Генерал в такое счастье не мог поверить! Укрылись в тех же гаванях?

«Они, наверное, думают, что под защитой береговых замков находятся в безопасности? — улыбнулся он. — Так придется их в этом разочаровать».

Гванук был крайне раздосадован. И самое печальное, не мог этого скрыть. Столько дней ждать старого генерала, дабы в красках рассказать, как Южная армия в одиночку выдержала натиск войска Оучи! А потом, вместе с ополчением Хакаты, они вообще прогнали северян прочь! Так вот… Столько ждать этого момента — и услышать от Ли Чжонму сразу после приветствия:

— Нападения сёгуна мы можем больше не опасаться.

Старик снова переплюнул их всех!

«Мы-то думали он в море стрельбами развлекается… Даже волновались, что шторм опять наши корабли погубил, — вздыхал Гванук. — А он уничтожил весь флот сегуна и немалую часть его огромной армии».

Да, это не какие-то девять тысяч Оучи — силы сёгуна оказались раза в три или в четыре больше! А у сиятельного с собой было чуть больше двух тысяч человек! И немалая часть из них — всего лишь моряки… расскажи кому — не поверят.

«Да я бы и сам не поверил, — опять вздохнул адъютант. — Но слишком уж часто генерал вытворяет подобное».

Рассказ его был короток, не перед адъютантом же ему отчитываться.

— А потом мы вошли в узкий пролив. Глупые ниппонцы решили, что в тесных гаванях будут защищены от нас. В первой же мы обнаружили шесть их транспортников. Куй выстроил полтора десятка наших пушечных кораблей на дистанции дальше полета стрелы — и Псы просто изрешетили врага. Двинулись дальше, но там уже всё поняли и попытались сбежать. Мы потопили три судна и одно захватили. Дальше подбили еще три, но те кое-как угребли от нас на север. Слишком далеко уходить я опасался, так что отдал приказ возвращаться к месту битвы. Собирать трофеи и возвращаться домой.

Великая победа. Ударная эскадра захватила семь кораблей разной степени целостности, в том числе, один огромный из недавно построенных. Хватало и иной добычи, но большая часть ее, конечно, утонула. В плен взяли более трехсот человек, но лишь потому, что Ли Чжонму приказал не увлекаться сбором пленников. Ибо непонятно, что с ними потом делать.

Сёгун лишился не менее чем половины своей армии. Как минимум 10 тысяч погибли или утонули в воде, несколько тысяч остались на берегу Тиндэя без возможности вернуться на Хонсю. А отряд сиятельного (у Гванука язык не поворачивался назвать это войском) потерял всего триста с лишним человек. Часть моряков, часть Дуболомов, но больше всего пало Головорезов. От последнего адъютанту О стало грустно: Чу Угиль теряет всё больше людей, а пополнять полк местными не хочет. Так, скоро гренадеров станет даже меньше, чем канониров.

А потом наступил черед Гванука делиться новостями. И внезапно он понял, что новостей-то у него много, да все они с неприятным душком (разве что кроме самой последней).

— Войско четырех сюго было разбито…

— Все четыре сюго нас бросили и разбежались по своим владениям…

— Войско Оучи осадило Дадзайфу…

Каждую из этих фраз пришлось долго пояснять, генерал цеплялся к каждому мало-мальскому факту. Радостное лицо его осунулось, лоб покрылся морщинами новых забот. Так что Гванук очень торопился перейти к радостным новостям:

— Большой штурм мы отбили… Две вылазки завершились нашим успехом… Даже захваченные пушки вернули… А потом ударили вместе с людьми из Хакаты. На рассвете. С двух сторон. Они и побежали. Лагерь опять нам достался (правда, на этот раз большую часть добычи одноглазый Мита забрал), а вот войско свое генерал Оучи большей частью успел спасти.

Известие о победе мало развеселило Ли Чжонму. Старик переспрашивал о деталях снова и снова. И больше всего его интересовало поведение союзников. Гванук об этом мало чего мог сказать. Единственное, он был свидетелем разговора с Кикучи-старшим — и в красках описал его предательство. Правда, нехотя, но вынужден был признать, что сын этого сюго остался верен Армии Старого Владыки и действовал весьма геройски…

— Либо я так чего-то и не понял в этих ниппонцах, — глядя в никуда, бросил задумчиво старый генерал. — Либо в этих даймё и сюго совершенно нет верности. Они много и громогласно говорят о чести, они вспарывают себе животы, не выполнив приказа своего сюзерена… Но, при этом, постоянно готовы изменять. Раз за разом. Ты, О, как считаешь?

Гванук был полностью согласен со своим господином. Ниппонцы (за редкими исключениями вроде Ариты) казались ему лживыми и неискренними. Но просто поддакнуть — это было как-то неправильно. Ли Чжонму всегда был против бессмысленной лести… Против любой лести.

— Мне кажется, они не сильно верят в идею Южного двора, — предположил он. — Им нужен конкретный император, которому им следует быть верными до конца. А ты, сиятельный, для них лишь чосонский генерал. Когда им выгодно — они тебе верны, когда невыгодно…

Адъютант развел руками.

— В твоих словах много верного, — кивнул Ли Чжонму. — Но это не объясняет всего. Я помню, что рассказывал о войне на Тиндэе Гото Арита. Также слышал о мятеже Ёсихиро Оучи. Всего двадцать лет назад эта верная власти семья пошла войной против сёгуна. Дело не только в нас. В Ниппоне постоянно кто-то кому-то изменяет. Предает. Бьет в спину. Только жесткая и сильная рука способна их усмирить. И длится такой мир, обычно, недолго…

Они помолчали.

— Ну, ничего! — хлопнул генерал себя по коленям. — Теперь, только они узнают о поражении — сразу прибегут к нам. Согнувши спины.

— И мы снова примем их? Как будто, ничего и не было⁈

Гванук смотрел на своего господина с такой болью в глазах, что тот невольно смутился.

— Но они нам очень нужны, — развел тот руками. — Выкорчевать эти систему самураев, даймё и сюго мне не под силу. Но… возможно, отдельных людей мы сможем наказать.

После этого Ли Чжонму стал ждать. Пушки торжественно вернули в Дадзайфу (правда, не все, половину так и оставили на кораблях Ударной эскадры), снова начали пополнять новобранцами поредевшие полки. Не все. Полк Щеголей, потерявший так много людей, просто сократили до пяти рот. У Кикучи даже забрали некоторое количество людей, кто добровольно захотел пополнить Дубовый полк. У Угиля всё еще оставалось четыре роты Головорезов, но теперь в каждой роте было едва-едва по сто человек. В общем, даже по штату Южная армия сократилась почти до пяти тысяч. А по факту в ней с трудом набиралось четыре.

Еще больше, чем армии, новобранцы требовались Ударной эскадре. Потерь моряки понесли немало, но главное — это захваченные корабли сегуна. Для управления ими южане нуждались в экипажах.

Ли Чжонму подумывал открыть вербовочные пункты не только в Хакате, где уже ощущалась нехватка людей, но и в подвластных провинциях… Но для этого нужно дождаться прихода сюго с повинной головой.

Которые всё не шли…

И тем не менее, в разгар осени первый из них появился. К общему удивлению, не ближайшие Сёни или Мацуура. И даже не получивший должность сюго из рук старого генерала Кикучи. Пришел тот, кого вообще не ждали.

Мотохиса Симадзу.

Таинственный хозяин всего юга Тиндэя. Глава клана, про который ходило много всяких слухов (местами, весьма жутких). Единственный сюго, который за почти полтора года войны умудрился не встать ни на одну из сторон.

— Удачно пришел, подлец! — искренне восхитился Ли Чжонму. — Так-то он был бы последним. Самым необласканным. Но сейчас для него идеальный момент: с одной стороны, сёгун разбит, и ясно видно, на чьей стороне сила. А все прочие сюго разбежались… И о чудо! Симадзу становится как бы первым!

И ведь как громко пришел Мотохиса! С большим отрядом в две тысячи воинов! С еще более огромным обозом.

— Дозволь служить делу Южного двора, генерал! Всеми моими провинциями! — обратился Симадзу к Ли Чжонму на официальной встрече. — Со мной — 2000 обученных самураев, половина пеших, половина — на конях. Я их всех готов сегодня же передать тебе, на любой срок! Распоряжайся ими, как тебе будет угодно. А, если появится у тебя враг, то по твоему зову придут еще 12 тысяч воинов юга!