Мак-Гилль выслушал, нахмурился, долго высчитывал что-то в уме, наконец проворчал:

— Долгоруковы нас раздавят. Сперва отожмут всё…

— А юристы на что, — сказал я. — Составим взаимообязывающие договора. Мимо Сюзанны комар не проскочит. Она набрала помощников, как я рекомендовал?

— Двух, — ответил он. — Хотя, если что-то её прижмёт, может обратиться за помощью к отцу. Тот вообще акула!.. Но если винтовочный бизнес отойдет Долгоруковым…

— Весь не отойдет, — заверил я. — Кроме того, Роман Романович, неужели я выгляжу таким дураком?.. Мы можем выиграть на том, что пока никто ещё не делает! Нитроглицерин — мощная взрывчатка…

— Знаю, — прервал он. — Взрывается ещё в мастерских, рабочих калечит…

— Пара дешёвых добавок, — заверил я, — и нитроглицерин превращается в безобидный динамит, по которому хоть молотком бей!.. И хотя динамит тоже пойдет в армию, но сперва его начнем использовать для прокладки каналов, туннелей, открытых месторождений… Поверь, это громадные деньги! Нобель уже работает над превращением опасного нитроглицерина в безопасный.

— Нобель, — сказал Мак-Гилль с недоверием, — это тот, кому принадлежат две пороховые фабрики в Петербурге?..

— Он и живет в Петербурге, — ответил я. — И уже делает опыты по превращению нитроглицерина в нечто менее опасное для производства. Нужно его опередить. Во всяком случае, именно мы начнем производить динамит в промышленных масштабах. И деньги от продажи винтовок покажутся копейками!

Он подумал, вздохнул.

— За тобой не поспеешь. Но поспевать надо.

Поспевать надо, думал я, когда Мак-Гилль отбыл. Здесь как в спорте, все пряники тому, кто первым коснулся грудью финишной ленточки, поднял самую тяжёлую штангу или зашвырнул дальше всех копьё. И неважно, что второй бегун отстал от первого лишь на долю секунды, второй штангист поднял груз всего на килограмм легче, а метатель копья не добросил до рекорда какой-то сантиметр.

Все награды получают первые, их имена у всех на слуху, а занявшие вторые места забываются в первый же день. Многие пытаются превратить опасный и непредсказуемый нитроглицерин во что-то более безобидное в обращении.

Нобель чуть-чуть опередил других и после пятнадцати лет напряжённых поисков нашёл удачную формулу и поспешно запатентовал её, назвав видоизмененный нитроглицерин динамитом.

Для меня не требуется пятнадцать лет, знаю как нитроглицерин превратить в динамит, это просто, быстро и дёшево. Ну, когда знаешь выстраданную за четверть века формулу, это просто. Мак-Гилль с его талантом предпринимателя не упустит возможности заработать как можно больше, а я смогу заняться дирижаблями, моей любови с детства, когда я в постели перед сном мечтательно рассматривал ролики, сгенерённые в стиле стимпанка.

Человек обязан трудиться, только тогда он то, что запланировано вселенной, но не шмогла она, не шмогла, потому крутимся вот, пытаемся, как-то вывернуться, подстроиться на ходу. Сделали так, что выживают и становятся сильными те, кто живёт в трудностях.

Племена, что остались в Африке, так и живут на том же уровне: бананы растут, даже поливать не надо, одежда не нужна, весь год лето, сплошная демократия и её ценности, а вот племенам, что ушли на север, пришлось постоянно бороться за жизнь как с суровой природой, так и с голодными соседями.

Научились делать запасы еды, чего на прежнем месте не приходилось, строить утеплённые землянки, а потом прочные дома из толстых брёвен, запасать зерно, мясо, овощи и фрукты, весной успевать посеять и до зимы собрать скудный урожай, а на прежнем месте успели бы собрать три урожая!

В древности необходимость труда поняли, вон какие пирамиды отгрохали, стараясь держать людей в постоянной работе, но на юге заставить работать можно только кнутом и палкой, зато на севере сама жизнь понуждает, иначе не выжить.

Потому на Севере народы постоянно развиваются, а на жарком Юге нет в этом необходимости, всё и так хорошо. Сейчас смотришь на них и дивишься, те ли это существа, что гигантские пирамиды выстроили?

Сегодня прямо в имение прибыл представитель рода Долгоруковых, на роскошном автомобиле, с двумя телохранителями, что подчеркивает его статус.

Я вышел из казармы, где проверял вентиляцию, естественную решил заменить на принудительную, автомобиль подкатил к самому крыльцу дома, шофёр выскочил и с поклоном открыл заднюю дверь.

Медленно и величаво вылез представительный мужчина, высокий и грузный, в превосходно сшитом костюме, что сидит на нём плотно и без морщин, на груди россыпь орденов.

Повертел головой, видимо ожидая бегущих к нему туземцев с дарами, гвардейцы все на позициях, а лично его держат на прицеле сразу трое, винтовки в руках современные, многозарядные, даже по дизайну видно, что не прошлый век, здесь не армия.

Я смотрел с интересом, Долгоруков предупредил, что есть вопросы, в совете рода посовещались и решили направить для согласования эксперта по военной технике. Я понял, что Максиму Долгорукову то ли не доверяют, то ли начали копать под него, чтобы не грёб под себя слишком много власти, в каждом роде есть глава, но он всего лишь глава совета, а важные вопросы решаются на собрании старейшин.

Не дождавшись внимания, прибывший остановил пробегавшего слугу, спросил что-то, тот указал в мою сторону.

Прятаться глупо, я пошёл к нему, на его величественный вид ответил полнейшим равнодушием, подошёл ближе и вопросительно посмотрел на него.

Он, скрепя сердце, поклонился, но сказал с вызовом:

— Я от рода Долгоруковых. Граф Флорестан, специалист по фортификациям, пушкам и вообще воинскому снаряжению. У нас возникли вопросы по поводу винтовок, что разработаны в вашей мастерской.

Я посмотрел с инстинктивной неприязнью. В прошлой жизни знал про Флорестана, но тот был королем, Флорестаном Четырнадцатым, а этот всего лишь граф, а смотрит, словно хозяин Звезды Смерти.

— Что за вопросы? — поинтересовался я. — Финансовые, хозяйственные?

Он отмахнулся с полнейшим пренебрежением.

— Это дело грамотной челяди, а воинским искусством занимаются аристократы. Наши умельцы говорят, что в ваши винтовки нужно внести изменения.

Я приподнял брови.

— Вот как? Какие же?

Он сказал нетерпеливо:

— Мы будем вот так стоять посреди двора и выяснять на глазах черни?

Я отступил в сторону, указал на мастерскую в десятке шагов от нас.

— Прошу. Там отыщется пара винтовок самого последнего образца.

Он величественно прошествовал впереди меня, так выглядит по-хозяйски, но перед мастерской невольно остановился, там охранник вытащил из ножен меч и посмотрел на горло графа.

— Пропусти, — велел я, и вошёл вслед за Флорестаном, там на верстаке две винтовки, одна в разобранном виде, другая полностью собранная и даже заряженная. — Прошу!

Он осмотрел винтовки, ни разу даже не выстрелил, хоть в конструкции разобрался похвально быстро, однако заявил с самой отвратительной рожей:

— Слишком сложно, наши рабочие приучены к более простым операциям. Вам придётся переехать в наши фабрики, чтобы на месте руководить процессом.

— Чего-чего? — переспросил я.

Он сказал покровительственно:

— Не волнуйтесь, у нас хороший домик для персонала, все удобства, хорошая кухня.

Я отшатнулся.

— Вы серьёзно?

Он посмотрел в удивлении.

— А как иначе? Это стандартная процедура. Вам на месте сразу станет видно, что исправлять, что переиначить.

— Верно, — ответил я, — но вы что-то перепутали. Я не наёмный работник у Долгоруковых.

Он выпрямился, окинул меня надменным взглядом.

— По контракту вы обязаны…

— Нет такого в контракте, — прервал я.

Он повысил голос:

— Это обязательная процедура.

Я кивнул Тадэушу.

— Выведи этого господина за ворота и дай пинка. Если эту свинью там не научили как общаться с людьми, то у нас с этим не заржавеет. Будет орать и противиться, побей. Кости не ломай, хватит ему и разбитой морды.