— Теперь они будут и у нас — я прикажу их отливать незамедлительно. Благодарю вас за известие, барон! Всякая победа над магометанами должна радовать христианские сердца. Одно плохо, что русские вооружили этими пулями всю армию, причем меня не поставили в известность шпионы, как было раньше.

— Пули раздали по полкам в запечатанных ящиках сразу с началом войны, ваше величество, вот и оплошность. И еще одна новость — в Морее русская эскадра сожгла турецкую бомбами, начиненными «греческим огнем»! К сожалению, украсть одну такую бомбу не получилось — матросы хранят секрет, и подкупить предателя не удалось.

— Ничего страшного, зато теперь мы знаем, что зелье Калинника существует, пусть и у русских. Я на личной встрече со своим «братом» Иоанном уговорю его поведать мне сию тайну. Есть доводы, к которым даже он прислушается. Я вами доволен, полковник!

Барон откланялся и вышел — Фридрих задумчиво проводил его взглядом, а как только дверь в кабинет закрылась, расхохотался:

— Хорошая стать у курляндца — будущий польский король обязан будет этим своему настоящему отцу. Да, Фике никогда не хочет рожать наследников престола от венчанных мужей!

Отсмеявшись, Фридрих прошелся по кабинету в задумчивости, размышляя негромко вслух:

— А ведь это не все пакости, что придумали русские, а потому с ними надо дружить, но блюсти и свою выгоду. Ладно, польское королевство делить больше не будем, лет через десять шляхта сама его развалит, вот тогда придет наш час. Интересы Иоанна в Мекленбурге признаю, но Брауншвейг будет со временем моим! Пусть забирают, как и шведскую Померанию, если выкупят. Больше точек конфликта нет — откупился паршивец албанцами. Грешно думать, но русский царь ведет себя как еврейский меняла, и всегда к своей выгоде. Может, его бабушка и согрешила…

Константинополь

Султан Мустафа III

утро 25 мая 1768 года

— Аллах Всемогущий, какие испытания ты посылаешь правоверным! Чем мы пред тобою провинились?!

Такие горестные восклицания были слышны в Стамбуле, а так турки называли захваченный ими в 1453 году Константинополь, все последнюю неделю, как прискакали первые гонцы с разгромленной армии великого визиря. Вчера появились и первые беглецы в оборванных и запыленных одеяниях. Несчастные за две недели проделали на одном дыхании долгий путь в сто двадцать ферсахов, или четыре сотни миль по счету английских нечестивцев. В ужасе храбрейшие воины султана бежали от реки Прут, где московские гяуры устроили кровавое пиршество, до берегов Босфора, к подножию величественной Ак-Софии.

Лязгая от страха зубами, воины рассказали ужасные новости — русские стреляли из своих ружей с семи сотен шагов. Причем невероятно точно — янычары валились тысячами под градом пуль. Но держались храбро, пока не погибли все как один — русские их в плен не взяли.

Не иначе как злое колдовство создано на погибель правоверным. Ведь всем известно, что три сотни шагов для такой стрельбы запредельная дистанция, причем попасть со столь большого расстояния можно только чудом в цель размером со слона.

Никак не меньше!

А еще всех потрясла гибель крымского хана и его храбрых воинов — их истребили картечью и огнем тех же ружей. А затем тысячи казаков продолжили избиение доблестных воинов — спаслись только те из них кто вовремя сбежал с поля боя, спасая свои жизни. Но московиты для вящего позора взяли в плен огромные скопища трусов, что попросили пощады — среди них оказался великий визирь. И всем жителям стало ясно, что этот сластолюбец, привыкший к роскоши, является предателем.

Называлась даже огромная сумма в сто тысяч золотых курушей, которые заплатил московитский царь за подлую услугу визирю, и тот завел ничего не подозревавших янычар в западню. А многие говорили, что всю армию — и этому предположению верили больше.

Кому султан вверил войско?!

И паши тоже предатели — ведь им визирь на глазах у всех подарил перед боем по шубе! Ясна суть подарка — в них в холодной Московии предателям будет тепло!

Но черные дни несчастий обычно долги, и страшные новости обрушились на несчастных жителей столицы Оттоманской Порты, и, казалось, не будет конца вестникам горя!

В тот же день от берегов солнечного Крыма прибыли фелуки с потрясенными татарами и ногаями, что забрав жен и детей, отправились в страшное, полное невзгод плавание. Они рассказали, что страшный Миних-паша, с грозными московитскими полками ворвался в Крым, предавая всех жителей мечу, а города пожарам. А еще с ним пришли многие тысячи ненавистных разбойников — казаков — что голодной саранчой досаждали долгие десятилетия и даже столетие правоверным. Вот от них ждать жалости не приходилось — и участь горькую крымчаков можно только оплакать.

А еще они рассказывали, что в море появились русские корабли, которых не бывало прежде. Они прорывались к пристаням сонных крымских городков, высаживая десанты и не давая ни малейшей возможности бежать несчастным на фелуках.

Эта новость всех оглушила — многие робкие жители поспешили выехать из столицы, страшась увидеть на Босфоре белые паруса русских кораблей. А ведь один такой многопушечный корабль приплыл семьдесят лет тому назад — но на нем прибыл русский посол просить мира, испугавшись грозного взгляда повелителя всех правоверных.

Однако жители утешали себя давним зрелищем могучего османского флота в Мраморном море — корабли пошли к Дарданеллам, чтобы там сокрушить наглого разбойника Алек-пашу, что осмелился вызвать возмущение в Морее, и даже нанести поражение небольшой османской эскадре. Теперь его участи не будут завидовать даже мертвецы — на всех площадях долгими часами, и в яростных спорах, обсуждали — какой мучительной казни предадут московитского нечестивца.

А потом эскадра капудан-паши, могучего Дамат Мелек Мехмед-паши, зятя султана, войдет в Черное море и истребит всех гяуров, что осмелились в него войти. Этому верили все без исключения, страсти немного улеглись, и жители заснули тревожным сном.

Под утро прибыли самые горестные вести — беглецы разнесли страшное известие, разбудившее город и потрясшее всех его жителей. Оно было немилосердно в своем ужасе.

У Блистательной Порты больше нет флота!

Он сгорел в страшном пламени, стоя на якорях после победного боя с Алек-пашой. Коварные гяуры, не имея сил одолеть правоверных в открытом бою, прибегли к коварству, применив ночью давно забытый всеми «греческий огонь» — видимо сам шайтан поведал московитам тайну его изготовления на погибель всем честным мусульманам.

Страх перед Алек-пашой и боль утрат родили праведный гнев — всем стало ясно, что в бедах виноваты христиане, греки и армяне, которых много жило во все времена. Жители высыпали на улицы, дервиши крутились между ними, говоря страшные пророчества. Все разразились проклятиями, сжимая кулаки от гнева — в Стамбуле вызрел очередной погром христиан, безжалостный и скорый. Все носители крестов должны быть умерщвлены, и тогда османская армия и флот снова начнут побеждать.

Именно эти ужасные крики, прокатившиеся по городу, донеслись до султанского дворца Топкапы, где под утро тревожным сном задремал повелитель Блистательной Порты.

Мустафа поднялся, прислушался — ему стало ясно, что в городе назревает погром христианских кварталов, предотвратить который он не мог, даже если бы сильно захотел. Но посольства правитель Стамбула каймакан обязательно убережет — часть янычар, султанской гвардии кыпыкулу, и сипахов — тяжелой кавалерии, осталась в столице. Их хватит для охраны дипломатов, и так арест русского посла вызвал нехорошие слухи, что отразилось на поставках оружия из Франции.

Как никто другой султан Мустафа понимал, что воевать с Россией Порта сейчас не в состоянии. Стране настоятельно нужны реформы, какие давно провели европейцы, и даже вечно битые османами московиты. Но любые попытки их провести вызывали полное неприятие среди улемов и янычар — не учитывать настроение последних было смертельно опасно. Уже было много случаев когда визири, а то и сами султаны кончали жизнь скверно, когда янычары выносили на площадь свои большие барабаны. И под их стук начинался мятеж, к которому сразу примыкала городская чернь. А страна получала новых членов Дивана (правительства), которых возглавлял визирь, привлекший наибольшие симпатии янычар.