Роберт приоткрыл рот, но промолчал. Плечи его опустились, а дыхание стало более размеренным. Удовлетворенно кивнув, Мэри повернулась к сыну.

– Сэм, хватит решать чужие проблемы. Займись уже, наконец, собой.

– Что? – опешил он, разом растеряв весь пыл.

– Ничего. Повзрослеешь – поймешь. – Мэри отмахнулась и посмотрела на меня с Джейми. – А вы завтракайте и занимайтесь делами. А то так до лета тут просидите.

– Да, миледи, – благоговейно прошептал Джейми.

– То-то же.

Когда Мэри отошла, он громким шепотом на всю столовую объявил:

– Два ноль в пользу Мэри.

Мы с Джейми вырулили с территории поместья на размытую неасфальтированную дорогу. Ехали на старом БМВ Роберта. Однако почтенный возраст седана был едва заметен. Снаружи машина блестела, а кожаная обивка, хоть и имела глубокие заломы, оставалась гладкой и ухоженной.

Я внутренне готовилась к тому, чтобы при свете дня увидеть, в каком состоянии находится остров. Вчера в темноте я ничего толком не разглядела, а роликам из интернета верила не до конца, ведь очень многое зависит от ракурса.

– Сразу в порт? – спросил Джейми.

– Можем ненадолго заскочить к моей маме? Ты не против?

– Конечно нет.

– Спасибо. И Джейми… – я сделала паузу, подбирая слова, – спасибо, что похвалил меня.

Он приподнял рыжие брови в немом вопросе.

– Ну, в столовой, – пояснила я.

– Под похвалой ты подразумеваешь правду? Ты ведь на самом деле классный журналист и телеведущая.

Я опустила глаза и принялась теребить подол теплого платья.

– Я всего лишь телесваха.

– Эй, выше нос. – Джейми протянул руку и поддел кончик моего носа указательным пальцем. – Ты лучшая, чем бы ты ни занималась. Для всех твоих фермеров ты самый важный человек после бога и родителей, потому что подарила им любовь. Спроси у них, они тебе сами скажут.

– Другие это за достойную работу не считают, – вырвалось у меня.

– А ты сама-то так думаешь?

– Я… – Мне не удалось закончить предложение.

Скомкала ткань платья и снова разгладила, только складки почему-то отказывались расправляться, сколько бы я ни водила по ним ладонью.

Джейми поймал мои пальцы и слегка сжал. Тепло его руки помогло мне немного успокоиться. Я посмотрела на тыльную сторону ладони Джейми и с приятным удивлением отметила сотни веснушек, которых не замечала раньше.

Пожав его руку в ответ, я пробормотала:

– Головой я понимаю, что ты прав. Но я всегда мечтала о вечерних новостях.

– Серьезно? Хочешь, как Руфус, трупы считать?

Я против воли фыркнула и покачала головой.

– Не, я документалист. Я хотела расследовать, говорить с людьми, рассказывать правду.

– Которая всегда где-то рядом? А, нет, то была истина.

На этот раз я рассмеялась в голос.

– Нет! Просто делать серьезное дело, репортажи из горячих точек или, например, выводить наркодилеров на чистую воду.

– Думаю, ты делаешь очень важное дело, даже если не хочешь себе в этом признаваться.

Продолжая улыбаться, я посмотрела из окна. Мы ехали по дороге, напоминавшей размякшую глину. По правую руку от меня виднелся крутой обрыв, за которым лежало мрачное море цвета мокрого камня. По левую тянулись пологие холмы, зеленые даже в декабре. Иногда мелькали низкие кустарники и небольшие стада овец и коз. Между поместьем и Сент-Энн не было ни одного дома, и я вдруг вспомнила тесный Камден, где и шагу нельзя ступить, не задев кого-то плечом.

– Роуз, пока ты сама не начнешь гордиться своими достижениями, тебе ничьей похвалы не хватит.

Слова Джейми задели какую-то струну в моей душе. Она задрожала, резонируя со всем телом. В горле набух колючий комок. Я с трудом сглотнула его, прижав ладонь к груди и почувствовав сквозь ткань кулон в форме рыбки. Если скажу что-то такое же проникновенное в ответ, то непременно разревусь.

– Ты когда стал таким мудрым? Два года работаем бок о бок, а я ничего, кроме «секс, виски, рок-н-ролл», от тебя не слышала.

Джейми ухмыльнулся.

– Купил «Плейбой». Оказывается, помимо симпатичных фоточек там есть очень полезная колонка «Как понять и удовлетворить женщину».

А вот и вернулся Джейми, которого я знала.

На подъезде к городу густая жижа под колесами сменилась асфальтом. Двух– и трехэтажные каменные дома выстроились вдоль дороги ровными рядами. Фруктовые деревья в палисадниках погнуло и поломало ураганом, а некоторые вырвало с корнем и повалило на соседние строения – оранжереи, террасы, сараи. Ближе к центру зелени было меньше, но повсюду валялись перевернутые мусорные контейнеры, синий «вольво», видимо, подхваченный и унесенный потоком воды, застрял на боку между домом и каменным забором. И нигде не было видно людей.

– Ох, черт.

Завибрировал телефон, и на экране появилось два новых сообщения от Кейт.

Внизу была прикреплена фотография, на которой рядом со мной находился какой-то порноактер индийского происхождения. Помимо тюрбана на нем были только стринги, четко обрисовывающие гигантское достоинство.

Когда мы наконец подъехали к отелю «Последний герой», грудь снова сдавило от печали. Помимо заколоченных окон, на которые я обратила внимание еще вчера, справа от входа буквально развалился на две части вековой дуб, явив миру трухлявую сердцевину. Одна половина ствола похоронила под собой белую беседку. И теперь вместо домика с витиеватой резьбой, где Сэм сделал мне предложение за пять минут до того, как все полетело под откос, валялась груда поломанных балок. И тут же мне вспомнился его вчерашний разговор с Харпер: «Не было никаких чувств. Просто гормоны играли». Сердце больно кольнуло, и щеки загорелись от стыда. Сколько лет я прожила в обмане?

– Хорошо, что отель не прямо на пляже, – заметил Джейми, припарковавшись перед входом. – Но стекла надо бы вставить. Через фанеру много тепла уходит. Счет за отопление будет гигантский.

– Откуда ты знаешь?

Мы выбрались из машины, подошли к двери, и я дважды постучала молоточком по ее деревянной поверхности.

– У моих родителей очень большой и очень старый дом. В нем всегда гуляет сквозняк, даже если окна закрыты. Я видел счета за отопление. Мне потом три дня кошмары снились.

– Очень большой и очень старый? Так можно сказать и о фермерском хуторе, и о замке с тридцатью спальнями.

– Второй вариант. К сожалению, – скривился Джейми.

Послышались торопливые шаги, а затем дверь распахнулась. На пороге появилась мама. Плечом она держала телефон. На лбу блестели бисеринки пота, а черные глаза казались круглыми и испуганными. К тонкой салатовой кофте приклеилась пыль, а на джинсах были заметны следы засохшей краски. Выслушав чью-то реплику на другом конце провода, мама завопила, не отрывая от меня взгляда:

– Голышом?! Роуз голышом проводила сатанинские обряды у Сэма на кухне? Да ты смеешься! Зачем ей это? Что значит, «чтобы вернуть его»?!

Мысленно я отдала себе двадцатку, потому что выиграла спор. Не прошло и часа, а слухи уже поползли. Ах, миссис Хиггинс, вы не теряете сноровку… Но как разбрызганное рагу превратилось в сатанинский обряд, а я, завернутая в полотенце после душа, оказалась голой на кухне? И эта безумная идея, будто я собираюсь вернуть Сэма! Кому пришел в голову подобный бред? Я лучше проглочу метлу вместе с остроконечной шляпой, чем еще раз позволю этому кретину приблизиться ко мне. Но ей-богу… сатанинский обряд?!

– Роуз стоит сейчас передо мной, – сказала мама своему собеседнику. – Сейчас я все у нее узнаю и тебе сообщу, а ты расскажи Майклу, чтобы он передал Теннеси. Не хочу никаких слухов!