— Мне… жаль, что так вышло, — промолвила Найнив, и Илэйн удивленно заморгала. Чтобы Найнив да вдруг стала извиняться — вот уж диковина, почище снега посреди лета.

— Мне тоже жаль, Найнив.

— Жаль им, бедняжкам, как же, — сказала Фаолайн. — Видела я такие сожаления. А ну живо за работу, а не то, когда закончите эти котлы, я найду повод спровадить вас к Тиане.

Бросив сокрушенный взгляд на Найнив, Илэйн заползла обратно в котел и с куском пемзы яростно набросилась на нагар от супа, словно ей предстояло стереть в порошок саму Фаолайн. Каменная крошка и почерневшие пригорелые кусочки овощей полетели по сторонам. Нет, дело не в Фаолайн. Это все Айз Седай — сидят сиднем, когда надо действовать! А она все равно доберется до Эбу Дар, непременно найдет тот тер'ангриал и использует его, чтобы привязать их всех к Ранду. Они ее еще узнают… Илэйн чихнула — так, что с нее чуть туфли не слетели.

Шириам отодвинулась от забора, сквозь щель в котором подглядывала за молодыми женщинами, и зашагала по проулку, местами поросшему пожухлой травой.

— Мне жаль, что так вышло, — сказала она, но, припомнив слова и тон Найнив, а также этой несносной девчонки Илэйн, добавила: — Отчасти. так ядовито, как умела Карлиния ухмыльнулась — только она.

— Ты что же. собираешься рассказать Принятым то, о чем знает менее двух дюжин сестер?

Шириам бросила на нее такой взгляд, что Карлиния тут же закрыла рот.

— Чужие уши частенько оказываются там, где мы меньше всего ожидаем, — коротко промолвила Шириам.

— В одном эти девочки правы, — сказала Морврин. — Насчет ал'Тора. Надо решать, что делать. Какие возможности у нас остались?

Шириам, однако, весьма сомневалась в том, что не все возможности уже исчерпаны. Дальше три Айз Седай шли молча.

Небрежно развалясь и держа Драконов скипетр на коленях, Ранд сидел на Драконовом троне. Во всяком случае, делал вид, будто сидит развалясь — любой трон не лучшее место для отдыха, а этот еще менее прочих. Но раздражало не только неудобное сиденье. Он постоянно ощущал присутствие Аланны и порой даже подумывал, не сказать ли Девам, чтобы они… Но нет, как такое вообще могло прийти ему в голову? Она напугана и не станет даже пытаться подобраться к нему. Во Внутренний Город Аланна не совалась, иначе он сразу бы об этом узнал. Нет, в настоящий момент трон доставлял больше беспокойства, чем Аланна.

Расшитый серебром голубой кафтан Ранда был наглухо застегнут, но жары он не чувствовал, ибо уже начал осваивать трюк Таима. А от нетерпения, к счастью, не потеют, не то он промок бы насквозь, словно искупался в реке. Оставаться спокойным было куда сложнее. Он намеревался отдать Андор Илэйн, отдать целым, неразоренным и нерасколотым, и сегодняшнее утро должно стать первым реальным шагом в этом направлении. И станет — если только они придут.

— …и кроме того, — монотонно бубнил стоявший перед троном долговязый костлявый мужчина, — тысяча четыреста двадцать три беженца из Муранди, пятьсот шестьдесят семь из Алтары и сто девять из Иллиана. Спешу добавить, эти данные точны настолько, насколько вообще может быть верен такого рода подсчет, с учетом собравшихся в городе… — Несколько прядей седых волос, еще остававшихся на голове Халвина Норри, торчали за его ушами словно перья, что, впрочем, как нельзя лучше соответствовало роду его занятий, ибо прежде он являлся главным писцом королевы Моргейз. — Для этого я нанял еще двадцать три писца, но этого количества явно недостаточно, чтобы…

Ранд перестал слушать. Хоть он и был благодарен Норри за то, что тот. в отличие от многих других, не сбежал, писец казался ему человеком, для которого реальны только счета да цифры. О числе смертей за неделю и о ценах на репу он говорил одинаково безучастным тоном, ежедневные заботы о погребении не имевших ни денег, ни друзей беженцев вызывали у него не больше чувств, нежели хлопоты о найме каменщиков для починки городских стен. Иллиан был для него всего-навсего одной из земель, а не логовищем Саммаэля, так же как Ранд — всего-навсего очередным правителем, каких старый писец повидал немало.

Где они? — без устали спрашивал себя Ранд. И почему, в конце концов, Аланна не пробует подобраться ко мне? Вот Морейн, та бы так просто не испугалась. Где все мертвецы? — прошептал Льюс Тэрин. Почему они не молчат? Почему не хотят молчать?

Ранд мрачно усмехнулся. Надо полагать, это была шутка.

Сулин легко сидела на корточках по одну сторону помоста, на котором высился трон, а рыжеволосый Уриен — по другую. Сегодня среди колонн Тронного Зала наряду с Девами несли дежурство два десятка Аэтан Дор, Красных Щитов, некоторые из них носили красные головные повязки. Они стояли или сидели на корточках, тихонько переговариваясь друг с другом, но, как обычно, выглядели готовыми в любое мгновение сорваться с места. Даже те — двое Красных Щитов и одна Дева, — что преспокойно играли в кости. И самое меньшее одна пара глаз неотрывно наблюдала за Норри — он стоял слишком близко к Ранду, а по мнению большинства айильцев, никто из мокроземцев не заслуживал доверия.

Неожиданно в высоком дверном проеме зала появился Башир. Салдэйец едва заметно кивнул, и Ранд выпрямился. На украшенном резными драконами шончанском копье качнулись зелено-белые кисти. Наконец-то, наконец-то, тысяча проклятий.

— Ты прекрасно справился, мастер Норри. В твоем докладе учтено все. Я распоряжусь, чтобы тебе выделили необходимые средства. А сейчас прошу простить, мне надо заняться другими делами.

Норри не выказал ни любопытства, ни недовольства тем. что его так резко перебили, и оборвал на полуслове свою речь.

— Как будет угодно Лорду Дракону, — с поклоном промолвил писец, пятясь, отступил на три шага и лишь после этого повернулся к трону спиной. Проходя мимо Башира, он даже не взглянул на него. Ничто, кроме счетных книг, не представляло для Норри ни малейшего интереса.

Ранд нетерпеливо кивнул Баширу. Айильцы прекратили разговоры, отчего стали казаться еще более грозными.

Салдэйец пришел не один. Следом за ним в зал вошли двое мужчин и две женщины, все немолодые, разодетые в шелка и парчу. Они пытались делать вид, будто Башира не существует, и это им почти удавалось, но, завидев среди колонн одетых в кадинсор айильцев, едва не утратили самообладание. Златовласая Дайлин всего лишь сбилась с шага, тогда как Абелль и Луан, седеющие мужчины с суровыми лицами, сдвинули брови и непроизвольно потянулись к мечам, забыв, что оружия при них нет. Эллориен, пухленькая темноволосая женщина, очень красивая, когда бы лицо ее не казалось высеченным из камня, нахмурившись, замерла на месте, но уже в следующий миг совладала с собой и торопливым шагом догнала остальных. Все они впервые увидели Ранда и были явно удивлены — скорее всего, рассчитывали встретить человека постарше.

— Милорд Дракон! — громогласно возгласил Башир, остановившись перед возвышением. — Повелитель Утра, Принц Рассвета, Истинный Защитник Света, перед коим весь мир преклоняет колени! Имею честь представить вам леди Дайлин из Дома Таравин, лорда Абелля из Дома Пендар, леди Эллориен из Дома Траймане и лорда Пеливара из Дома Коулан.

Андорские вельможи покосились на Башира, поджав губы, — что-то в его голосе прозвучало так, будто он предлагал Ранду четверку лошадей. Сказать, что спины их выпрямились еще больше, значило бы то же самое, что назвать воду еще более мокрой. Подняв головы, они устремили взгляды вверх, на Ранда. Главным образом на Ранда, но они не могли не смотреть и на Львиный Трон, сверкавший на пьедестале за его спиной.

При виде их негодующих физиономий он едва не рассмеялся. Выглядели андорцы возмущенными, но смотрели более чем внимательно. Хотели они того или нет, кажется, ему удалось произвести некоторое впечатление. Ранд и Башир вместе сочинили этот пышный титул, хотя в согласованном заранее ничего не говорилось о мире, преклоняющем колени. Этот экивок Башир добавил от себя, но, может, оно и к лучшему. Ранд вспомнил наставления Морейн — ему даже почудилось, будто он вновь слышит ее серебристый голосок. Каким люди увидят тебя впервые, таким ты и останешься в их памяти — так уж повелось в мире. Потом ты можешь сойти с престола, можешь вести себя словно фермер в свинарнике, все равно каждый из них будет помнить, что ты восседал на троне. Но если сначала люди увидят в тебе простого деревенского паренька, таким ты и останешься в их глазах. А взойдешь на трон — они затаят обиду, невзирая на все твои права и все твое могущество.