Потому что уже следующей ночью из Хакаты прибыл вестник от полуторарукого пирата.

— Мой повелитель Мита Хаата, — начал посланник самого что ни на есть бандитского вида. — Желает под утро напасть на лагерь Оучи. И предлагает вам к нему присоединиться.

Черта с два разберешь с такого расстояния, что там выплыло из-за мыса! Наполеон старательно вглядывался в слепящее от солнечных бликов слегка волнующееся море и не мог понять. Тонкий обвод корпуса, чахлый парус… Но их ли это разведчики или какие-то местные рыбаки? Как же не хватает подзорной трубы!

— Мэй! — окликнул он своего начальника тайной службы. — Посмотри-ка ты: это не наша лодка?

Полукровка, для которого каждый день на качающейся палубе корабля был настоящей пыткой, послушно подошел к своему главнокомандующему. Да, он был здесь. На флагмане новой, уже второй, Ударной эскадры.

Потому что вся эта затея — его рук дело. Вернее, с него всё началось. Допросы и пытки пленных моряков дали свои плоды — Мэй Ёнми все-таки выяснил, когда и откуда сёгун Асикага собирается провести высадку войск. На самой южной оконечности огромного острова Хонсю находится крохотный островок Хикосима. Вот в узком и извилистом проливе между ними и собирается потихоньку огромный флот сегуна, где ютится пока в небольших рыбацких гаванях.

Словоохотливые моряки рассказали, что министры Асикаги на разных вервях заказали большие корабли — и в проливе только ждут, когда же те будут закончены. В окрестных замках собирается и армия вторжения. Пленники называли совершенно сумасшедшие числа — сорок тысяч самураев и асигару, хотя, другие были поскромнее и говорили о тридцати тысячах. Причем, говорили о них с каким-то страхом. Все эти люди были откуда-то «с востока». Как понял Наполеон из путанных объяснений, князья востока, которым служили эти воины, не особо-то и подчинялись сёгуну. Они тоже формального чтили больного императора Северной династии, но у всех у них имелся свой управитель. Который относился к Асикаге почти как к равному.

Выходило, что все эти войска пришли не по прямому приказу, а по приглашению. Что могло их заинтересовать в войне со сторонниками Южного двора? Скорее всего, банальный грабеж. Сёгун просто отдавал остров Тиндэй на разграбление восточным даймё.

«Надо будет об этом нашим сюго в красках рассказать» — оставил себе зарубку на память Наполеон.

…Когда Мэй выложил генералу свой доклад со всеми цифрами, у того ладони вспотели. План нарисовался моментально, но вот детали его обсуждали до глубокой ночи. И только с Мэем. Поскольку главной его составляющей стала тайна. Весь план знали лишь два человека. Все прочие (даже самые близкие и преданные) знали только то, что им полагалось сделать. И получали информацию только в тот момент, когда это делать было нужно. Пушки, запасы ядер и картечи, перевозили ночами и по чуть-чуть, чтобы сторонние глаза этого не заметили. А те, кто перевозили, были убеждены, что старый генерал хочет опробовать переоборудованные корабли в море. Так думали и моряки, которым пришлось неделю сколачивать наводные плоты-мишени. И все прочие участники похода думали также. Даже все полковники в Дадзайфу были уверены, что пушки им вернут не сегодня-завтра.

Лишь выбравшись в море (когда берег стал неприметной полоской вдали) Наполеон рассказал истинный план. И то (!) исключительно тем, кому о походе требовалось знать заранее. Мишени в море быстренько расстреляли (проверить стрельбу на море и впрямь было необходимо) после чего флот на всех веслах и парусах двинулся на север.

Эскадра собралась разношерстная: 19 надежных боевых кораблей Южной армии, плюс пара десятков небольших суденышек, которые Наполеон выпросил у города. Ударная эскадра везла более семисот Дуболомов (весь полк без двух рот), две сотни мушкетеров Хакаты, почти всех Псов-канониров и две роты Головорезов, которые крайне нужны в этом походе. Ну, и конечно, около тысячи моряков.

Офицеров здесь тоже хватало. Кроме очевидного Хван Сана, генерал вызвал из Дадзайфу и Звезду Угиля, и артиллериста Чахуна. Три полковника на полторы тысячи человек. И, конечно же, Белый Куй. Хотя, в первый же день на корабле Наполеон убедился, что разговоры про бывшего адмирала Ри Чинъёна — правда. Замкнутый и нелюдимый на берегу, на палубе корабля тот оживал. Ри оставался почти также молчалив, но постоянно что-то делал, за чем-то следил и отдавал короткие приказы морякам… которые беспрекословно их выполняли. После окончания стрельб по мишеням, Ри Чинъён перешел на кобуксон-«черепаху» и взял на себя руководство «мелким флотом».

До места добрались менее чем за сутки. Уже вскоре после рассвета слегка расползшаяся по морю эскадра добралась до пролива между Тиндэем и огромным островом Хонсю, который и был главной частью империи Ниппон. Пролив этот на карте выглядит зигзагообразно. Два крайних сегмента этого «зигзага» довольно широки, изобилуют мелкими островками, а вот серединка его весьма узка: где двадцать ли в ширину, а где и десять! Вот там и ожидалась переправа войск сегуна. Где-то там оно должно высадиться. Увы, место это слишком открытое и людное, никаких островов, и берега весьма ровные. Один кораблик еще можно укрыть, но целый флот…

Поэтому вместе с адмиралами (Наполеон уже смирился, что их двое) было принято решение укрыться на время сильно западнее — в узком, извилистом заливе Докай. Тут тоже селилось немало ниппонцев, но это, в основном, были простые рыбаки из «своей» провинции Бикудзен, которая принадлежала Сёни. А дальше к востоку начиналась густонаселенная территория Оучи, полная замков и даже маленьких прибрежных городков.

«Конечно, надолго мы даже в Докае не спрячемся, — понимал Наполеон. — Но Полукровка уверен, что высадка начнется в ближайшие дни».

В узкую часть пролива была послана самая быстрая «рыбацкая» лодка с надежными людьми главы тайной службы и двойным запасом весел. Она должна немедленно сообщить о начале переправы.

…Шел четвертый день ожиданий. В заливе постоянно появлялись какие-то маленькие лодочки, хотя, моряки Куя старались пресечь любое плавание среди местных. Но раньше каждый раз это оказывались особо дерзкие рыбаки.

— Ну, же, Мэй! — Наполеон нетерпеливо окликнул главу тайной службы, которые едва не свисал с борта мэнсона, вглядываясь в устье залива. — Видишь, кто это?

— Очень далеко, сиятельный, — как обычно, Полукровка сначала набивал цену. — Но там гребут в четыре пары весел. Это не рыбаки, мой генерал. Я уверен.

— Белый Куй! Срочно вывешивай знаки: экипажи на весла, паруса ставить!

— А если не началось еще? Вдруг они по другой причине плывут?

— Значит, обратно вёсла уберем! Лучше лишний раз поработать, зато быть готовым.

Время сейчас решало всё. Наполеон понимал, что никакой флот не сможет высадить 30–40 тысяч бойцов (да еще с лошадьми) за один раз. Скорее всего, высадка продлится даже не один день… Но только быстрота позволит им самим выбрать самый удачный момент. Застать врага в максимально неудобном положении.

— Начали! Начали! — разведчики тоже понимали важность времени и принялись орать издалека, надеясь, что их услышат.

— Выступаем! — бросил Наполеон команду Белому Кую и добавил. — По пути подбери людей с лодки.

Флот зашевелился, заворочался. Всюду пестрели сигнальные флаги, гудели дудки, стучали барабаны. Походный порядок обговорили заранее, но всё равно не обошлось без лишней толкотни и путаницы. И все-таки малоповоротливая туша Ударной эскадры начала медленно вытягиваться в несколько колонн, которые двинулись в пролив, набирая скорость.

— Вышли сразу большой группой! — торопливо делились сведениями выуженные на флагман разведчики. — Кораблей, наверное, тридцать! Несколько просто огромные! Все палубы полны воинов. Видимо, все утро, если не с ночи загружали, а потом пустили плотным строем. Там дальше, на расстоянии еще корабли были, но мы их уже не рассмотрели — поплыли к вам.

«Понятно, — кивал Наполеон. — Проявляют осторожность, сразу высаживают большую группу. В идеале бы, им сразу все корабли загрузить, но, видимо, это технически невозможно — нет в том проливчике таких вместительных гаваней. Наверное, и на нашей стороне сразу все они к берегу не пристанут…».