Переглянувшись с Джейми, я едва сдержала улыбку.

– Роуз, ты зарезала свинью на кухне Стоунов? – требовательно спросила мама.

– Я пыталась, но Сэм оказался слишком проворным. Я не успела его поймать.

Джейми прыснул со смеху, а вот маме мой ответ явно не понравился. Она смерила меня строгим взглядом.

– Вчера было полнолуние.

Я правда не знала, что делать с этой информацией.

– Да, оно случается раз в месяц. Мой парикмахер в этом неплохо разбирается, потому что стрижет волосы только на растущую луну.

Мама нахмурилась еще сильнее, окинула меня придирчивым взглядом, а потом добавила:

– Стрижка хорошая, но можно было бы и покороче, по плечи. Так бы и объема больше было. Думаю, парикмахера надо сменить.

Джейми закрыл лицо ладонью. Хорошо хоть, что не убежал куда глаза глядят из этого сумасшедшего дома.

– Мам, я не проводила никакие обряды, – сказала я, теряя терпение. – И Сэм мне не нужен. Даже даром.

Мама кивнула, закрыла пальцами микрофон и сказала шепотом:

– Сплетни – самая большая беда Олдерни. Хуже урагана! – А потом убрала пальцы и громко проговорила, чтобы услышал ее собеседник: – Роуз решила умереть старой девой.

Господи боже мой!

Я выхватила у нее телефон и отключила его, даже не посмотрев, чье имя отражалось на экране. Это не имело значения. Запущенную миссис Хиггинс вереницу слухов было не остановить.

– Мам, мы можем войти?

Она обиженно насупилась, забрала свой телефон и коротко кивнула, отходя в сторону и пропуская нас внутрь.

Отель нисколько не изменился: темный деревянный пол, каменные стены в белой штукатурке, на них гравюры, изображающие Олдерни на протяжении двух веков. Прямо напротив стойки ресепшен висел портрет принца Альберта и королевы Виктории, сделанный во время их визита на остров. Позади стойки находился стеллаж с маленькими ящичками, в которых хранились ключи от номеров с массивными железными брелоками. Никаких магнитных карточек, никакого компьютера. Вместо него рядом с телефоном лежал журнал для записи постояльцев.

– Зря ты так с тетушкой Мэй, – сказала мама. – Она специально позвонила сказать, как рада твоему приезду.

– Она просто ужасно настырная, – возразила я.

Мэй была троюродной сестрой миссис Хиггинс и лишь немного уступала родственнице в длине любопытного носа.

– Но ведь всем правда интересно, почему ты приехала сюда с симпатичным рыжим парнем, а ночуешь в комнате Сэма.

На выдохе я досчитала до семи.

– Симпатичного рыжего парня, – сказал мой спутник с лукавой улыбкой на губах, – зовут Джейми. Очень приятно с вами познакомиться, миссис де Леви.

Он поклонился, прижав одну руку к животу, а другую – к пояснице. Мамины щеки вспыхнули милейшим румянцем.

– Для тебя я просто Кора.

Мама начала обмахивать пухлой ручкой покрасневшие щеки. Поражаясь тому, какой эффект Джейми произвел на нее, я окинула его внимательным взглядом. Он и правда был симпатичным: высокий, зеленоглазый, атлетично сложенный. Даже сексуальный в своих обтягивающих джинсах и черной кожанке. Я как будто впервые это заметила. И тут же нахмурилась от того, какие скучные определения подбирал мой мозг. Захотелось найти в нем что-то, от чего в животе запорхали бы бабочки. Может, волосы? Густые, жесткие, насыщенного медного цвета, но, к сожалению, не каштановые. Высокие аристократические скулы с веснушками, но без ямочки на подбородке. Какую бы деталь ни изучали мои глаза, бабочки продолжали дремать. Для них Джейми был замечательным другом. Вот же проклятие!

Хотя роман с коллегой никогда не был моей мечтой. Словно в подтверждение моих мыслей Джейми сказал:

– Я оператор Роуз. Куда она, туда и я. Кроме, разумеется, спальни Сэма. Там я, кажется, буду лишним.

– В спальне Сэма я тоже лишняя, – добавила я. – Мам, мы с Джейми просто работаем вместе. Я тебя умоляю, передай это всем, даже тем, кто не спрашивал. Иначе помимо секса с сатаной мне еще и служебный роман припишут.

– У меня с твоим отцом уже тридцать лет служебный роман, – подмигнула она мне. – Задумайся. Это не так плохо.

Желудок сжался при упоминании папы, который вчера даже не пожелал поздороваться.

– Мам, давай не будем говорить про него?

– Ох, девочка моя, – выдохнула она, сразу же опечалившись. – Пойдем, я накормлю вас завтраком.

– Мам, мы только из-за стола.

– Спасибо, – одновременно со мной сказал Джейми.

– Ты опять проголодался? – поразилась я. – Мы же завтракали час назад.

– Вот именно. Прошел всего час!

– Уже час.

Я покачала головой, не веря своим ушам.

– Как тебе удается есть за десятерых и оставаться таким худым?

– Я очень горячий внутри. Все калории моментально сгорают. – Он похлопал себя по плоскому животу.

Я закатила глаза и прошла рука об руку с мамой в просторное и светлое помещение. Там стояли квадратные деревянные столики. Вдоль стены тянулись столы, куда обычно по утрам выставлялись чаши с йогуртами, кувшины с молоком, корзинки со свежими булочками и контейнеры с хлопьями. Горячие блюда – омлет, жареный бекон и колбаски – мама никогда не готовила впрок, а делала для каждого гостя отдельно. Это занимало больше времени, но зато постояльцы чувствовали себя в «Последнем герое» как дома. И большинство из них, однажды остановившись у родителей, возвращались сюда каждый год. Правда, в детстве я не ценила самоотдачу, с которой мама выполняла свою работу, а только злилась, что приходится помогать ей вместо того, чтобы валяться на пляже с книжкой. Умоляла их с отцом купить мармиты с подогревом, которые видела в школьной столовой. Согласилась ли мама? Конечно нет. Она не хотела лишать отель изюминки, а себя – удовольствия колдовать улыбку на лицах посетителей, опуская им на тарелку пышный горячий омлет.

Джейми присел за столик у окна, а я пошла вместе с мамой на кухню.

– Здесь ничего не изменилось, – заметила я.

Сковородки и кастрюли висели над большим кухонным островом, холодильники тихо урчали, а поверхности из нержавеющей стали блестели так, будто здесь ни разу не готовили.

– Это же Олдерни, – ответила мама.

Уверенными движениями она разбила шесть яиц в высокую миску, взбила их венчиком, а потом добавила молока и муки. Я как завороженная смотрела на ее пухлые пальчики и думала над ее словами.

– А как же Сэм? – уточнила я. – Он хотел многое изменить. У него получается?

– Знаешь, он не то чтобы меняет, а больше совершенствует имеющееся. – Мама вылила тесто на шипящую сковородку. – Да и кто ему даст менять? Наша администрация? Нет, Сэм умнее, он не воюет с нашими консерваторами. Вот, например, когда дело коснулось больницы. Он знал, что они не дадут построить новый корпус, но убедил надстроить этаж для современной реанимации. Сэм работает очень много. Когда успевает отдыхать, не представляю. Особенно сейчас, после инфаркта Роберта.

Почему-то слушать об успехах Сэма было очень приятно, даже несмотря на то, что наши отношения оставляли желать лучшего. Я снова вспомнила усталость, которую увидела на его лице. Как это похоже на Сэма – забыть о себе в заботе о других.

Пока мама жарила блинчики и болтала обо всем на свете, одна мысль крутилась в голове: сердце Сэма никогда не могло принадлежать мне, потому что он с самого рождения отдал его Олдерни.

За вторым завтраком Джейми проглотил восемь обильно политых медом блинчиков. Я успела пересказать события последних дней, утаив только столкновение с Сэмом в ванной, а после извинилась и в одиночестве поднялась по скрипящей лестнице в свою комнату. Приоткрыв деревянную дверь, я зашла внутрь. Мама говорила, что они с отцом ничего тут не трогали, и правда: комната была в точности такая же, как и семь лет назад. Только на темном полу образовался серый налет пыли. На обоях в желтый цветочек по-прежнему висели постеры Адель и Эда Ширана, Адама Драйвера из «Звездных войн» и Финника из «Голодных игр», телеведущих Грэма Нортона и Опры Уинфри. Между постерами мелькали разноцветные стикеры с цитатами известных женщин: