Мамины губы дрогнули, словно она сдерживала улыбку.

– Мам?

– Сэм проводил ее в порт сегодня утром.

– Она же только вернулась! – еще больше растерялась я, при этом пульс резко подскочил. – Может, по делам поехала? Это наверняка короткая поездка.

Мама наконец подняла на меня глаза и лукаво улыбнулась.

– Короткая поездка с четырьмя чемоданами? Больше похоже на переезд.

Волосы на затылке встали дыбом. По спине каскадом пробежали мурашки. Неужели?.. Да нет, быть не может… Но если нет, то зачем ей столько чемоданов? В день ее приезда Сэм примчался ко мне в форт. А потом сказал, что расстался с ней. Может, он правда не изменял ей со мной? Крохотная надежда всколыхнулась и загорелась слабым огоньком. А потом я вспомнила про то, как баранье рагу превратилось в жертвоприношение голышом на кухне. Переезд Харпер – это наверняка опять слухи.

– Ты сама видела? – спросила я и затаила дыхание.

– Нет, Дороти. Она рассказала Люси, а та – Мэттью, а уж он за обедом – твоему отцу.

– Ну все понятно, – криво улыбнулась я, сдувшись, как проколотый воздушный шарик.

Очередной сломанный телефон. Не удивлюсь, если Харпер проходила мимо порта со спичечным коробком, который с каждым пересказом превращался в новый чемодан. Я закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу стон разочарования. От того, как сильно меня это взволновало, я разозлилась еще больше. Захотелось запустить чем-нибудь в беззаботно потрескивающий камин, но ничего, кроме омарового панциря, у меня в руках не было, и я нечеловеческим усилием воли сдержалась.

– Почему бы тебе не спросить у Сэма? – невинно уточнила мама.

Я замотала головой, сделав последний стежок. Все-таки у меня была гордость! Но слабый огонек надежды продолжал гореть.

– Зато я могла бы поговорить с Дороти.

Я часто плыла против течения. Пусть Сэм говорит что хочет. Овны не упрямее Рыб. Взять ту же радужную форель. Стремясь к месту нереста, она плывет вверх по реке и преодолевает даже небольшие водопады.

Следующим утром Джейми подкинул меня до цветочного магазина и укатил к какой-то безымянной красотке, с которой познакомился у Ларри. Мы сдали три выпуска и теперь могли сделать однодневную паузу до приезда съемочной группы из Лондона для проведения телемарафона.

Дороти поливала кадки с цветами. Сегодня на ней был балахон канареечного цвета, а белоснежные волосы обрамляли лицо упругими кудряшками.

– Дороти, здравствуйте. Я могу задать вам один вопрос? – спросила я, переминаясь с ноги на ногу.

Она отставила лейку и кивнула.

– Харпер… Она уехала? Вы правда видели ее в порту с четырьмя чемоданами?

– Конечно, – кивнула старушка.

Голубые глаза в окружении глубоких морщин прищурились, словно пытались разглядеть мое лицо. Разочарование разлилось в груди.

– Но вы же… – я думала найти более подходящие слова, но решила сказать как есть: – …меня толком не видите сейчас. Как вы могли разглядеть Харпер?

Дороти рассмеялась хриплым смехом и указала пальцем на ресторанчик через дорогу.

– Так у меня старческая дальнозоркость, девочка моя. Я свою грудь сто лет не видела, зато могу посчитать пятна на фартуке Мэттью. Кстати, их девять.

Я приложила ладонь к кулону. Я не чувствовала его сквозь белую блузку и серое пальто, но знала, что он покоится у меня на груди. Это всегда придавало мне сил.

– То есть вы правда видели, как Харпер уезжала?

– Конечно.

Ради Сэма Харпер бросила свою роскошную жизнь в Лондоне. Так не поступают те, кто не привык бороться за свое счастье. Поэтому мне было сложно поверить, что она вот так запросто отказалась от него теперь.

– Может, она вернется?

Дороти с легкой усмешкой сказала:

– Если она такая, как говорила Мэри, то я, конечно, ни за что не ручаюсь… Роуз, думаешь, Мэри не пустила бы Харпер в свой дом, если бы одобряла выбор Сэма? Он умный только в рабочих вопросах, а в любовных делах ужасный дурак. Правда, ему можно простить, он мужчина. И что женщину себе завел, пока тебя ждал, тоже нормально. За семь лет я бы на его месте уже раз пять женилась.

С моих губ сорвался то ли всхлип, то ли смех. Дороти была так очаровательно прямолинейна.

– Но почему ты спрашиваешь об этом меня? Разве Сэм тебе ничего не сказал? – По моему молчанию она все поняла и тяжело вздохнула. – Ох, глупые вы дети.

Люси выглянула из подсобного помещения.

– Бабушка, чай готов! – заметила меня и нахмурила рыжие брови. – Все хорошо?

Я кивнула, хотя это не соответствовало действительности. Похоже, картина мира, которую я себе нарисовала, сильно отличалась от действительности.

– Слышишь этот звук? – скрипучим голосом спросила Дороти Люси. – Вот так на место встают мозги.

Я рассмеялась, попрощалась и перебежала через дорогу. Я была решительно настроена выяснить, какого черта на самом деле случилось после форта. Для этого мне нужно встретиться с Сэмом, но я до сих пор не узнала номер его телефона, а ломиться в их с Харпер дом не хотелось.

Мэттью стоял за прилавком и резал лимон толстыми дольками.

– Привет! – с порога крикнула я и подлетела к нему. – Скажи, Сэм уже заказал обед?

– Ага.

– Можно, я поработаю курьером?

Мэттью окинул меня испытующим взглядом.

– Хочешь устроить ему сюрприз?

– Вроде того.

– А под пальто ты в одних чулках?

– Что? Нет!

Мэттью озорно подмигнул мне.

– У него сегодня заседание в администрации. – Заметив, что я непонимающе нахмурилась, он пояснил: – Там ежемесячно собираются неравнодушные олдернийцы и обсуждают самые животрепещущие вопросы. Например, цвет черепицы на соседском доме или по чью сторону забора трава зеленее.

Как я могла забыть? Папа обожал эти сборища. Правда, что-то подсказывало мне, что в этот раз обсуждать они будут вопросы посерьезнее.

– Во сколько они заканчивают?

– Всегда по-разному, но Сэм заказал обед к часу.

Я кинула взгляд на телефон. Еще три часа.

– Можно, я подожду здесь?

– Только если будешь развлекать меня курьезными историями со съемок.

В половину первого я вышла из ресторанчика с большим бумажным пакетом и направилась к администрации Олдерни. В двухэтажное здание из серого кирпича я зашла через двустворчатые деревянные двери. Звуки моих шагов эхом отскакивали от белых стен и мраморного пола в пустом холле. Много лет назад я уже была здесь вместе с папой и помнила, что зал заседаний находился дальше по коридору и направо. Я свернула за угол, чтобы узнать, подходили ли обсуждения к финалу, и к большому удивлению обнаружила Роберта, который стоял в коридоре и заглядывал в зал через щелочку между дверьми. Он был одет в темный костюм и держал в руках длинное твидовое пальто. Я громко покашляла, привлекая его внимание. Он вздрогнул и обернулся.

– Я не подсматривал, – выпалил он, мгновенно покраснев.

Я с трудом сдержала улыбку, подходя к нему.

– Сэм не пускает вас, пока вы на больничном?

Роберт насупился и кивнул.

– Упрямый мальчишка. – Хотя его тон должен был быть строгим, в голосе слышалась гордость. – Но он очень хорошо справляется.

Роберт сделал шаг в сторону, уступая мне место у дверей. Я заглянула в зал. Все десять рядов раскладных стульев были заняты посетителями, сидевшими спиной ко входу. Перед ними на небольшом возвышении стояли буквой П десять деревянных столов для депутатов, а в центре находился самый настоящий трон с высокой резной спинкой. А на этом троне восседал Сэм. Под покрасневшими глазами залегли темные круги. Глубокие горизонтальные морщины прочертили его лоб. По левую руку от него сидела женщина средних лет в бесформенном сером костюме – судя по стоящему перед ней открытому ноутбуку, она вела протокол заседания.

– Что они обсуждают? – прошептала я.

– Сорванный рождественский сезон. – Роберт встал за моей спиной и вытянул шею, чтобы видеть происходящее в зале. – А чем так вкусно пахнет?