Стиснув зубами тряпку во рту, Рио закричала от безысходности… точнее, попыталась. Она была ослаблена, а когда кровь прилила к лицу, казалось, что череп сейчас взорвется. Или, может, это было последствие от наркотиков.

Когда она пришла в себя после того, что вколол ей Моцарт, она была полностью дезориентирована, ее тошнило… И в первую очередь ее беспокоила тошнота. С кляпом во рту она могла захлебнуться рвотой. Потом, когда ее желудок перестал бунтовать, и она не обнаружила в себе новых травм, Рио попыталась рассмотреть тусклую комнату. На тенях были непроницаемые шторы, но задвинуты неплотно, поэтому дневной свет прорывался, создавая подобие свечения.

Которого ей было достаточно, чтобы рассмотреть видеокамеру, установленную на штативе перед ней — чтобы записывать ее.

Больше смотреть не на что, с ней никого не было, и в тенях она тоже ничего не видела.

Хотя она знала планировку. И запахи.

Здание Мики. Она была в притоне Мики. И прямо над ней были люди, наверху. Весь день.

По крайней мере, ей казалось, что целый день. Время — понятие относительное, и только изменение светового дня могло дать точное понимание цифр на часах. Ну, это и голоса, мужские и женские, и многочисленные шаги вверх — вниз по лестнице. В здании побывало много людей, и она знала, кто именно и чем они занимались.

Команда убойного отдела.

Моцарт спрятал ее прямо под местом преступления.

Конченный больной ублюдок.

И сейчас, когда они разъехались, она знала, что кто — то придет за ней. Моцарт не оставит ее здесь навечно. День и вечер стали ментальной пыткой, прелюдией перед главной забавой.

Он делал это с людьми прежде. Она слышала слухи, знала, что он любил наблюдать.

В отчаянии Рио прогнулась в спине и напрягла плечи, потянув веревки вокруг шеи. Когда дыхание почти перекрыло, она сместила внимание на ноги, потянув их до тех пор, пока горло снова не отказалось пропускать кислород.

Она ничего не добилась. И при других обстоятельствах она бы оценила, с какой тщательностью они подошли к делу. Будь у нее хотя бы маленький зазор, она бы привлекла внимание, стуча руками, ногами и головой.

Определенно они уже делали это здесь, возможно, даже в этой комнате.

И очень скоро все профессионалы над головой, которые так усердно работали над делом Мики… Получат еще одно место преступления, когда Моцарт и его подельник, кто был там ни был, закончат с ней. Не станет он марать свои руки.

Адреналин вспыхнул в теле при мысли о том, что ждало ее впереди, но некому было сопротивляться, некуда бежать и…

Раздался тихий хлопок двери в квартиру. Она напряглась всем телом.

Что этот за запах? Пахло… сладостью и смертью одновременно.

Смех в темноте был тихим.

— Думаю, сейчас мы одни.

Послушались шаги в ее сторону, и фигура застыла возле ее колен.

— Это старая попсовая песня? Кажется, певицу звали Тиффани. Я достаточно старый, чтобы слышать ее по радио.

Рио напрягла зрение в темноте, и ее тело дернулось в попытке хоть немного уловить внешность мужчины. Но она могла сказать о нем только то, что у него был легкий акцент.

— Хочешь меня увидеть?

Вспыхнул свет, фонарь, который мужчина держал в правой руке, ожил с холодным ледяным светом. Ее убийца был одет в черное, на лицо натянут облегающий капюшон, он выглядел как злой дух.

Отшатнувшись и моргая, Рио попыталась что — то придумать. Но потом пришлось заботиться о дыхании, потому что нос забился от вони, а рот был заткнут кляпом. Когда от паники ее накрыло удушье, мужчина поставил фонарь на пол и шагнул вперед.

Когда он опустился рядом с ней на колени, он действовал аккуратно, оставаясь за пределами видеокамеры, и она чувствовала, что он смотрел ей в глаза.

Уверенной рукой мужчина стянул маску со своего лица.

— Я рад нашему знакомству, Айноа.

У него была бледная кожа, бледные, практически белые глаза и белые волосы. Его возраст… не определить. Он не был молод, но он и не был старым, стройное лицо без морщин и с орлиными чертами.

Раздался звон металла по металлу — раскрыли складной нож.

В поле зрения показалось лезвие, блестящее и чистое, и его держала рука в серой перчатке. На задворках сознания Рио подумала, что свет, который отражало лезвие, был таким же, как и сам мужчина.

Ледяной холодный.

— А сейчас мы с тобой развлечемся.

Нож исчез из поля зрения.

Ощутив острие ножа между грудей, она застонала, и мужчина снова рассмеялся.

— Мы с тобой повеселимся, Айноа. Хотя я слышал, что ты любишь имя Рио, я предпочитаю придерживаться делового стиля общения. Незачем фамильярничать.

Когда «Хёндэ» на скорости вылетел из переулка, Люкан знал, что он недолго протянет под машиной. Его руки вспотели от прикладываемых усилий, удерживая его почти двухсот шестидесяти фунтовый вес над асфальтом… И двигатель испускал еще больше тепла в металл, за который он держался. А женщина все добавляла газу.

Она также виляла. Поэтому если он неправильно выберет время для отстыковки, то его укатают в асфальт.

Тем временем, пресс кричал от боли из — за адской планки, грудные мышцы и бицепсы и того хлеще… Ему встретился на пути каждый люк и слив в Колдвелле, словно женщина за рулем специально их собирала.

— Твою мааааааааать, — прорычал Люкан сквозь стиснутые зубы.

Машина выскочила из — за угла…

По тормозам ударили так резко, что у него не было другого варианта кроме как отпустить руки. Его тело бросило вперед, когда машина резко остановилась, инерция взяла контроль над его судьбой, и его вынесло вперед как снаряд.

Люкан мельком уловил фары машин, приехавших по обеим сторонам от него, а потом передний бампер…

Крики. Гудки. Фары.

Внезапная смерть.

Когда он вылетел на перекресток, машины, ехавшие на зеленый сигнал, начали съезжать с прямой, водители жали по тормозам. Свернувшись, он клубком отлетал от асфальта в хаосе из машин, как шарик в пинге — понге отлетел от квадратной морды «Тойоты», прежде чем перекатиться под капот низкого «Понтиака» из восьмидесятых. Вместо того, чтобы испугаться, он, впечатлившись логотипом с жар — птицей, вспомнил свою женщину, которую встретил прошлой ночью.

Не то, чтобы она была его.

А потом настал конец акробатическому фристайлу. Отлетев от лобового стекла «Понтиака», Люкан отпрыгнул в другом направлении, убираясь подальше от…

ДТП с несколькими автомобилями в центре перекрестка.

Люкан приземлился на обе ноги и, как только почувствовал под собой твердь, рванул вперед. Нацелившись на тени впереди, он устремился в укрытие. Убедившись, что его никто не видит… хотя люди не видели ничего кроме подушек безопасности… он прижался к «Дампстеру», пустому, судя по лязгу.

Задыхаясь, Люкан перевел дух и сфокусировался на заторе. Под сигналами светофора собралась коллекция из пяти разбитых машин… Но подвозившей его блондинки среди них не было. Хотя ей горел красный свет, а перед ней собралась пробка, она выскочила на тротуар, объехала ДТП, в котором сыграла не последнюю роль, и вдарила по газам.

Учитывая, какой говнюк ее преследовал, Люкан ее прекрасно понимал.

Закрыв глаза, он прислушался к людям, которые выбирались из своих машин и разделялись на два лагеря: одни звонили 911, другие начали орать друг на друга.

Он никогда не разбирал пробку на участников, но все бывает впервые.

Успокоив дыхание и замедлив биение сердца, он добился существенного прогресса: его волчья половина отступила, пришло облегчение, что не пришлось усмирять ее.

Сирены зазвучали вдалеке, и это стало сигналом к исчезновению. Но когда он попытался дематериализоваться, то не разделился на молекулы, не перенесся.

Он попытался снова.

Ничего.

И тогда Люкан осознал, что в ботинке на одной ноге хлюпало, словно он наступил в лужу. Опустив взгляд, он покачал головой, потому что в голове не укладывалось то, что он видел: он точно не мог смотреть на темное расплывающееся по джинсе пятно.