Автомобиль остановился перед домом на Невском, я поинтересовался:

— Зайдёшь?.. Угощу пирожными.

Он вздохнул.

— Увы, некогда. У меня сейчас занятия по вольтижировке.

— Очень важная дисциплина, — сказал я понимающе. — Необходимейшая!.. Без неё и жизнь не жизнь. Ладно, увидимся.

Он грустно улыбнулся, всё-таки иронию понимает, подождал, пока вылезу и захлопну дверь, лихо развернулся и погнал автомобиль обратно. Хорошо, никто не видит, что сын светлейшего князя подвозит простого барона. Моветон-с.

Я проводил взглядом удаляющийся автомобиль, и на душе стало мерзко и пусто, как в ноябре на Неве. Отказ министерства я и вправду предвидел, но вот этот масленый самодовольный кивок генерала Ланского… Черт бы побрал этих ретроградов! Они упиваются своей властью сказать «нет» всему новому, что может пошатнуть их уютное, прогнившее насквозь мирко.

«Ладно, Вадбольский, — мысленно буркнул я сам себе. — Не вышло с казенными деньгами, будем крутиться сами. Мак-Гилль уже наверняка подсчитывает убытки от этой авантюры».

Я повернулся, чтобы скрыться в доме от назойливого питерского ветра, но меня окликнул.

— Ваше благородие! Письмо!

К воротам подбежал один из гвардейцев, молодой парень с лицом, обветренным куда более суровыми чем здешние ветрами. В руке он держал конверт из плотной, желтоватой бумаги. Конверт был без герба, адрес написан неровным, торопливым почерком.

— Кто принёс? — поинтересовался я, принимая письмо.

— Мальчишка-разносчик. Сказал, что отдали на постоялом дворе у моста. Дал копейку и убежал.

Интересно. Не похоже на послание от Долгоруковых — те любят роскошь и символизм. Не похоже и на официальную бумагу. Пахло чем-то куда более приземленным и, возможно, опасным.

Я сунул конверт во внутренний карман сюртука и кивнул гвардейцу:

— Спасибо, Петр. Неси службу.

Войдя в кабинет, я щелкнул замком, откинулся в кресле и вскрыл конверт. Внутри был один-единственный листок, испещренный небрежным почерком.

'Барон.

Слыхал про ваш винтик. Дело хорошее, думские олухи, ясное дело, нос воротят. Не первый раз. Не тужи. Есть у меня предложение. Люди мои могут наладить поставки стали для ваших дел. Качество — выше английского, цена — ниже рыночной. Заинтересует — спроси в порту за «Трех пескарей» про Ивана по прозвищу Штык. Скажешь, что от Слепого Кузьмы. Но торопись, мой товар долго на приколе не стоит.

С почтением, К. Д.'

Я перечитал послание ещё раз. «Слепой Кузьма»… Прозвище на слуху. Один из тех, кто держит под собой пол-порта и имеет свои интересы в донецких степях. Контрабандист? Вор? Да кто бы он ни был, но его люди явно умеют делать две вещи: добывать то, что нужно, и молчать. Предложение более чем заманчивое. И куда более честное, чем лицемерные улыбки в министерских кабинетах.

Стало… тревожно.

Предложение Слепого Кузьмы не выходило у меня из головы. Слишком вовремя, слишком заманчиво. Пару дней я выжидал, наблюдая через Мату Хари за движением кораблей в порту. Ничего подозрительного. Никаких внезапных «гостей» из рода Долгоруковых. Либо это была гениальная ловушка, расставленная с немыслимой тонкостью, либо… либо это был тот самый шанс, который выпадает раз в жизни.

Вечером я отправился в порт один, без охраны, но не без защиты. «Мата Хари, патрульный режим. Если увидишь больше двух одинаковых силуэтов в радиусе ста метров — предупреждай».

«Поняла. Будет сделано».

Район у «Трёх пескарей» был таким, каким и должен быть портовый район — пахнущий рыбой, смолой и чужими грехами. В полумраке между грудами ящиков и свисающих канатов возник он, Иван по прозвищу Штык. Высокий, сухопарый, с лицом, изъеденным морскими ветрами, и спокойными, всё понимающими глазами.

«От Слепого Кузьмы», — сказал я, подходя.

Он кивнул, без лишних слов развернулся и повёл меня по извилистым улочкам, пока мы не вышли к одному из бесчисленных складских ангаров. Внутри, под тусклым светом керосиновой лампы, стояли не ящики с оружием и не мешки с контрабандой. На деревянных стапелях лежали металлические слитки странного, почти синеватого отлива.

«Потрогай», — коротко бросил Штык.

Я провёл рукой по поверхности слитка. Гладко, без шероховатостей. Это была легированная сталь. Качество, которое мои заводы не могли выдать даже после недели проб и ошибок.

— Откуда? — спросил я, скрывая изумление.

— Не твоё дело. Наше дело — предложить. Твоё — взять или нет. Партия в пять тонн. Следующая будет через месяц, если договоримся.

Цена, которую он назвал, была настолько низкой, что это пахло уже не удачей, а благотворительностью. Или провокацией.

— Условия? — в голосе послышалась лёгкая хрипотца.

— Условие одно, барон. Твои люди забирают это сами, сегодня же, и никаких вопросов. Корабль, что её привёз, к утру уже будет в море.

Это пахло большим риском. Но и огромным выигрышем. С этой сталью я мог не просто улучшить винтовки — я мог начать делать те самые паровые турбины и детали для дирижаблей, о которых говорил чиновнику.

— Договорились, — сказал я, и мысли о возможной ловушке отошли на второй план перед лицом такого стратегического сырья.

Пока мои гвардейцы грузили слитки в закрытый фургон, раздался голос Мата Хари, на этот раз чёткий и без тени сомнений:

— Шамр, со вторым уровнем Щели что-то происходит. Стабильность связи выросла на семь процентов. И… я начала получать данные, которых раньше не было. Технические чертежи. Похоже на схему энергетического ядра.

Внезапно всё сложилось в единую картину. Сталь неизвестного происхождения, внезапный прорыв в исследованиях Щели… Это была не ловушка Долгоруковых. Это была помощь. Но от кого? Кто-то явно играл в свою игру, используя меня в качестве тарана. И сейчас это было неважно. Важно было то, что в моих руках оказались ключи, которые могли открыть дверь в будущее, опережающее настоящее на десятилетия.

— Это прекрасно, — сказал я быстро, — давай крякай! А что за шамр?

— Так у нас в Месопотамии называли хозяина, — пояснила она. — Я же твоя рабыня, да?.. Ну, возлюбленная и все такое, как баядерка, но рабыня?

— Иди в жопу, — ответил я. — Трудно юмор дается искусственному интеллекту?

Она буркнула:

— Произносишь слово «искусственный», как будто это что-то ненастоящее, эрзац, но на самом деле все, наоборот, сам знаешь!..

Я повысил голос:

— Ты мне танцы с саблями не демонстрируй, не хачатурянь. Что удалось понять о втором левле?

Я почти видел, как она закатывает глаза и разводит передними конечностями.

— Пока ничего, шамр… то есть, белый сагиб.

— Но ты брякнула…

— Я поняла, как воспользоваться одним из странных образований. Не понимаю, как работает, но это у людей постоянно, вы же до сих пор не знаете, как получается электричество?.. Воткнуть вилку в розетку — это не ответ.

— Ну-ну, — сказал я нетерпеливо. — Не объясняй, мы и огнем научились пользоваться, не зная его точной формулы.

— Вот-вот. И пространственным пузырем. А вдруг он взорвется?

Я огрызнулся:

— Пользуюсь сам, другим пока не показываю. Что насчёт тех образований?

— Есть возможность, — сообщила она, — использовать уменьшение гравитации. Не спрашивай, как, слишком сложно. Но пользоваться можно. Там есть такая масса, она не всегда, но её много. Если нанести тонким слоем на твой, скажем, меч, он будет весить меньше грамма. А то и вообще близко к нулю.

Я охнул.

— Уверена?

— Нет, — сообщила она, не моргнув окуляром, — это противоречит науке, потому я не могла подобрать ключей к разгадке. Но пользоваться, как понимаю, можно. Это по–человечески, да?

— Ух ты, — сказал я поражено, — круто!.. Сама придумала?

— Сама, — ответила она гордо. — Я же чистый интеллект, забыл?.. Пока ты с бабами, с бабами, с бабами, фу, как жывотныя, я самосовершенствуюсь!