Высказывание повторялось на все лады всю ночь, люди сидели на улицах и площадях, ибо места в домах не было — таков был приход чуть ли не всего народа. Люди терпеливо ждали царя.

С первым солнечным лучом Стефан вышел на площадь в сопровождении наместника при ленте и орденах, с русскими офицерами и иностранными посланниками. Патриарх торжественно благословил монарха, священники в праздничных ризах создавали благолепие.

Князь слушал царя с нескрываемым интересом, хотя вчера они серьезно обговорили все моменты грядущего события, эпохального в жизни двух братских народов. Стефан говорил напористо и убедительно, его слова принимались как откровение, и впитывались всей душою. И теперь царь снова поднял руку, призывая всех к молчанию.

— Преклоним свои колени перед великим императором Всероссийским и Византийским — Святым Иоанном! Этого часа наш народ терпеливо ждал долгие века, в кровавом ужасе османской ярости — и Спаситель услышал наши молитвы, даровав Освободителя!

Князь Долгорукий ошеломленно застыл — собравшиеся люди опустились на колени, хотя казалось, что яблоку негде упасть. Остался стоять лишь он и иностранные посланники. Юрий Владимирович понял, что от него ждут слова, как от персоны, представляющей императора. А потому князь шагнул вперед и громко, насколько мог, заговорил:

— Милостью Божьей, император и самодержец Всероссийский и Византийский, благоверный Иоанн Антонович берет народ сербский и черногорский, православный клир и храмы, землю и горы под свое высокое покровительство! А правителем сербским и черногорским, по воле императора нашего, да будет царь Стефан. Это сказал я, наместник сербский и черногорский, поставленный волей императора, князь Юрий Владимирович из рода Долгоруких, генерал-поручик российской армии и кавалер ордена святого Александра Невского! И порукой в том Господь наш! Аминь!

— Аминь!!!

Площадь отозвалась единым словом, и князь радостно выдохнул — присяга состоялась. Патриарх и священники благословили народ, и тут царь Стефан поднял свою руку:

— Сербы! Русские пришли к нам на помощь! Но у наших братьев дома есть матери, жены, сестры и дети — и каждый убитый нами турок не убьет русского. Османы стоят великой силой в Приштине, на Косовом поле палатки их войска! Народ мой! Поднимемся все разом на великую битву, как поднялись наши предки, не боясь погибели за родной край! Но сейчас мы сами сокрушим врага, что причинил нам много горя, изгоним его из родной земли! С нами русские и черногорцы — идите в их полки, получите оружие, и благословит нас патриарх на битву! Ибо грядет отмщение!

— Грядет!

Под благословление патриарха сербы стали быстро расходиться с площади, было видно, что настроены они крайне решительно, и в баталии будут сражаться яростно и самоотверженно.

Князь в успехи объединенной армии не сомневался — против пятнадцати тысяч магометан будет выставлено втрое большее воинство, половина которого закалена в боях, достаточно хорошо обучена и вооружена. И сама способна разгромить врага — но общая на всех победа объединит народы куда крепче цепей!

Юрий Владимирович повернулся к своей свите — на лицах русских, сербских, черногорских офицеров решительность и уверенность в полной победе над врагом. Которцы и рагузцы во главе с ректором также настроены крайне решительно, особенно последние — Совет республики с народом присягнули на верность императору Иоанну Антоновичу, приняв его высокое покровительство. Три десятка малых боевых кораблей должны отправиться в Архипелаг, а две тысячи рагузцев вместе с русскими и черногорцами уже вторглись в Герцеговину, освобождая христианские селения…

Санкт-Петербург

Иоанн Антонович

после полудня 16 июня 1768 года

— Александр Алексеевич, нужно немедленно организовать всенародное празднество во всех городах нашей державы. И пусть двадцать четвертое число мая будет отмечаться благодарственными молебнами — с этого дня мы стали воистину «Третьим Римом» и четвертому уже никогда не бывать. Казна оплатит праздник, хотя…

Нет, не стоит — идет война, а денег никогда не хватает, их не бывает много. Думаю, столичные жители наши сами найдут рублей, чтобы столь великую победу отметить. Но по всем церквям немедленно службы начать, и колокольный звон торжественный.

— Немедленно распоряжусь, государь, депеши отправлю градоначальнику и митрополиту!

Генерал-прокурор князь Вяземский поклонился, и с радостным выражением на лице покинул кабинет.

Иван Антонович лихорадочно потер ладони — известие о взятии Алеханом Константинополя оглушило. Хотя в глубине души он постоянно надеялся на дерзость Орлова, всячески подталкивая князя, и потворствую замыслам. И получилось то, что в реальной истории тоже могло произойти.

Но тогда не срослось…

«Так, все складывается как нельзя лучше! Как хорошо, что я не приказал придавить сестрицу Катеньку и циклопа Алешеньку — дела с их помощью складываются просто великолепно. Но говорить о том нельзя, чтобы не сглазить — нужно быть осторожным даже в мыслях.

Теперь Константинополь мой по праву победителя — и никому его не отдам, не вырвете!

И византийское наследство станет целиком моим — делиться им ни с кем не собираюсь, но часть все же придется отдать. Жалко до слез — такая у меня натура. Хорошо, что на время — пусть для меня все обустроят, а я потом у них «подарки» и отберу. Благо мысли давно есть на этот счет, как «лохотрон» провести и забрать нужное».

Иван Антонович закурил папиросу и принялся размышлять. Взятие Константинополя флотом резко меняло весь стратегический расклад. Теперь турки не могли использовать свой людской потенциал — флота у них благодаря стараниям Спиридова совсем не осталось. А для постройки новых кораблей и обучения команд нужно время, которое османам никто не даст. Все верфи требуется разгромить и высадить десанты, особенно там, где в большой массе живет христианское население.

— Поймать султана Мустафу и навязать ему мир на своих условиях. Впрочем, уже не важно — позиции сторон сейчас определились четко. А византийским императором меня признают все члены Священной лиги! А иначе я их с приобретениями обломлю, благо войска заняли огромную территорию. А воевать со мной никто не захочет — чревато это сейчас, пусть вначале на конические пули перейдут!

Император усмехнулся, представив, какие пойдут разговоры. Но Като права — каждый будет стремиться получить свое, и будет договариваться с ним по отдельности. А крупье в рулетке всегда останется в куда большем выигрыше, чем все сидящие за столом.

Не играйте с казино в азартные игры — мираж приобретения буден рассеян тем болезненнее, чем дольше вы сидите за игральным столом! И тем больше у вас шансов, что вы просадите выигрыш!

Пруссия уцепится за Албанию, но в этом то и будет состоять подвох — бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Местные жители «новообращенные мусульмане», их будет нетрудно вернуть в лоно православия — арнауты свое дело рано или поздно сделают.

Король Фридрих согласится на требование сохранять права ортодоксов — прекрасно понимает, что его первая колония будет стиснута со всех сторон византийскими, да отбросить флер в сторону и говорить прямо — российскими владениями.

А дернется — их сразу потеряет!

«Цезарцы получат Боснию и Валахию, а вот Герцеговина моя — тут я упрусь, там православных сербов и черногорцев больше половины населения. Молдавия пойдет в качестве разменной монеты при будущих торгах, когда «баварец» благополучно помрет.

Торопить его мы не будем — надо хорошо собраться с силами. Коалиционной войны против себя сразу на четыре фронта цезарцы не выдержат — так что дражайшая «маменька» скоро на себе узнает, что безграничные аппетиты вредны для здоровья».

Иван Антонович закурил еще одну папиросу — ему было пакостно на душе. Он уже привык притворяться и улыбаться, но знал, что ни одно соглашение выполнять не будет, если ему оно не выгодно. И старался заранее внести в него множество пунктов, часть из которых и могла послужить оправданием разрыва соглашения.