— Потому что на войне этих воинов нужно кормить и содержать. Потому что, чем больше армия, тем она медленнее движется, тем сложнее ей преодолеть трудные места. А на Тиндэе трудных мест в изобилии! В общем, незачем брать больше воинов, если хватит и меньшего числа.

— А хватит ли? — хмуро бросил Кикучи.

— Хватит. И тебе прошлым летом хватало, князь. Да ты распорядиться своими силами не смог. В довершении, вашей армии будут приданы части Армии Старого Владыки: полк ниппонских стрелков, полк ниппонских всадников, а также восемь полевых пушек и две осадные мортиры.

Сюго оживились. Артиллерия, мушкетеры (в полку Щеголей уже на каждую роту приходилось по 40–50 ружей) и конница, умеющая воевать особым манером. Почти две тысячи новых воинов. Солдат. С таким кулаком уже можно разбивать лоб врагу.

— Но почему так мало? — жадность не позволила новичку Набэсиме промолчать. — Ведь в Армии Старого Владыки в несколько раз больше и воинов, и удивительных пушек!

— Потому что мои люди защищают Ноконошиму и Дадзайфу. Еще больше воинов и пушек требуется для контроля над проливом. Так что больше никак нельзя.

«Учитесь уже сами воевать!» — промолчал Наполеон, раздувая ноздри.

…Войска собирались крайне долго. О какой бы то ни было внезапности не могло идти и речи, Полукровка сразу махнул на это рукой. Но, с другой стороны, зачем таиться? Оучи и Отомо остались в тотальном одиночестве. Сёгун на помощь им не придет (а корабли в проливе усилили свою бдительность). Мэй даже предложил генералу написать письмо Чикааки Отомо. Что-то вроде «приди и покайся, может, прощу». Наполеон подумал и решил, что это излишне. Но главное: остальным надо показать, что предателям — никакого прощения.

Почти через месяц в округе собрались отряды пятерых сюго и их вассалов. Вместе с экспедиционным корпусом — около 26 тысяч. Огромная армия! Возглавил ее, к удивлению многих, Хисасе Мацуура. Кикучи свою репутацию замарал, Сёни в прошлой войне тоже повел себя не лучшим образом. Ну, а Симадзу, хоть, и привел самый большой корпус, но… такое доверие надо еще заслужить. А вот квадратный самурай все-таки кое-что для дела «Южного двора» сделал.

Новый главнокомандующий, конечно, чувствовал себя крайне неуверенно; Наполеон смог подбодрить его только одним:

«Помни: все части Армии Старого Владыки будут безусловно поддерживать тебя — в случае конфликта с другими сюго. Ну, конечно, если ты не начнешь приказывать совершенную глупость».

Задачу перед новой коалиционной армией он поставил великую, но конкретную: полностью очистить остров Тиндэй от сторонников Северного двора и сёгуна. Если кто сдается добровольно — предельно обеспечить их покорность. Если же сопротивляются — дозволялись любые крайности. Можно устраивать публичные казни, разграбление замков и даже их полное или частичное разрушение.

«Но разрушай с умом, — наставлял Наполеон квадратного самурая. — Сохраняй цепочку стратегически важных замков на пути следования войска — чтобы поддерживать связь с нами. Оставляй в них крепкие гарнизоны. А вот войско не разделяй, держи его в кулаке, даже если враги окажутся в разных местах. Не кидайся на всех сразу, бей по очереди. Планомерно, неспешно дави врага. И держи меня в курсе».

Мацуура кивал, старательно запоминая. Чувствовалось, что советы генерала «Ли Чжонму» для него очень важны. Ведь, если он победит там, где опростоволосился Кикучи, то это поднимет славу его дома на немыслимые высоты.

Огромное войско ушло на восток. И начало действовать именно так, как Наполеон и учил — очень медленно. Отчеты от Мацууры или от адъютанта приходили раз в пять дней, а то и реже, но событийной составляющей в них было немного. Однако, Наполеон знал, хотя бы, что новое войско сюго не разбито.

Несколько замков в землях Оучи сдались без боя, пару взяли штурмом. Вражеский князь уводил все силы на север, к побережью. Какой-то даймё попытался сражаться, но, поняв, с какими силами столкнулся, быстро отступил. Через месяц адъютант О передал информацию о том, что, вроде бы, войско Отомо пришло в Будзен на соединение с прочими врагами. Сам он его не видел, но местные жители сообщали.

Время тянулось еще и еще. Войска Южного двора продвигались успешно, правда, медленно. Добычи с севера тоже не приходило, но тут Наполеон не удивлялся: всю добычу сюго решительно делили между собой.

«Бог с ними, — усмехался „Ли Чжонму“. — Зато провиант не просят. Кормят себя сами. А что медленно… Так у меня тут и своих дел невпроворот».

В Хакате, наконец, окончательно оснастили недофрегат с остроносым корпусом и килем. Судно с местными ассиметричными реечными парусами смотрелось странно. Но (когда его отбуксировали из гавани) по морю ходило уже неплохо, волну держало отлично, и даже боковой ветер не мешал ему передвигаться. В Хакате вообще шла такая бурная и кипучая деятельность, что постоянно отвлекала внимание главнокомандующего. Правда, производство во многих отраслях начало затихать — опять не хватало сырья. Запасы, полученные после «грабежа» наместников, иссякли, а новые получить трудно.

Дело в том, что блокада мешала торговле с остальным Ниппоном: поэтому город сильно затоваривался, тогда как важного сырья не хватало. Выручала империя Мин, куда с приближением лета поездки стали совершаться всё чаще и чаще. Но тут были свои нюансы. Во-первых, это далеко и долго. Пираты с островов тоже никуда не делись, а они готовы грабить не только жителей континента, но и своих. Но самая главная трудность — сами китайские торговцы. Они любили продавать свои товары. А вот покупать чужие — нет. Особенно, если подобное делалось в самой империи. Мин нуждалась в серебре и золоте, в редких экзотических вещах, которые не водились в империи, но не в шелках, посуде, одежде. Что ж… экзотические «вещи» в городе имелись… но почти все они шли на оснащение Армии Старого Владыки.

В общем, бурно развивающейся экономике Хакаты негде было себя реализовать. Единственным рынком для городских купцов оставался юг и восток Тиндэя, особо не затронутый войной. Но этого мало.

«Честно говоря, всего Ниппона мало, — вздыхал Наполеон. — На редкость бедная страна. Прослойку буржуа старательно притесняют и не дают развиться. Огромные массы крестьян держат в вечном полуголодном состоянии, чтобы содержать не менее огромные массы самураев. А всё, что удается произвести вопреки этим препонам — уничтожается в постоянных междоусобных войнах. Кто-то с кем-то вечно грызется. Как они уже сами себя не уничтожили?».

Конечно, генерал думал, как изменить эту ситуацию. Дать свободу и привилегии местным городам, поддержать их полезными законами. Пример Хакаты показал, что это дает резкий толчок к развитию. Затем подавить вольницу даймё. Жестко и решительно! Вообще, в идеале нужно ликвидировать систему феодального управления страной, ввести централизованную администрацию. А бесчисленное самурайство постепенно заменить государственной армией.

Это всё безумно дорого. И вызовет страшное сопротивление всей местной элиты. Без надёжной опоры провернуть это не получится даже с пушками и ружьями.

«Еще бы! — усмехнулся сам над собой Наполеон. — Уже второй год на исходе, а я всё топчусь на одном острове».

Топтался не он один. К исходу второго месяца от Мацууры пришла радостная весть: враг прижат к побережью! Бежать ему некуда. Потом пришла еще весть: он и не бежит. Враги объединились, подле большого замка собрались все силы Оучи, Отомо и недобитые отряды сёгуна. Главнокомандующий войска сюго писал, что для победы очень нужна помощь. Нужны ружья и пушки. Иначе обе армии практически уничтожат друг друга.

Письмо Наполеона выбесило.

«У него более 20 тысяч! У него есть ружья и пушки! Что это за генерал такой, который боится воевать!!!».

Но подумал и понял, что на самом деле его больше всего устроит, если два этих воинства и впрямь уничтожат друг друга полностью. И даже неважно, кто победит. Уцелевших северян ликвидирует Армия Старого Владыки. А потом… Потом можно будет перестраивать Тиндэй с чистого листа.