— Мы все кузины и кузены. Все Дома. — Его молчание, похоже, приободрило Элению, и она вновь улыбнулась: — Браки между Домами заключались на протяжении тысячи лет, и сейчас в Андоре нет благородной семьи, в чьих жилах не текла бы кровь Ишары. Но важна степень родства и число связующих линий. Вот в моем случае…

Ранд заморгал.

— Что значит — все кузены и кузины? Все? — Такое представлялось маловероятным. Может, он чего-то не понял? — Эления… — Он склонился поближе к собеседнице. — Скажите, Эления, а если бы Тигрейн и Моргейз были, скажем… купчихами или крестьянками, как тогда вы оценили бы их родство?

— Крестьянками? — недоуменно воскликнула Эления. — Милорд Дракон, что за странные… — Она сбилась, видимо припомнив, что сам Ранд всего-навсего фермерский сын, побледнела и нервно облизала губы. — Ну что ж, надо подумать… Это интересная мысль, попытаться взглянуть на Дома как на крестьянские семьи. — Она утопила вырвавшийся смешок в пунше и неуверенно заключила: — Пожалуй, будь они крестьянками, их вообще не сочли бы родственницами. Кажется, столь дальнее родство простолюдины за родство не считают. Но, милорд Дракон, они ведь не…

Ранд перестал слушать и облегченно откинулся назад. Значит, они не родственницы.

— …имеет тридцать одну линию, восходящую к Ишаре, тогда как Дайлин лишь тридцать, и…

И отчего это он вдруг почувствовал такое облегчение? В его мышцах будто рассосались твердые узелки — правда, пока они не рассосались, он и не догадывался об их существовании.

—; …если мне будет позволено сказать, милорд Дракон…

— Что? Простите, я на минутку отвлекся — столько всяких проблем. Что вы сейчас сказали? — Впрочем, ухо его что-то да уловило.

Подобострастная, льстивая улыбка выглядела на лице Элении довольно странно.

— Я как раз говорила, что вы, милорд Дракон, имеете некоторое сходство с Тигрейн. Возможно, и в ваших жилах есть капля крови Ишары… — Она охнула, и Ранд понял, что он вскочил с места.

— Я… я немного устал. — Он пытался говорить нормальным тоном, но собственный голос доносился до него будто издалека, из-за грани пустоты. — Оставьте меня, пожалуйста.

Ранд не мог видеть своего лица, но, судя по тому, как поспешно вскочила с кресла Эления, выглядел он ужасно. Побелевшая как полотно, с трудом унимая дрожь, она торопливо, словно застигнутая на воровстве кухарка, присела и чуть ли не бегом устремилась к выходу. Чуть ли не на каждом шагу Эления оглядывалась, потом рывком открыла дверь и выскочила в коридор. Как только стих звук удаляющихся шагов Элении, в комнату заглянула Нандера. Убедившись, что с Кар'а'карном все в порядке. Дева закрыла дверь.

Некоторое время Ранд стоял неподвижно, вперив взгляд в никуда. Неудивительно, что те древние королевы не сводили с него глаз: они знали, о чем он думает, когда он сам себе в том не признавался. А ведь это терзало его с тех пор, как он услышал истинное имя своей матери. Но оказывается, Тигрейн не состояла в родственных отношениях с Моргейз. Его мать не была родственницей матери Илэйн. Значит, и он не родственник…

— Ты хуже самого распоследнего распутника, — с горечью сказал себе Ранд. — Ты круглый дурак, и… — Он хотел услышать голос Льюса Тэрина, услышать, чтобы иметь возможность сказать: «Это говорит безумец, а я еще в здравом уме». Ранд ощущал на себе пристальный взгляд — то ли Аланны, то ли одной из давно умерших правительниц Андора.

Размашистым шагом он направился к двери и рывком распахнул ее. Нандера и Калдин сидели на корточках под шпалерой с изображением ярко расцвеченных птиц.

— Соберите своих людей, — распорядился Ранд. — Я отправляюсь в Кайриэн. И прошу вас, не говорите ничего Авиенде.

Возвращаясь туда, где широко раскинулись айильские палатки, Эгвейн изо всех сил пыталась взять себя в руки, но не была уверена даже в том, что ноги ее касались земли Правда, у нее были основания полагать, что она все же не парит в воздухе:

поднимавшиеся из-под ног клубы пыли добавлялись к облакам, которые приносил шквальный ветер Беспрерывно кашляя, девушка пожалела о том, что Хранительницы Мудрости не носят вуалей, — обмотав вокруг головы шаль, она чувствовала себя словно в парильне. Но при всем этом девушке казалось, будто она летит по воздуху. Голова у нее кружилась, и вовсе не изза жары.

Она уже думала, что Гавин сегодня не придет, но, проталкиваясь сквозь густую толпу, неожиданно увидела его рядом. Все утро они провели в уединенной комнатушке гостиницы «Долговязый малый» — пили чай, разговаривали или просто держались за руки. Вела она себя совершенно бесстыдно — едва за ними закрылась дверь, бросилась Гавину на шею и принялась целовать его. Она даже уселась ему на колени, правда, почти сразу же вскочила. Все это заставило ее вспомнить о его снах, вновь задуматься о возможности проскользнуть туда, а стало быть, и о таких вещах, о каких порядочной женщине думать отнюдь не подобало. Во всяком случае, до замужества.

Спохватившись, Эгвейн торопливо огляделась по сторонам. До айильских палаток оставалось не менее полумили, поблизости не было ни души, а стало быть, никто не видел ее идиотской блаженной улыбки. Усилием воли она постаралась выкинуть из головы воспоминания о крепких объятиях Гавина, а вместо того припомнить, почему они пробыли в гостинице так долго.

Протискиваясь сквозь толпу, она высматривала Гавина повсюду, но, конечно же, старалась напустить на себя небрежный вид. Ей не хотелось, чтобы он решил, будто она только о нем и думает. И тут к ней склонился мужчина и жарким шепотом произнес:

— Следуй за мной в «Долговязого малого». Эгвейн аж подскочила от неожиданности. Ей потребовалось мгновение, чтобы узнать Гавина. На сей раз он был в простом коричневом кафтане и легком плаще; низко надвинутый капюшон почти скрывал лицо. Плащи в городе носили почти все, кроме, разумеется, айильцев, но мало кому приходило в голову поднимать капюшон в этакую жарищу. Гавин уже зашагал было вперед, но Эгвейн удержала его за рукав:

— Гавин Траканд, с чего это ты взял, что я пойду с тобой в гостиницу? — Голоса она не повышала, ибо не хотела привлекать к. себе внимания. — Мы ведь собирались просто пройтись. Кажется, ты слишком много возомнил на свой счет, если…

Склонившись к девушке, Гавин прервал ее торопливым шепотом:

— Женщины, с которыми я приехал, кого-то ищут. Вполне возможно, что тебя. В моем присутствии они предпочитают держать язык за зубами, но словечко там, словечко здесь — кое о чем я догадался. Так что иди за мной.

Не дожидаясь ответа, он зашагал вперед, предоставив Эгвейн, у которой похолодело внутри, плестись следом.

Эти воспоминания спустили ее с небес на землю. Радости от того было мало, ибо раскаленная почва жгла сквозь подошвы туфель почти так же, как каменные плиты мостовой. Вздымая клубы пыли, Эгвейн брела напрямик, вновь и вновь возвращаясь мыслями к услышанному утром.

По существу, Гавин узнал не намного больше того, что уже рассказал ей при первой встрече. Но он был уверен, что ищут именно ее, а потому просил проявлять осторожность, не направлять Силу и вообще держаться подальше от Айз Седай. Он настолько боялся за нее, что готов был даже отказаться от свиданий, хотя этого ему хотелось меньше всего. И в то же время он искренне считал, что самое лучшее для нее каким-то образом вернуться в Тар Валон. В Башню. То ли пробраться туда, то ли договориться с Койрен и ее компанией и возвратиться с ними. О Свет, впору было на него разозлиться. Ишь чего удумал

— решать за нее, что для нее лучше. Только вот злиться почему-то вовсе не хотелось. И о чем бы Эгвейн ни думала, мысли ее в конечном итоге почему-то возвращались к нему. Ну хватит, сказала себе Эгвейн и, закусив губу, сосредоточилась на вещах серьезных. Если бы только она могла заставить себя задать Гавину несколько вопросов. Маленьких, совсем невинных вопросиков, например, к каким Айя принадлежат эти посланницы Башни, или… Но нет, она ведь дала себе слово и нарушить его — значит лишиться чести. Никаких вопросов. Только то, о чем расскажет сам.