«Если потребуется, то любезная наша Екатерина Алексеевна еще раз сменит веру, руководствуясь словами французского короля Генриха Бурбона — «Париж стоит мессы». А Варшава?!»

Иван Антонович ухмыльнулся — он сделал все возможное, чтобы черногорского самозванца Стефана Малого приняли в Европе как бывшего императора Петра Федоровича. Или, по крайней мере, серьезно озадачились установлением его настоящей личности. Это позволило выиграть время и серьезно упрочить позиции России на южной Адриатике.

«Прошло только три с половиной года, как я, семидесятилетний пенсионер с 2020 года, очутился в теле молодого императора Иоанна Антоновича, свергнутого с престола еще младенцем в 1741 году. Так уж вышло, что помер я от инфаркта в Шлиссельбургской крепости, и воскрес там же, но далеко в прошлом, в обличье таинственной «железной маски» Русской Бастилии, за три дня до новой гибели.

Но повезло просто невероятно — охранники не успели меня заколоть во время предпринятой подпоручиком Мировичем попытки освобождения. Да и путч против императрицы Екатерины Алексеевны привел к полному успеху — теперь не стать этой женщине «Великой», успела сбежать в Голштинию со своим сыном, цесаревичем Павлом.

И вовремя — зарезать ее не успели!

Зато я на троне, и, судя по достигнутым результатам, совсем неплохой правитель. Тот же «первый раздел» Польши должен был пройти через четыре с лишним года, а два последующих Екатерина провела лишь в самом конце своего долгого царствования.

А так все решилось уже к этому году, при этом удалось классически «кинуть» прусского короля Фридриха, которого втайне именовали «Иродом», а с ним австрийскую императрицу Марию-Терезию, «маменьку», что фактически правила вместо своего сына Иосифа. Познакомил я их с чудной птицей по имени «обломинго»!

Нет, все было проделано относительно честно — мне царскую дольку, одни лишь православные русичи, пруссакам немцы-лютеране, австрийцам же греко-католики и прочие униаты в Галиции. А по сути, провел «кидалово» — заграбастал больше половины территории, отдав союзникам едва «десятину», и за ту им придется держаться зубами — есть методы. Благо сама католическая Польша от «раздела была мною спасена, к величайшему огорчению Вены и Берлина, что уже раззявили рты.

Ибо на хрен — мне она сама пригодится в будущей «политик» — теперь есть кого натравливать на реванш!

От взбешенных поляков меня отгораживают два «буферных» образования — Великое княжество Литовское со Жмудью и Черной Русью, и Червонная Русь, что после отобрания Львова у австрийцев станет Галицким королевством. А это неизбежно произойдет, есть, что взамен предложить австриякам, и очень вкусное, типа «картофельной запеканки». И пусть они с пруссаками себя обессиливают до полного геморроя!

А там прибежит к ним полярный лис…

Ладно, не будем даже в мыслях говорить о своих планах — нельзя делить шкуру неубитого медведя. Все нужно делать постепенно, медленно и шажок за шажком, но бить внезапно, всеми силами и яростно. Сейчас на кону дележ Византийского наследства, и очень бы хотелось, чтобы оно досталось только Российской империи.

Но вначале нужно нанести туркам ощутимое поражение и в следующем 1768 году покончить раз и навсегда с вековой угрозой, исходящей от Крымского ханства!»

Иван Антонович расправил карту — провел по бумаге карандашом, отмечая границы возможного продвижения русских войск. Отметка прошла по рекам Прут и Кубань.

— Нам в качестве «буфера» потребуется молдавское княжество, а по Кубани нужно поселить запорожских казаков — иметь эту вольницу под боком у Киева я категорически не желаю. Пусть выбивают ногаев и воюют с горцами до полной победы, которая будет ой как не скоро. А пока…

Иван Антонович прошелся по кабинету, и, приняв решение, произнес, глядя в засиявшие глаза старого фельдмаршала.

— А вам, Христофор Антонович, следует после Рождества отправиться в Киев. Пока санная дорога лежать будет, домчитесь быстро. А с весной ведите наши войска на Крым — доделайте то, что должны были совершить. Пора показать, на кого куры записаны!

Бока-Котора

Воевода Черногорской армии

Генерал-майор, граф и кавалер

Алексей Орлов

после полудня 7 декабря 1767 года

— Господа, теперь только исключительно от вас зависит судьба православных братьев, что под османским гнетом ныне томятся! Нужно продолжать привлекать сторонников, продолжать готовить восстание сербов с черногорцами, что под властью Оттоманской Порты продолжают пребывать. Государь-император дело это возложил на нас!

Потому мы должны не только остановить турок и не дать захватить Черную Гору с Бока-Котором, но нанести им здесь поражение. И самим перейти в наступление весной. Дело решенное — войне между нами и османами быть непременно!

Алехан обвел пристальным взглядом собравшихся. Здесь были только одни русские офицеры. Однако своеобразным исключением среди них являлись прибывшие из Петербурга на флагманском корабле эскадры контр-адмирала Эльфинстона два человека.

Грек Мелиссино, что уже больше четверти века жил в России, воевал с пруссаками в Семилетней войне, недавно ставший полковником артиллерии. А с ним первенец знаменитого «арапа Петра Великого» бригадир Ганнибал, его черты лица выдавали африканское происхождение отца. Иван Абрамович был цехтмейстером морской артиллерии, потому получил назначение на должность коменданта спешно возводимых укреплений, получивших название «крепости святого Иоанна».

Рондинская цитадель и большой и два малых форта с русскими гарнизонами должны наглухо перекрыть для вражеских кораблей вход в Которскую бухту. Как и огорошить бока-которцев, вздумай они поиграть или в независимость, по примеру рагузцев, либо «сохранить верность» венецианцам. Но сейчас Алексей Григорьевич не сомневался в их преданности российскому императору Иоанну Антоновичу.

Граф Орлов собственноручно заполнил три десятка офицерских патентов выходцам из самых знатных семей Бока-Котора. Причем «графы» Войновичи (титул то ли самозванцев, или все же кем-то дарован из итальянских герцогов) чуть ли не всем семейством решили служить под Андреевским флагом. Да еще снарядили за собственный счет два малых фрегата, полакру и пинк, набрав на них довольно многочисленные команды из бока-которцев. Ухватки местных моряков говорили о том, что военное ремесло им достаточно хорошо знакомо, причем регулярством здесь и не пахло, а скорее склонностью к привычным морским разбоям.

Всего удалось собрать почти три десятка небольших кораблей, вооруженных пушками — с началом боевых действий супротив осман они должны были заняться каперством. Сиречь узаконенным пиратством, приводя трофейные суда в родную бухту, где и продавать все захваченное добро — казна обязалась выплачивать достойные компенсации.

На иную помощь рассчитывать не приходилось — отличные моряки были скверными солдатами, так что Алексей Григорьевич рассудил вполне здраво, определив их службу как чисто флотскую. Но и без урожденных которцев было кому взяться за оружие.

Всех сербских беженцев, способных держать в своих руках фузеи, воевода призвал почти поголовно, оставив лишь немногих стариков и юнаков, у которых еще не пробились усы. И вот уже месяц русские офицеры и сержанты учили «братушек» воинскому ремеслу должным образом. Понукать никого не пришлось — все прекрасно знали, что османы их просто вырежут вместе с семьями, заняв Бока-Котору.

— Как у вас обстоят дела, Кирилл Андреевич?

Алехан посмотрел на полковника Плещеева, что принял на себя командование инфантерией. А ведь с ним графу пришлось сражаться во время переправы через Неву в дни «царской свары», как назвали июльское противостояние 1764 года между императором Иоанном Антоновичем и низвергнутой с трона царицей Екатериной Алексеевной.

Умело действовал тогда в боях командир батальона Ладожского полка, скрытно установив в засаде пушки и рассыпав по прибрежным зарослям фузилеров. Потери семеновцев оказались существенными, и если бы не подход кораблей, то переправа была бы сорвана. Как пошел бы ход баталии тогда, представить сейчас затруднительно…