– Будь мне отцом, государь! – прошептал Мерри.

– Да будет по–твоему. Но надолго ли? – ответил Теоден. Так они беседовали за трапезой, пока наконец Эомер не напомнил:

– Близится названный тобою час, государь. Повелеть, чтобы протрубили в рог? Но где Арагорн? Его место осталось незанятым, и он не вкушал пищи.

– Как бы то ни было, время выступать, – решил Теоден. – Предупреди Арагорна, что пора в путь!

С этими словами он поднялся и в окружении свиты покинул трапезную, направляясь за ворота крепости. Всадники постепенно собирались, многие уже гарцевали на лошадях. Мерри увидел, что отряд вырос, и не просто вырос, а превратился в войско: в крепости Король оставил лишь небольшой гарнизон – все прочие отправлялись с ним в Эдорас, на общий смотр. Ночью из Хельмской Теснины туда уже выехало около тысячи всадников; еще около пятисот задержалось в крепости, чтобы на следующий день сопровождать Короля. В большинстве своем это были воины из Западной Лощины.

Следопыты молча восседали на своих конях, выстроившись в один ряд в стороне от всех прочих, вооруженные копьями, луками и мечами, в наброшенных на плечи темно–серых плащах с капюшонами, закрывающими шлемы. Их могучие кони стояли как вкопанные; это были благородные животные, но с жесткой шерстью. Один конь, оседланный, но без седока, ждал Арагорна – дунаданы привели его с севера специально для своего друга. Имя коня было Роэрин. Ни сбруя на скакунах Следопытов, ни одежда самих дунаданов дорогим убранством не отличались. Соплеменники Арагорна не носили ни золота, ни драгоценных камней, и на их доспехах не красовалось гербов. Единственным, общим для всех, украшением были у них серебряные застежки в виде звезды, которыми скреплялись их плащи на левом плече.

Король сел на Снежногрива. Мерри взобрался на своего пони по имени Стибба[522]. Тем временем в воротах крепости показался Эомер; за ним шли Арагорн с Халбарадом. Последний, как и прежде, держал в руках что–то вроде древка от копья, обмотанного черной тканью. Следом появились два высоких воина, с виду и молодые, и старые одновременно, – Элладан и Элрохир; так были похожи друг на друга сыновья Элронда, что мало кто мог различить их, – темноволосые, сероглазые, с тонкими эльфийскими лицами, в блестящих кольчугах под одинаковыми серебристыми плащами. Затем в воротах показались Леголас и Гимли. Но Мерри смотрел только на Арагорна, дивясь происшедшей в нем перемене. За истекшую ночь тот, похоже, постарел на много лет. Лицо его было серо, брови нахмурены. Он казался неимоверно усталым.

– Меня мучают сомнения, государь, – проговорил он, подходя к Теодену. – Мне были переданы странные слова, и впереди меня ждут новые опасности. Размыслив, я понял, что должен изменить свои планы. Скажи, сколько времени займет твой путь в Дунхаргскую Крепость?

– После полудня минул уже час, – ответил вместо Короля Эомер. – В Дунхарге мы будем на третий день, к вечеру. Это будет первая ночь после полнолуния. На следующее за нею утро в Эдорасе объявлен смотр. Если мы хотим собрать воедино все силы Рохана, быстрее нам никак не управиться.

Арагорн медлил.

– Три дня, – сказал он словно сам себе. – Через три дня смотр войск Рохана только еще начнется… Да, теперь я, пожалуй, и сам вижу: скорее не получится.

Он поднял взгляд. Видимо, окончательное решение было принято: об этом говорили разгладившиеся черты его лица.

– Прости, государь, но я и мои собратья вынуждены с тобой расстаться. Мы поедем своим путем, и поедем открыто. Мне незачем больше таиться. Нам нужно спешить на восток, причем кратчайшей дорогой. Я должен вступить на Тропу Мертвых.

– На Тропу Мертвых? – вздрогнул Теоден. – Зачем ты о ней вспомнил?

Эомер обернулся и посмотрел на Арагорна широко открытыми глазами. Мерри почудилось, что лица воинов, стоявших поблизости и слышавших разговор, побледнели.

– Если Тропа эта не выдумана, то начинается она неподалеку от Дунхаргской Крепости, – сказал Теоден. – Но живому человеку вступить на нее не дано.

– Увы, друг мой Арагорн! – сдавленно проговорил Эомер. – Я надеялся, что мы будем воевать с тобой рука об руку! Но если ты выбираешь Тропу Мертвых, нам придется расстаться и вряд ли я увижу тебя снова.

– И все–таки я ее выбираю, – повторил Арагорн. – Не отчаивайся, Эомер! Быть может, в решающем бою мы с тобой еще и встретимся, хотя бы все армии Мордора встали между нами!

– Поступай как знаешь, повелитель, – склонил голову Теоден. – Надо думать, ты не случайно выбираешь дороги, на которые другим вступать возбраняется. Такова уж, видно, твоя судьба. Наша разлука глубоко печалит меня, и силы мои умалились, но мой путь ведет в горы, и медлить я больше не могу. Прощай!

– Прощай и ты, о Король! – отозвался Арагорн. – Спеши вперед, навстречу славе! Счастливого пути, Мерри! Я оставляю тебя в надежных руках и буду за тебя спокоен. Мог ли я уповать на такой исход, когда гнался за орками до самого Фангорна? А Гимли и Леголас, надеюсь, поедут со мной. Нас ждет новая охота. Но о тебе мы не забудем!

– До свидания! – выдавил из себя Мерри, не зная, что еще сказать, – уж очень маленьким и никому не нужным казался он себе в эту минуту.

Все услышанное осталось для него загадкой и подействовало на него угнетающе. Больше, чем когда–либо в жизни, ему недоставало сейчас Пиппина с его полной неспособностью унывать.

Всадники ждали сигнала к выступлению и еле сдерживали пляшущих от нетерпения коней. Скорее бы кончилось это затянувшееся прощание!

Теоден отдал Эомеру приказ, тот поднял руку, крикнул – и войско двинулось. Всадники выехали за Хельмский Ров, миновали выход из ущелья – и наконец головной отряд резко вывернул к востоку, на дорогу, вьющуюся вдоль предгорий. Через полторы версты дорога брала к югу и исчезала среди холмов. Арагорн, подъехав к самому Рву, долго смотрел вслед королевскому войску и, когда последний всадник скрылся за поворотом, обернулся к Халбараду.

– Я полюбил этих троих, и меньшего не меньше прочих, – молвил он. – Он не ведает, навстречу какой судьбе едет, но, если бы и ведал, назад не повернул бы.

– Засельчане малы ростом, но доблестны, – подтвердил Халбарад. – Они, правда, почти ничего не знают о той службе, которую мы несем на границах их страны. Но я на них не в обиде.

– Наши судьбы сплелись воедино, – сказал Арагорн. – И все же – увы! – здесь нам суждено разлучиться. А теперь я пойду подкреплюсь перед дорогой – и в путь. Идем, Леголас! И ты, Гимли! Нам надо поговорить.

Они вернулись в крепость вместе. Некоторое время Арагорн ел молча, а гном с эльфом ждали, когда же он вымолвит хоть словечко; наконец Леголас не вытерпел.

– Говори же! – потребовал он. – Может быть, тебе станет легче. Стряхни тень! Что случилось? Прошло всего несколько часов, а тебя не узнать!

– Я выдержал схватку пострашнее, чем битва за Хорнбург, – поднял взгляд Арагорн. – Я смотрел в Камень Орфанка, друзья мои.

– Ты глядел в этот проклятый Камень?! – вскричал Гимли, испуганный и пораженный. – Значит, ты… вступил в общение с Врагом? Но позволь, на это даже Гэндальф не отваживался!

– Ты забыл, с кем говоришь, – сурово осадил его Арагорн, сверкнув очами. – Разве ты не слышал моего полного имени у врат Эдораса? Ты мнишь, я мог предать наше общее дело?.. Нет, Гимли! – Тут голос его зазвучал немного ласковее, лицо смягчилось, и он стал похож на человека, который много ночей провел в бессонных трудах. – Я – истинный владелец этого Камня, но, кроме прав на него, у меня есть еще и сила, чтобы воспользоваться им! Во всяком случае, я так считаю. Что касается права, то оспорить его не может никто. Хватило и силы на первую пробу – правда, едва–едва. – Он глубоко вздохнул. – Это была жестокая схватка, и я не скоро от нее оправлюсь. Мне удалось не проронить ни слова, и в конце концов я сумел подчинить Камень своей воле. Уже одно это заставит Врага терзаться. Но главное – он увидел меня! Да, достойный Гимли! Я предстал его взору, но не в том обличье, в котором меня видишь ты. Если, не ровен час, ему удастся обратить это себе на пользу, то я поступил опрометчиво. Но я так не думаю. Знать, что я жив и хожу по земле, – для него удар, и сокрушительный! Глаза Орфанка не распознали под роханскими доспехами наследника Исилдура, но Саурон не забыл ни Исилдура, ни Элендилова меча – и вот в решающий для него час Шар являет ему Исилдура в моем обличье и ненавистный меч! Ибо со мной был Перекованный Клинок, а Враг еще не настолько силен, чтобы не знать страха, и его непрестанно мучают сомнения.