Выглядело неплохо. Особенно, теперь, когда силы почти всех прочих сюго заметно прорежены целой серией сражений.
Кроме воинов, Мотохиса Симадзу задобрил главнокомандующего дарами. Почти весь его караван заполняли подарки для Армии Старого Владыки. И какие подарки! С юга привезли сотни гванов бронзы, железа, меди, большое количество кожи, ротанга, серы. Правитель юга прекрасно знал, чего хочет генерал Ли. Видимо, тщательно изучал потребности Южной армии. А еще понимал, что в условиях плохо развитой торговли полезные материалы ценнее даже серебра. Не всё можно купить, особенно, купить сразу.
Генерал Ли с удовольствием принял и людей, и подарки. Самураев разбил на несколько отрядов и отправил охранять Ноконошиму, Дадзайфу и Хакату. Самого главу Симадзу принял радушно, отдарился по мере сил. И даже вручил ему пять богато украшенных ружей (а ведь никто из сюго это оружие до сих пор не получал). Делал это старик публично, шумно и напоказ.
«Хочет, чтобы остальные наместники поскорее об этом услышали» — понимающей кивал Гванук.
Конечно, теперь-то они задумаются. Раньше Ли Чжонму зависел от них. Сюго могли не просто повиниться, но и торговаться об условиях сотрудничества. А теперь… Теперь у Южной армии есть другой, «хороший» сюго. И 12 000 воинов он обещал не только для войны против сёгуна. Гораздо легче направить эту свежую и сильную армию против нерадивых наместников!
Самым первым в Дадзайфу прискакал Мацуура, благо, жил недалеко. Прискакал, повинился — и генерал Ли его простил. Тем более, что и Южную армию квадратный самурай бросил последним. Когда все прочие разбежались, и дело выглядело совершенно проигранным.
А вот, когда заявились Сёни, Кикучи и (с большим опозданием) Отомо, главнокомандующий стал не столь милостив. Князей долгое время держали в ожидании, не принимали. В то же время, со всеми ними Полукровка и толстяк Ивата разыгрывали театр: приходили тайно и шептали о том, в каком гневе пребывал «чосонский старик», и как смягчилось его сердце при виде даров. Сюго тут же послали гонцов домой: собирать по закромам запасы металлов, а коли таких не найдется, то сойдут шелка и серебро.
Промучив трусов (или предателей?) некоторое время, Ли Чжонму вдруг принялся рассылать вестников в их земли к другим даймё. Даже не скрываясь. Очень скоро обделенные вниманием князья узнали, что старый генерал расспрашивает их подданных о том, как они к своим господам относятся, не обижали ли они, не притесняли? В общем, дураку понятно, что подумывает главнокомандующий и представитель Южного двора о том, не поменять ли ему наместников.
Отреагировали сюго на это по-разному. Мицусада Сёни тут же отправил сыновей домой, чтобы те собрали войско и разгромили тот отряд сёгуна, что успел переправиться на Тиндэй. Канетомо Кикучи тоже послал своего младшего (старший служил в Южной армии) и тоже собрать войска. Только те войска быстро обложили замки самых ненадежных даймё в его родной провинции, забрали у них серебро — и с этой огромной взяткой, сюго Кикучи все-таки пробился на прием к старому генералу и добился сохранения за собой поста.
А вот Чикааки Отомо… испугался чересчур сильно. Узнав о возможном смещении, он собрал своих людей и бежал на север. Ли Чжонму даже не расстроился. И не стал собирать новую армию сюго для наказания труса и предателя. Нет, он отправил послания каждому даймё в провинции Бунго: тот, кто привезет в Дадзайфу Чикааки Отомо, живого или мертвого, получит себе звание сюго всей провинции.
— В лучшем случае, они там перегрызутся между собой, в худшем — Отомо не сможет доверять своим подданным, — с улыбкой пояснил генерал Ли.
Такие же послания он отправил даймё, служившим клану Оучи. Но сам признавался: тут мало надежды, что они сработаtт.
«Но вдруг!» — возгласил он, завершая очередное письмо.
И принялся по новому передоговариваться с союзниками, которые так его подвели. Во-первых, в каждой провинции теперь устанавливался определенный налог в пользу Армии Старого Владыки. И платить его требовалось после сбора урожая (то есть, вот прямо сейчас!). Также каждая провинция передавала Южной армии по одному небольшому замку. И не только замок, но и землю, крестьян, необходимые для того, чтобы этот замок содержать. В каждый замок отправлялся символический гарнизон — буквально, полроты из конного полка Гото Ариты (но с правом добора до полной роты). В этих замках каждый полк Южной армии мог развернуть свой вербовочный пункт и безвозбранно нанимать людей для воинской службы.
Причем, генерал Ли подчеркивал, что всё это не распространяется на дом Симадзу. Замки в его провинциях не забирали, а от уплаты налога освободили на два года. И все прочие понимали: если возмутиться и не подчиниться воле Ли Чжонму, то клан Симадзу с радостью поддержит старого генерала со всеми своими силами.
Осень на Тиндэе выдалась на редкость «урожайная». В Дадзайфу шли караваны даров и налогов, приходили новобранцы. В Хакате и на Ноконошиме отливалось и ковалось новое оружие: сразу две партии бронзовых пушек, ружья во множестве. А позже стало известно и о новом оружии — пистолетах. Половина Ударной эскадры всё это время патрулировала пролив между Хонсю и Тиндэем и периодически обстреливала тамошние гавани. По счастью, новых попыток забросить самураев не было. Удивительно то, что сёгун Асикага даже не попытался вывезти тех, кому удалось переправиться. С другой стороны, и Сёни, при всём показном рвении, этот отряд истребить не смог. Мицусада лишь сообщил, что воины сёгуна, в количестве пяти-шести тысяч, разбиться не пожелали и ушли в провинцию Будзен, где, видимо, присоединились к Оучи.
С наступлением зимы, чтобы войско не застаивалось, а враг не расслаблялся, генерал Ли стал организовывать летучие отряды с одну-две тысячи человек (преимущественно, конных) из своих людей и отрядов союзников. У таких отрядов было не больше одной пушечной батареи, и задача у них была проста: захватить какой-нибудь одинокий замок на окраине владений Оучи или Отомо.
«Надо учить князей действовать согласованно, чтобы в следующий раз всё не вышло, как летом» — пояснял он цели таких походов. То, что походы совершались еще и ради грабежа, он не озвучивал.
А «следующий раз» обязательно должен состояться. Еще после заключения нового договора с сюго он объявил, что поход по «полному очищению Тиндэя» состоится, скорее всего, весной, «если не случится ничего внезапного».
— И в этом походе примут участие все! — добавил он грозно. — Горе будет тем, кто попробует отсидеться или покрыть себя позором бегства! Мы полностью освободим Тиндэй! Готовьте войска.
Это было очень хорошее время. После года с лишним непрерывных войн и сражений, владения Южного двора, наконец, получили чуть ли не полгода спокойной и сытой жизни. По крайней мере, в Дадзайфу она была именно спокойная и сытая. Сиятельный генерал Ли почти безвылазно находился на городской верфи, где пребывающие в недоумении корабелы строили странный, неправильный корабль. Они бы, возможно, даже отказались делать такую уродливую и несамостоятельную посудину, но… покуда всё, что предлагал делать Ли Чжонму, работало. И работало отлично!
В общем, все были рады этим месяцам тишины.
Кроме Гванука.
Спасший ему жизнь полковник Мочитомо Кикучи преисполнился дружеских чувств к адъютанту О и принялся зазывать его к себе в гости. Даже не подозревая, что этот самый адъютант каждый раз буквально умирает и воскресает при виде его жены.
«Что же ты делаешь со мной, Айдзомэ?» — стонал Гванук и прямиком от Кикучи шел к толстяку Даичи, просил дать ему новые стихи, чтобы найти, наконец, самые подходящие слова, которые могли бы выразить его чувства. О, стихи могли! Только они и могли…
Однажды он не выдержал и прочитал принцессе самое смелое пятистрочье, которое легко можно было назвать неприличным… Но ему требовалось выплеснуть накопившуюся сладостную боль. И что скрывать — накопившееся желание. Пусть услышит! Пусть обидится смертельно и велит ему убираться!
