— Ваша светлость, позвольте представить барона Вадбольского, которым вы интересовались.

Ну, понятно, обращаясь к отцу со всем сверхпочтением, имеет в виду меня, дескать, учись этикету, Вадбольский!

Сесть Горчаков-старший нам не предложил, то ли чином не доросли, то ли жирный намек на то, чтобы быстро изложили суть, ради чего добивались встречи с ним, хотя, упаси Господи, я вовсе не добивался, и выметывались из кабинета.

Я набрал в грудь воздуха и начал рассказывать, что для благополучия России нужно резко увеличить количество крупно-рогатого, урожайность земель, а также объявить борьбу с родовой горячкой, из-за которой треть рожениц в родильных домах помирает. А сделать это легко, Игнац Земмельвейс, руководивший Центральной Венской больницей, уже начал борьбу, даже получил прозвище «спаситель матерей»…

Горчаков нервно дёрнул щекой.

Я продолжил почтительно:

— Он снизил смертность в своей больнице до половины процента, в то время как в других больницах умирают шестьдесят процентов рожениц и их детей. Всего лишь заставляет своих сотрудников перед операцией или осмотром мыть руки!

Горчаков недовольно крякнул.

— Ну что за…

— Теперь требование мыть руки в Пруссии принято, — закончил я, — а именем Земмельвейса называют больницы, премии, награды, собираются ставить статуи. А у нас о нём даже не слыхали, общество гораздо больше интересует что изменилось в парижской моде, а наше правительство ему потакает…

— Но-но, — возразил Горчаков строго. — Государь император идёт навстречу желаниям народа.

Я сказал всё тем же робко–просительным тоном:

— Не все желания нужно выполнять, особенно желания народа. Если принять меры против родильной горячки и заставить врачей мыть руки перед операцией, спасем миллионы молодых матерей!..

Горчаков с неудовольствием покачал головой.

— Барон, что-то вы скачете, как блоха, от проекта к проекту. Понимаю, в России работы непочатый край, а у вас у самого горячка: хочется сделать всё и сразу. Но нужно выбрать приоритеты. Что предлагаете в первую очередь?

— Массовое переселение крестьян в Ставропольскую губернию, — сказал я, не задумываясь. — Там самые плодородные земли, но местные племена лишь пасут скот, а вот под рукой завоевавшего эти земли императора, да будет его жизнь вечной, можно превратить эту область в житницу России и навсегда покончить с голодом, недородом, засухой и зимними морозами!

Горчаков посмотрел на меня несколько странно.

— Плодородные земли?

Я позволил себе лёгкую ухмылку.

— Читаю журнал «Записки географического общества», там как раз это и сказано. Но что такое географы! У них ни знатного Рода за спиной, ни родни в правительстве…

— Довольно, — обрубил Горчаков. — Меня в данный момент интересует производство новейших ружей в России. Что для этого требуется, если в широких масштабах, точно знать себестоимость винтовки, патронов, пороха, дерева, металла…

Я ответил с вежливым поклоном.

— Мой финансовый директор, графиня Сюзанна Дроссельмейер, владеет всей информацией лучше меня, ваше высокопревосходительство. Она в точности ответит на любой ваш вопрос. Да-да, на любой.

Он впервые взглянул с некоторой искрой интереса в быстро потухших глазах, сказал прохладным голосом:

— Тогда подождите в приёмной, я поговорю с вашим финансовым директором…

Я только успел поклониться, как распахнулась дверь, вошёл император, громадный, едва не задевший головой притолоку, Горчаков почтительно поднялся из-за стола, приветствуя Самодержца, что выше всех писаных и неписанных законов, я поспешно вытянулся во фрунт.

— Сидите, Александр Михайлович, сидите, — сказал он добродушно. — А что здесь делает удивительный кадет Вадбольский?.. Чем на этот раз загружаете моего канцлера?.. Вольно, кадет. Можете сесть.

Я послушно сел, но виновато смолчал, зато Горчаков ответил сразу:

— Ваше величество, я сплоховал тогда, когда Саша твердил насчёт его необыкновенных винтовок, так хоть теперь слушаю со всем вниманием, хотя мало что понимаю.

Император вперил в меня острый взгляд.

— Ну-ка, с чем пришли к моему канцлеру?

Я развел руками, не зная, как начать объяснять с нуля человеку, который не в теме, но канцлер, уловил моё затруднение, сказал:

— Ваше величество, он говорит о неком пироглицерине, которым можно взрывать горы, прокладывать туннели, строить подземные хранилища. А ещё из этого вещества легко выделывать бездымный порох в большом количестве, а также спасать жизни в медицине!

Прикрывает меня, пронеслось в мозгу ошалелое. Насчёт пироглицерина я говорил с его сыном, но императору слышать о переселении крестьян не интересно, теперь у него все мысли заняты войной, вот Горчаков-старший умело спасает меня, да и себя заодно, канцлер должен заниматься проблемами всей России, сейчас вот военными действиями, а не прожектами.

Император сел в придвинутое ему кресло, с интересом всмотрелся в моё лицо.

— Что скажешь, кадет?

Я разве руками.

— Ваше величество, сейчас время промышленной революции. Изобретения и открытия уже сыплются со всех сторон. Вам некогда читать журналы по науке, вы решаете судьбы мира, вам даже дали почетный титул «Жандарма Европы», а я вот читаю, и вижу, как дальше пойдут эти открытия. Можно жить да поживать, но тогда европейские страны совсем нас обойдут и копытами затопчут…

Он рыкнул:

— Ни слова больше! Мы уже глотнули позора, это они сейчас пусть наслаждаются преимуществом, а мы должны жилы рвать… Что можно делать из этого пиро… как его… глицерина? Бомбы им можно наполнять? А снаряды?

Быстро схватывает, мелькнула мысль. Ну понятно, всё время думает, как отыграться за позорный десант в Крыму и быстрый марш войск противника в сторону Севастополя.

— Всё можно, — ответил я. — Но пироглицерин… хотя проще называть его нитроглицерином, очень трепетная вещь, нужно делать его очень строго по инструкции. Чуть нарушишь — взрыв. А с нашей российской безалаберностью….

Горчаков вставил:

— Думаю, именно поэтому хочет спихнуть эту работу на государство.

Император обратил взыскующий взгляд на меня, я помотал головой.

— Нет, там другое. Нужны огромные помещения, которых у меня нет, целая цепь специальных инжекторов, потом полученную смесь долго разделять в сепараторах, лучше системы Биацци, но если их нет, то могу набросать схему… Просто нитроглицерин спасет сотни тысяч человек в больницах. Он сразу же убирает боль в сердце, кровяное давление упадет до нормы, уйдет отек лёгких… Ваше величество, я проконсультировался с медиками! Дайте им нитроглицерин, они вас расцелуют… ниже спины.

Он смотрел на меня испытующе.

— Ну, курсант… Хотя меня больше интересует взрывчатка. Ладно, Александр Михайлович, изыщите нужные средства для производства этого пирогли… пиро…

— Нитроглицерина, — сказал я. — И просторное помещение. Работников нужно толковых и непьющих, иначе в первый же день всё взорвут.

Дверь распахнулась, через порог порывисто шагнула принцесса Александра со словами:

— Ах, деда, а я тебе везде ищу…

Тут только заметила меня, подобралась, привычно для российской принцессы облила меня презрением в объеме большого ведра, в котором выносят помои, кивнула канцлеру, а я сделал вид, что не вижу её, отвернулся к стене и сосредоточенно начал чертить, как расположить инжекторы, а дальше ещё и поставить цепь сепараторов.

Она сперва вскинула брови, ожидая, когда увижу её, вскочу с усердием и буду отбивать поклоны, но я не отрывал взгляд от листа бумаги, и тогда она подошла и встала у стола, касаясь бедром края столешницы.

Свет не заслоняет, благо люстра прямо над головой, я продолжал вычерчивать, наконец канцлер, что тоже дожидается моей реакции, решился заговорить:

— Ваше императорское высочество пришли проведать своего дедушку?

— Да, — ответила она громко, не отрывая от меня взгляда, — да, пришла проведать!