– Да, Джейми, сделай так, чтобы в кадре всегда было видно море, хотя бы кусочек, – сказала я. На серой, как небо, поверхности поднимались волны и, подгоняемые ветром, налетали на пологий берег или разбивались о каменные волнорезы в портовой части.

Джейми установил камеру на штатив и принялся за работу, пока я боролась с двумя противоположными чувствами: броситься помогать олдернийцам или остаться сторонним наблюдателем, как того требовала моя профессия.

И тут я заметила папу. В желтом полукомбинезоне он тащил по каменной набережной огромный штурвал размером с колесо грузовика. Помогал ему Уоррен, его старинный приятель. Они держали его с двух сторон и пыхтели с красными от напряжения лицами.

– Подсобить им? – неуверенно спросил Джейми, переводя взгляд с меня на отца и обратно.

Я отрицательно покачала головой.

– Он не позволит. Ты приехал сюда со мной, а значит, автоматически стал врагом народа.

Джейми неодобрительно фыркнул.

– Клянусь, у меня есть провинности и похуже.

Мы снимали еще больше двух часов с разных ракурсов, но все-таки на расстоянии от общей массы людей. Ко мне стали подходить старые знакомые. Мы обнимались, и, казалось, все они рады моему приезду. Я быстро узнала, за какого из моих фермеров жительницы Олдерни хотели бы выйти замуж, их мужьям я рассказывала о работе на Би-би-си и о жизни в Лондоне. Удивительно, но никто из них не просился дать мне интервью и поплакаться на всю Англию, как острову тяжело после урагана. Разговоры проходили приблизительно одинаково: «Роуз, какими судьбами?! О да, ураган, ну, с кем не бывает, разберемся. Лучше расскажи, как ты?»

Единственным, кто ко мне не подошел, был мой папа. Несколько раз он оказывался совсем рядом, перетаскивая что-то с Уорреном, слышал, как я болтаю с его соседями и друзьями, и все больше мрачнел. Один раз он даже прикрикнул на пятнадцатилетнего Стива, который интересовался, не могла бы я устроить его работать на телестудии.

– А ну возвращайся к работе! – Папа дал Стиву подзатыльник, а потом повернулся к Джейми, продолжая избегать меня. – Если уж приехали, то постарайтесь не путаться под ногами. У нас есть дела поважнее.

«Поважнее чего, папа?» – хотелось бросить мне в ответ. Слова так и рвались с языка, но я проглотила их. Спорить с отцом не имело смысла.

В три часа, когда я собиралась взять парочку интервью, к причалу подъехал Сэм. Он выпрыгнул из своего джипа, и я непроизвольно затаила дыхание. Черные брюки, красиво обтягивающие его ноги, дополняла белая рубашка. Две верхние пуговицы он расстегнул, а рукава закатал до локтей. Резкий порыв ветра растрепал волосы. Сэм выглядел великолепно, и у меня участился пульс, хотя на краю сознания промелькнула мысль, что зря он ходит в такой холод без куртки. Сэм обошел машину, помахав двум пожарным, которые сматывали шланги у ресторана, открыл багажник и вытащил из него водонепроницаемый полукомбинезон, резиновые сапоги и оранжевые рукавицы. Было странно наблюдать, как элегантные брюки с рубашкой исчезают в желто-оранжевом обмундировании.

– Я думал, что губернаторы сидят в своих офисах и попивают чаек из фарфоровых чашек, – сказал Джейми, отрываясь от камеры. – И непременно с молоком, чтобы на белых стенках не оставалось темного налета.

– Скажешь тоже! – хмыкнула я, хотя должна была признать долю правды в его словах.

Скинув блестящие туфли, Сэм влез в резиновые сапоги выше колена и не раздумывая зашел в воду. Группа мужчин, вылавливающая из воды обломки лодок, встретила его приветственными возгласами. Один из них указал на меня, стоящую через дорогу. Сэм обернулся, и, когда наши взгляды встретились, между его темными бровями тут же залегла вертикальная складка, а губы сжались в тонкую линию.

– Джейми, давай собираться, – сказала я, отворачиваясь. – Мы здесь закончили.

Я злилась на Сэма за то, что его так откровенно раздражало мое присутствие, но еще больше я злилась на себя за то, что мне было до этого дело.

– Вообще-то, неплохо было бы снять, как губернатор, пусть даже и временный, не отсиживается где-то в тепле, а помогает местным, – мягко возразил Джейми. – Не хочется такой кадр упускать. Ты же понимаешь.

– Да, – нехотя согласилась я. – Но… Не обидишься, если я подожду в машине?

– У тебя аллергия на сексуальных губернаторов?

– Ага, внезапный приступ. И очень опасный для жизни.

Миссис Хиггинс взволнованно всхлипывала над плитой, когда я появилась на кухне, чтобы взять чашечку кофе после эмоционально тяжелых, пусть и коротких съемок. Оставшуюся часть дня я собиралась отсматривать материал, а для этого мне нужен был кофеин.

– Все в порядке? – заволновалась я, подходя к ней.

– Проводка, мисс де Леви! – Она взмахнула деревянной ложкой, которой помешивала бурлящий на плите томатный соус, и красные капли забрызгали мраморную столешницу, но невероятная чистюля миссис Хиггинс этого даже не заметила. – Муж сказал, что произошло короткое замыкание. Пожарные уже в пути.

– О господи, – выдохнула я. – Почему же вы еще здесь? Езжайте скорее домой.

– Я не могу! Соусу томиться как минимум полчаса, а бешамель я даже не начинала.

Я подошла и заглянула в большую кастрюлю. Густая темно-красная восхитительно пахнущая масса мерно побулькивала.

– А что вы готовите?

– Лазанью. – Миссис Хиггинс снова взмахнула ложкой, разбрызгивая соус вокруг себя.

Мои собственные кулинарные способности были довольно ограниченными. Пока я жила на Олдерни, всегда готовила мама, а в Лондоне я не умерла с голоду только благодаря доставке еды на дом. Но моим коронным и единственным блюдом, которое получалось всегда, – было открытие бутылки красного вина к мясу и белого вина к рыбе.

– Миссис Хиггинс, я все сделаю. Для меня это не составит никого труда. – Господи, я совсем завралась. Хорошо хоть, что, помимо жениха, не придумала себе ребенка. – Тем более самое сложное вы уже сделали. Я обо всем позабочусь, а вы спокойно езжайте домой.

Экономка дважды моргнула, прежде чем счастливо запричитать:

– Вы моя спасительница! – Она впихнула поварешку мне в руку и ткнула пальцем в один из шкафов. – Вон там листы для лазаньи. Главное, чтобы бешамель не вышел слишком густым, а то они не пропитаются как следует. – Миссис Хиггинс кинулась к подсобке и выскочила оттуда с пальто в руках. Накинула его и начала застегивать пуговицы прямо поверх фартука. Заметив это, чертыхнулась, чего я никогда прежде от нее не слышала.

Экономка пробежала мимо меня к черному выходу, ведущему в гараж, но через мгновение появилась снова:

– Спасибо!

Я кивнула ей на прощание и вернулась к томатному соусу. Учитывая, что заплатить за пребывание в особняке нам с Джейми точно не позволят, а отблагодарить Мэри и Роберта хотелось, я решила, что вот он, мой идеальный шанс! Не бог весть что, но хотя бы облегчу им жизнь.

Мои благие намерения начали трещать по швам где-то через полчаса. У меня все сыпалось из рук, и я никак не могла найти в шкафах подходящую форму для запекания, а белый соус бешамель повергал в панику уже одним своим названием. Мама говорила, что готовить на чужой кухне – испытание для любого повара, даже для настоящего профи. Что уж говорить обо мне, если я уточняла в интернете все, кроме того, как варить овсяную кашу?

«Истина в вине», – вспомнила я латинскую пословицу, спустилась в винный погреб, лестница в который вела из подсобки, и выбрала бутылку вина 2020 года. Оно оказалось самым молодым вином в коллекции и, как я надеялась, самым дешевым.

«Ты со всем справишься», – решила я после второго бокала. Красное терпкое вино вязало язык и разогревало кровь. Теперь адский хаос казался вполне сносным – потрясающе, во что второй день подряд мы с Сэмом превращали эту кухню, – а две круглые металлические формы для выпекания тортов – более чем подходящими для лазаньи, хотя автор одного из рецептов, который я нашла в интернете, не поленился пять раз повторить, что готовить лазанью необходимо в прямоугольной керамической форме. Умный какой нашелся!