сразу:

— Конечно! Есть даже из Сардинского королевства. Порт, так сказать, международного уровня. Россия неустанно расширяется, что вас, как патриота, не может не радовать. Вы же патриот? Но нас интересуют чьи корабли?

— Любые, — ответил я со вздохом. — Хотя… проверь, если сумеешь, какие готовятся выйти сегодня?

Она умолкла, я повернулся к Горчакову.

— А кто в последнее время бывал у вас дома?

Он ответил с тем же отчаянием:

— Никто, кроме герцога Лауэнбурга, которого ты зовешь Бисмарком!.. С остальными главами либо на службе, либо в Посольском клубе!

Я подумал, быстро-быстро перебирая страны и события, в истории не отложился эпизод, чтобы у Горчакова выкрадывали документы, потому надо без подсказок, разве что по принципу cui prodest? А это в первую очередь Англия, Франция, Турция и Сардиния, с которыми у нас война.

Донёсся голос Маты Хари, я ощутил, что она сейчас в порту наблюдает за кораблями:

— На корабле «Звезда Ливерпуля» что-то случилось. Там готовятся срочно сняться с якоря. Все, кто на берегу, спешно отозваны на корабль.

— Есть, — сказал я Горчакову, — моя интуиция говорит, что есть плавсредство, на котором воры, торопится выйти в море. А погрузка товара ещё не окончена.

Он вытаращил глаза.

— Ну… это если и сам капитан замешан. А если воры просто используют первый же рейс в Англию?

— Возможно, — сказал я. — Ладно, не прощаюсь.

Я выскочил из комнаты, слышал как он бежит следом, что-то выкрикивая, но я пронёсся во двор, но когда подбежал к автомобилю, меня догнал и ухватил плечо Горчаков.

— Лучше на моём!.. Твой могут не пропустить в порт ночью.

— А у тебя везде пропуск?

— У отца, — ответил он.

И подбежал он не к своему авто, а к отцовскому, украшенному не только гербами, за лобовым стеклом белеет, как я понял, особый дипломатический пропуск для проезда в места, куда не пустят не только простолюдина, но даже высшего аристократа без особых прав.

— Взгреет тебя батя, — сказал я сочувствующе.

— Потом будет неважно, — ответил он. — Всё и так рухнет.

Ворота открываются медленно и величаво, автомобиль чуть ли не застонал от унижения, когда его заставили торопливо протиснуться, как простолюдина, между неспешно раздвигающимися тяжёлыми створками, раньше он всегда степенно ждал, когда распахнутся во всю ширь.