– Поперечная Стена в руках врагов, Повелитель. Защитники сметены. Но многим удалось пробиться сюда, на Скалу.

– Эомер среди них?

– Нет, мой Король, его здесь нет. Но многие отступили к пещерам, и Эомер был с ними. Там, где Теснина сужается, они вполне могли отбросить врага и, возможно, успели укрыться в пещерах. Но долго ли они там продержатся, не знаю.

– Во всяком случае, дольше нас. Мне докладывали, что в пещерах запаслись едой надолго. И воздух там свежий: в скалах пробиты отдушины. Если вход будут защищать, туда не проникнет ни один враг. Так что они смогут продержаться достаточно долго!

– Орки принесли из Орфанка колдовское оружие, – сказал Арагорн. – Это огонь; вспыхнув, он разрушает все вокруг. С его–то помощью они и взяли Стену. Если врагам не удастся проникнуть в пещеры, они могут завалить входы и запереть тех, кто находится внутри… Впрочем, сейчас нам остается только одно – сосредоточиться на защите Крепости.

– Я задыхаюсь в этой тюрьме, – в сердцах бросил Король. – Если бы я мог выехать в поле с копьем наперевес и повести за собой воинов, может, я снова испытал бы радость битвы и обрел достойный конец. А здесь я бессилен.

– Ты под защитой крепчайшей твердыни Рохана, – напомнил Арагорн. – Здесь мы скорее сможем защитить тебя, чем в Эдорасе или даже в горах близ Дунхаргской Крепости.

– Говорят, Хорнбург еще никогда не сдавался врагу, – сказал Теоден. – Но теперь меня одолевают сомнения. Мир не стоит на месте. То, что гордилось когда–то своей неприступностью, вполне могло сделаться уязвимым. Разве возможно выстоять против столь многочисленного войска, и тем паче – против такой безоглядной ненависти? Если бы я ведал, как выросла сила Исенгарда, я, может, не так спешил бы навстречу Саруману, как бы слепо ни верил я волхвованиям Гэндальфа. Сейчас его советы уже не кажутся такими мудрыми, как тогда, дома, в свете утреннего солнца.

– Не суди о советах Гэндальфа, о Король, покуда не знаешь исхода, – возразил Арагорн.

– Исход близок, – произнес Теоден. – Но я не останусь ждать смерти здесь, в этой башне, как старый барсук в ловушке. Снежногрив, Хасуфэл и скакуны моих гвардейцев дожидаются на внутреннем дворе. С рассветом я протрублю в Рог Хельма и поскачу навстречу врагу. Поедешь ли ты со мной, Арагорн, сын Араторна? Может быть, мы еще пробьемся! А нет – такая смерть будет достойна песни, если еще будет кому петь о нас…

– Я не оставлю тебя, Король, – проговорил Арагорн.

Расставшись с Теоденом, он вернулся на стены и обошел их, успокаивая воинов и помогая им, когда враг допекал особенно крепко. Леголас повсюду следовал за ним. Внизу, сотрясая скалы, то и дело с оглушительным треском вспыхивало пламя. Орки снова и снова закидывали на стену крючья с веревками и приставляли лестницы, снова и снова карабкались наверх, роханцы снова сбрасывали их – и так без конца…

Оказавшись над главными Воротами, Арагорн, не обращая внимания на дождь стрел и дротиков, остановился и взглянул вдаль. Небо на востоке слегка побледнело в преддверии рассвета.

Арагорн поднял руку ладонью вперед в знак того, что желает говорить.

Орки завыли, глумясь.

– Слезай! Прыгай вниз! – кричали они. – Если хочешь поговорить – валяй, спускайся к нам! Да не забудь прихватить своего Короля! Мы – боевое племя, Урук–хаи. Уж мы выкурим твоего государишку из норы! Пусть лучше сам выходит! Давай, веди Короля, нечего ему прятаться!

– Король сам решает, выходить ему или оставаться, – проговорил Арагорн.

– А коли так, чего тебе–то надо? Чего высунулся? Посмотреть, много ли нас осталось? Да нас – тьма! Мы – Урук–хаи!

– Я вышел взглянуть, не идет ли утро, – все так же спокойно отвечал Арагорн.

– А на что оно тебе сдалось, утро? Мы – Урук–хаи, мы солнца не боимся. Мы воюем когда хотим: днем и ночью, в штиль и в бурю. Мы пришли убивать. Нам неважно, что пялится с неба – солнце или луна. Зачем тебе рассвет?

– Как знать, что принесет с собой новый день? – ответил Арагорн загадочно. – Уходите–ка лучше отсюда подобру–поздорову. Как бы судьба не обернулась против вас!

– Слезай! Не ровен час – подстрелим! – не слушали орки. – Тоже нам переговоры! Тебе нечего сказать! Долой!

– И все же кое–что я вам скажу, – медленно проговорил Арагорн. – А именно: никому еще не удавалось взять штурмом эту крепость. Уходите! Пощады вам не будет. Ни один из вас не выберется отсюда живым, ни один не вернется на север рассказать о том, что случилось. Вам и невдомек, какая страшная вам грозит гибель!

Арагорн стоял над разбитыми вдребезги Воротами, один перед великим множеством врагов – и все же столько в нем было власти, силы и величия, что многие горцы прикусили язык и беспокойно заозирались по сторонам. Некоторые с тревогой бросали взгляды на небо. Однако орки только расхохотались, и на стену обрушился град стрел и дротиков. Арагорна, впрочем, над аркой уже не было – он спрыгнул вниз.

Раздался рев и грохот. Взметнулось пламя. Арка Ворот, на которой только что стоял Арагорн, рухнула и рассыпалась. К небу поднялось облако дыма и пыли. Баррикаду разбросало по сторонам. Арагорн кинулся в Башню, к Королю.

Но не успели еще рухнуть Ворота, не успели первые орки ворваться в образовавшийся проем, как по всей долине за спинами нападающих внезапно пронесся ропот, похожий на шум надвигающейся бури. Ропот усиливался – и наконец в задних рядах сотни голосов закричали о том, что рассвет и вправду принес с собой нечто странное. Орки, собиравшиеся уже ринуться на штурм Скалы, заколебались и стали оглядываться. Тогда–то и загремел с Башни трубный зов, внезапный и устрашающий. Трубил Большой Рог Хельма.

Враги дрогнули. Многие орки упали на землю, затыкая уши когтистыми лапами. Из Теснины ответило громовое эхо; казалось, на каждом утесе, на каждой вершине стоит по герольду–богатырю с боевым рогом у губ. И тут настал черед удивляться осажденным. Люди, стоявшие на стенах, изумленно подняли головы. Эхо не умолкало! Зов рога все множился и множился, раскатываясь далеко по окрестным горам, и ему отвечали голоса других рогов – грозные и вольные.

– Хельм! Хельм! – кричали всадники. – Хельм восстал ото сна и пришел воевать за нас! Хельм за короля Теодена!

И тут изумленному войску явился сам Король! Конь его был бел как снег, щит блистал золотом, копье сверкало серебром. По правую руку от Короля гарцевал конь Арагорна, наследника Элендила, а сзади выступали князья из рода Эорла Юного. Вспыхнула заря. Ночь кончилась.

– Вперед, Эорлинги!

С этим кличем, в грохоте и шуме, всадники лавиной обрушились на врага. Смерчем пронеслись они от ворот к реке, сминая на пути полки Исенгарда, как ветер траву. Со стороны ущелья послышались громкие возгласы: это, тесня противника, вышли из пещер остальные защитники Крепости. Все, кто мог держать оружие, покинули Скалу и вступили в бой. А рога все трубили, и эхо все множилось.

Король и его свита мчались вперед. Лучшие вражеские бойцы и военачальники падали мертвыми – или бежали прочь. Никто не мог противостоять всадникам. Повернувшись спиной к мечам и копьям, враги разбегались, крича и воя, ибо заря нового дня повергла их в ужас и великое недоумение.

Так выехал из Хельмских Ворот король Теоден, так прорубил он себе дорогу к Большому Валу. У Вала всадники остановились. Разгорался день; вершины восточных гор и кончики копий озарило солнце. Но люди Теодена не смотрели вверх. Их взгляды были прикованы к долине, ибо она изменилась до неузнаваемости.

Там, где вчера, омывая подножия гор, простирались зеленые волны холмов, темнел дремучий лес[397]. Деревья–великаны, нагие и безмолвные, стояли рядами, переплетя ветви и сомкнув серые кроны; корни их прятались в высокой зеленой траве. Под деревьями залегла тьма. От этого безымянного леса Вал отделяло всего каких–нибудь полверсты открытого поля. Там–то и сгрудились гордые полки Сарумана. С одной стороны – грозный Король, с другой – грозный Лес: солдаты Исенгарда оказались меж двух огней. У Хельмских Ворот в мгновение ока не осталось ни одного врага; как черные мухи, суетились они на узкой полосе травы, отделявшей Вал от леса. Напрасно орки пытались взобраться на склоны, окружающие долину: с востока горы были слишком круты, а с запада надвигалась окончательная, последняя погибель.