Нет! — мысленно вскричал Ранд. Ты мертв, -Льюс Тэрин! Я живой, а ты, чтоб тебе сгореть, мертвец!

Неожиданно Ранд осознал, что стоит, тяжело опираясь на стол, колени у него подгибаются, а с губ срываются слова:

— Ты мертв… Я живой, а ты мертвец… Он не схватился за саидин. Не схватился и Льюс Тэрин. Содрогнувшись, Ранд поднял глаза на Таима и удивился, заметив на его лице участие.

— Ты должен держаться, — мягко сказал Таим, — не терять рассудка, пока есть силы. Если не справишься, цена будет слишком велика.

— Я справлюсь. — Ранд оттолкнулся от стола и выпрямился. Льюс Тэрин молчал. В голове не было ничего, кроме собственных мыслей. И, конечно, Аланны. — Эти Красные, они уже кого-нибудь захватили?

— Я о таком не слышал. — Таим говорил осторожно, словно ожидал очередного взрыва. — Нынче большинство новичков прибывает через проходы, да и дороги полны народу. Поди узнай, куда идет человек да зачем, если он сам не проболтается. — Немного помолчав, Таим добавил: — В любом случае от этих Красных можно легко избавиться.

— Нет, — отрезал Ранд, гадая, действительно ли Льюс Тэрин ушел. Он хотел в это верить, но чувствовал, что, поверив, сделал бы большую глупость.

— Если они и вправду начнут хватать людей, мне придется принять меры, но пока от них никакого вреда нет. И уж ты мне поверь, Красные, которых послала Элайда, не захотят иметь ничего общего с теми Айз Седай, что сегодня в городе. И одни и другие скорее объединятся с тобой, чем друг с другом.

— А как насчет тех, кто уже в городе? Их одиннадцать? Один-два несчастных случая могли бы сократить это число до более безопасного. Если ты не хочешь пачкать руки, я готов…

— Нет! Сколько раз тебе говорить одно и то же — нет! Если я узнаю, что какой-то мужчина направляет в Кэймлине Силу, тебе, Таим, не поздоровится. И не думай, что тебе удастся меня провести. Ежели одна из этих Айз Седай ненароком свернет себе шею, поскользнувшись на ровном месте, я буду знать, кто виноват. Попомни мои слова.

— Боюсь, ты не учитываешь всех возможностей, — сухо заметил Таим. — Если Саммаэль или Демандред подбросят тебе на порог несколько мертвых Айз Седай, я что, и за это должен буду ответить?

— Пока они ничего такого не делали и, будем надеяться, не станут. А ты, еще раз повторяю, помни мои слова.

— Внимаю словам милорда Дракона и повинуюсь. — Мазрим Таим слегка склонил голову. — Но по-прежнему утверждаю, что одиннадцать — опасное число.

Ранд не выдержал и рассмеялся:

— Таим, я собираюсь научить их танцевать под мою флейту.

О Свет, сколько же воды утекло с тех пор, когда он последний раз играл на флейте? И где она теперь, эта флейта?

Он услышал, как тихонько хихикает Льюс Тэрин.

Нанятый Мераной экипаж, мерно покачиваясь, медленно катил по забитым народом улицам, направляясь к гостинице «Розовый венец». Сама Мерана, темноволосая женщина с безмятежным взором, сидела, сложив на коленях руки с тонкими, изящными пальцами, и внешне казалась совершенно спокойной. Но спокойствие это было деланным. Тридцать восемь лет назад ей довелось быть посредницей на переговорах между Тарабоном и Арад Доманом — предполагалось, что они должны положить конец раздорам из-за Алмотской Равнины. И доманийцы, и тарабонцы плутовали и изворачивались как могли. Трижды переговоры заходили в тупик; мир висел на волоске, а представители и той и другой стороны без конца расточали льстивые улыбки, всячески демонстрируя свою добрую волю. К тому времени когда высохли чернила на пергаменте, Мерана чувствовала себя так, словно ее спустили с вершины горы, заколотив в бочку. Причем в бочку, утыканную изнутри гвоздями. А в результате вышло, что этот договор не стоил даже шнуров и воска на скрепивших его печатях. Ей хотелось надеяться, что от переговоров, начатых сегодня в королевском дворце, будет больше толку — они просто должны привести к успеху, — но ощущение было такое, словно она вновь побывала в той самой бочке.

Мин сидела, откинувшись назад, глаза ее были закрыты. Создавалось впечатление, что эта особа никогда не упустит случая поклевать носом. Две другие сестры, сидевшие в экипаже, — спокойная, сдержанная Сеонид, облаченная в зеленую парчу, и стройная, улыбчивая Масури в коричневом платье с цветочным узором по подолу — на прием к Ранду все оделись официально, в цвета своих Айя, — то и дело поглядывали на девушку.

Мерана не сомневалась: глядя на Мин, они думали о том же, что и она. Сеонид, во всяком случае, должна была догадаться, хотя нет, как раз за нее нельзя поручиться. Эта женщина всегда отличалась методичностью и практичностью, а к Стражам относилась чуть ли не как к породистым волкодавам. И привязанность ее к ним была примерно такой, какую испытывает хозяйка к домашнему любимцу. Наверняка, поняла Масури — та любила потанцевать и вскружить кому-нибудь голову, хотя мигом забывала своего избранника, прослышав о каком-нибудь древнем манускрипте. Сама Мерана не влюблялась со времен Пятого Фалмского Договора, но что это такое, не забыла и, приметив обращенный к ал'Тору взгляд Мин, тут же смекнула: эта девица отбросила прочь разум и целиком отдалась порывам сердца. Из этого еще не следовало, что Мин пренебрегла всеми их указаниями и выболтала ал'Тору доверенные ей секреты, но, так или иначе, о Салидаре он знал. Так же как знал, что там находится Илэйн. Все их увертки и недомолвки его просто— напросто забавляли. Теперь придется следить за каждым своим словом, сказанным в присутствии Мин, что, в совокупности со всем прочим, пугало. Страх был для Мераны непривычным чувством. Правда, ей довелось испытать его в год смерти Базана — она так и не связала себя узами с другим Стражем, отчасти потому, что не хотела вновь пройти через нечто подобное, отчасти же из-за отсутствия подходящего человека, — но то был последний раз, когда она не просто предчувствовала недоброе, как перед Айильской Войной, а боялась. Боялась она и сейчас, и это ей вовсе не нравилось. Все еще могло обернуться удачно, ничего страшного не случилось, но Ранд ал'Тор, сам Ранд ал'Тор, внушал ей страх.

Качнувшись последний раз, экипаж остановился на конюшенном дворе гостинице «Розовый венец». Слуги в расшитых розами ливреях бросились открывать дверцы кареты.

Обеденный зал был под стать всей гостинице — чудесному трехэтажному зданию из белого камня. На фоне полированных стенных панелей из темного дерева выделялись беломраморные камины. На одной из каминных досок стояли позолоченные часы, каждый час мелодично отбивавшие время. Прислужницы в голубых платьях и белых, с вышитыми на них венками из роз фартуках были приветливы, сноровисты и красивы или, во всяком случае, миловидны. Обычно в «Розовом венце» останавливались благородные господа, не имевшие в Кэймлине собственных домов, но сейчас за всеми столами сидели одни лишь Стражи. И Аланна с Верин. Будь на то воля Мераны, этим женщинам пришлось бы дожидаться на кухне, со слугами. Остальные сестры куда-то вышли. Нельзя было терять времени.

— Если вы не против, — сказала Мин, — я немножко прогуляюсь. Мне бы хотелось посмотреть город, пока не стемнело.

Мерана дала согласие, а когда девушка устремилась к выходу, переглянулась с Сеонид и Масури. Интересно, быстро эта девчонка добежит до дворца?

Госпожа Синчонин, пухленькая, как и все известные Меране содержательницы гостиниц, вышла навстречу, кланяясь и потирая розовые ладошки:

— Чем могу служить, Айз Седай? Может, что-нибудь принести?

Она принимала Мерану в своей гостинице и до, и после того, как узнала, что та Айз Седай.

— Ягодного чаю, — с улыбкой сказала Мерана. — Наверх, в малую гостиную.

Улыбка исчезла, как только Синчонин удалилась, хлопотливо подзывая служанок. Мерана жестом велела Аланне и Верин следовать за собой, и все пять Айз Седай молча поднялись по лестнице.

Из окон гостиной открывался вид на улицу, но у Мераны не было ни малейшего желания любоваться видами. Плотно, чтобы в помещение не проникал уличный шум, прикрыв окна, она повернулась к ним спиной. Сеонид и Масури уселись на стулья по обе стороны от Аланны и Верин. Те остались стоять. Темное шерстяное платье Верин казалось помятым, хотя таковым и не было, на кончике носа у нее сидело чернильное пятнышко, но острые, наблюдательные птичьи глаза примечали все. Глаза Аланны поблескивали — вполне возможно, от гнева. Руки ее дрожали и то и дело хватались за подол голубого шелкового платья с желтым лифом, выглядевшего так, словно она в нем спала. Конечно, известное оправдание у нее имелось. Но недостаточное.