— Еще как хочу! — воскликнула Эгвейн, подумав, что это будет возможно, лишь если Айз Седай хотя бы подпустят ее к Тел'аран'риоду. Впрочем, нет, не пустить ее в Мир Снов им не удастся. Они много чего могут, но только не это.

— Пожалуйста, — попросила она, — приглядывайте за Рандом и этими Айз Седай. Не знаю, что за игру он затеял, но нутром чую: она опаснее, чем ему кажется.

Эмис об учении говорить не стала — видимо, даже исполнение тох не заставило ходящую по снам забыть, что Эгвейн нарушила ее указания. Она лишь промолвила:

— Думаю, Руарк пожалеет о том, что его здесь не было. Он отправился на север, присмотреть за Шайдо. Но не бойся, при первой же встрече он предоставит тебе возможность исполнить тох и по отношению к нему.

Эгвейн чуть не ахнула и поспешно прикрыла лицо платком. Ну конечно, она и думать забыла о Руарке. Но ведь, наверное, не обязательно исполнять свой тох к нему именно таким способом. Может, сердце у Эгвейн и было айильским, но сейчас она судорожно пыталась придумать какую-нибудь другую возможность. Наверняка такая найдется, а как же иначе. К тому же до ближайшей встречи с Руарком у нее, скорее всего, уйма времени.

— Я буду очень признательна, — промолвила Эгвейн слабым голосом, припомнив, что не ответила еще перед Мелэйн. И перед Авиендой. О Свет, а она-то думала, что с этим покончено. Но ведь должен, должен существовать другой способ!

Бэйр открыла рот, но ее перебила Сорилея:

— Надобно дать девочке одеться. Ей ведь еще собираться в дорогу.

Бэйр осеклась, Эмис поджала губы. Видать, ни той ни другой задуманное Эгвейн не нравилось. Более чем не нравилось. Возможно, они предпочли бы остаться и попытаться отговорить ее, но Сорилея забормотала себе под нос что-то насчет дурех, пытающихся помешать женщине делать то, что она считает нужным. Младшие Хранительницы — Бэйр было лет семьдесят, если не восемьдесят, но в сравнении с Сорилеей и она могла считаться молодой, — обняли на прощание Эгвейн и удалились со словами:

— Да обретешь ты всегда прохладу и воду. Сорилея чуть задержалась.

— Ты все-таки подумай о Тарике. Я бы на твоем месте пригласила его в парильню да пригляделась как следует. Ну да ладно, нынче тебе не до того. Главное, помни: мы всегда пугаемся больше, чем нам бы хотелось, но зачастую оказываемся смелее, чем ожидали. Прислушивайся к своему сердцу, и никакие Айз Седай ничего не смогут с тобой поделать. Оставаться собой — вот в чем все дело. Они не так уж могущественны, как мы думали раньше. Да обретешь ты всегда прохладу и воду, Эгвейн. Прислушивайся к своему сердцу.

Оставшись одна, Эгвейн некоторое время стояла, молча уставясь в пространство. Прислушиваться к сердцу? Ну что ж, может, у нее и впрямь больше храбрости, чем думалось ей самой. Она исполнила все, что от нее требовалось, и айильцы признали ее своей. Но, хотя Айз Седай в некоторых отношениях отличаются от Хранительниц Мудрости, в суровости они им никак не уступают. И когда им станет известно, что она выдавала себя за Айз Седай, снисхождения ждать не придется. Если они еще не узнали. Трудно придумать другое объяснение столь срочному вызову. Но, в конце концов, у айильцев не принято признавать себя побежденным до начала сражения.

А коли сдаваться без боя я не собираюсь, с усмешкой сказала себе Эгвейн, стоит ввязаться в драку.

Эгвейн умыла лицо. Дважды. Затем она отыскала свои седельные сумы и принялась складывать вещи. Все вроде бы мелочи: гребешки, зеркальца, шкатулочка для рукоделия — резная, позолоченная коробочка, наверняка принадлежавшая прежде какой-нибудь леди, кусочек мыла с ароматом розы, чистые чулки, сорочки, носовые платки и… В конце концов вместительные сумы оказались забитыми так, что ей с трудом удалось их закрыть. Несколько платьев, плащей и айильскую шаль пришлось сложить в отдельный узел и аккуратно перевязать его веревкой. Лишь после этого Эгвейн огляделась по сторонам: не забыла ли чего? Все здесь принадлежало ей — и ковры, и подушки, и чудесный умывальник, и прекрасные резные сундуки. Саму палатку, и ту ей подарили. Жаль, что с собой всего этого не увезешь.

Поймав себя на мысли о сундуках, Эгвейн решила, что таким образом она невольно пытается оттянуть самое неприятное, и рассердилась

— Коли считаешь, что у тебя айильское сердце, так изволь не трусить.

Выяснилось, что если как следует попрыгать, то чулки можно натянуть и не присаживаясь — чего бы ей, ясное дело, совсем не хотелось.

За чулками последовали крепкие, как раз для дальней дороги башмаки и белая нежная шелковая сорочка. И только потом Эгвейн натянула темно-зеленое дорожное платье. Удобное, для верховой езды лучше не придумаешь, одна беда — больно уж плотно облегавшее в бедрах и этим неприятно напоминавшее, что сидеть она еще долго не сможет.

Не было смысла выходить из палатки, да Эгвейн и в любом случае предпочла бы этого не делать. Скорее всего, Бэйр и Эмис уже ушли к себе, но вдруг они все же где-нибудь рядом. И, неровен час, увидят, что она станет делать. Это может обидеть их — если у нее получится. Ну а если нет… Тогда ее ждет долгая дорога.

Нервно потерев ладони, Эгвейн обняла саидар. Единая Сила давала возможность более чутко ощущать все, включая собственное тело. А ощущать его так ей вовсе не нравилось. Эгвейн с удовольствием сделала бы все побыстрее и отпустила Источник, но в таком деле, новом и неизведанном, торопиться нельзя. Она направила Силу, сплетая потоки Духа — так, как ей представлялось правильным.

Воздух возле сотворенного ею плетения слегка замерцал, будто туманом огораживая половину помещения. Там, если, конечно, она не дала маху, должно было находиться созданное ею отражение палатки в Тел'аран'риоде — полностью соответствующее тому, что существовало наяву, до такой степени, что одно могло быть другим. Но существовал только один способ проверить, не ошиблась ли она.

Перекинув седельные сумы через плечо, Эгвейн взяла узел под мышку, ступила сквозь мерцающий барьер и отпустила саидар.

Она сразу поняла, что находится в Тел'аран риоде:

хотя в палатке было светло, зажженные наяву лампы здесь не горели. И очертания предметов — умывальника, сундука — почти неуловимо, но непрерывно менялись. Она вступила в Тел'аран'риод во плоти. Впрочем, ощущения были почти такими же, как и когда она бывала здесь во снах.

Вынырнув наружу, Эгвейн осмотрелась. Желтая, в три четверти луна освещала затихший лагерь — костры не горели и возле палаток не было движения

— и видневшийся вдали окутанный тенями Кайриэн. Теперь оставалось лишь добраться до Салидара. Эгвейн уже думала об этом, но пока не была уверена, что путешествие окажется легким. Все зависело от того, сумеет ли она управиться со своими ощущениями так же, как удавалось ей, будучи частицей Мира Снов.

Сосредоточившись на том, что ей следовало найти, Эгвейн обогнула палатку и улыбнулась. Так и есть — там стояла Бела. Приземистая косматая кобылка, на которой она давным-давно уехала из Двуречья. Сон это или не сон, но лошадка радостно заржала и потянулась к девушке носом.

Выронив свою ношу, Эгвейн обняла лошадиную голову.

— Как я рада видеть тебя, — прошептала девушка. Пусть это отражение, иллюзия, но темный блестящий глаз несомненно принадлежал Беле. Эгвейн представила себе седло с высокой задней лукой — оно тут же оказалось на лошадиной спине. Правда, с виду не слишком мягкое, неплохо бы вообразить мягкое седло, но как оно должно выглядеть? И тут Эгвейн поняла: во плоти ли, нет ли, здесь она может делать все, что угодно, в том числе и со своим телом. Сидеть в седле ей больно не будет. Вот бы еще и Белу перенести сюда во плоти… Она сосредоточилась.

Все удалось. Приторочив к седлу сумы и узелок, Эгвейн взобралась на лошадь и не смогла сдержать улыбки.

— И никакого обмана, — сказала она кобыле. — Не думали же они, что я поеду в Салидар вот так.

Впрочем, возможно, они подумали и об этом. Но только у всякого терпения, пусть даже у тебя и айильское сердце, есть пределы.