— Я думаю, Орочимару ожидал, что противник сможет атаковать Бомбами раньше расчетного времени, — после паузы ответил Итачи. — Это не ошибка и не ложь. Просто у Мадары был какой-то козырь в рукаве, раскрытия которого ждал Дайкаге. Просто не все имели допуск к этим знаниям.

— И когда козырь был раскрыт на том фронте, стало возможным увеличить темпы наступления здесь? — предположил Шикаку. — Опять это его предвиденье!

— Ха! В пору войны за Страну Пламени помню я, как ты сходил с ума, — припомнил Акимичи. — Всегда ждал, что все стратегии уже известны северянам. Дошло до того, что в итоге именно ты первым начал соглашаться на сговор с Орочимару.

— Непросто сохранять холодный рассудок, когда противник может знать твои шаги раньше тебя самого, — недовольно ответил Нара.

— Мне кажется, что слухи о предсказаниях Дайкаге преувеличены, — заметил Итачи. — Он не видит будущее в деталях — это точно. Зато понимает настоящее очень хорошо. Его глаза и уши везде. В ставке еще до войны знали, где и сколько в Стране Пламени хранится провианта, куда движутся денежные потоки, где сосредоточены войска, их моральную готовность к войне, какие отношения между Верховным лидером Страны Пламени и Тенью Огня и многое другое. Уверен, что еще до раскола Конохи и Страны Огня среди ваших сторонников уже были его шпионы. Так и с Акацуки — среди них были и, может, есть до сих пор те, кто работают на Орочимару. Он многое знает о планах и секретах Мадары.

— Звучит даже слишком хорошо, — поморщился Шикаку. — Хотя бы понятно.

Итачи молча кивнул и задумчиво посмотрел вниз. Там сквозь дымку в воздухе проступило золотое сияние. Две гигантские фигуры — сияющий образ Райго: Сенджусацу и пылающий скелет Сусаноо — замерли на месте, а меж них две столкнувшиеся техники крушили землю. Руки невольно сжались в кулаки. Может, он мог бы быть там. Его молот, Учиде но Кодзучи, отражает атаки противника. Если вовремя его использовать, то можно подловить даже Мадару. Однако отец не спешит бросать против него все свои силы. Фугаку, Юко и мама — все рыскают и устраняют воскрешенных мертвецов. Кушина где-то на севере. Сильнейшие из клана Кагуя там же, как и Мейро Чиноике. Сам Орочимару тоже не торопится действовать. Чего он ждет?

Что бы ни говорил Шикаку, но действия отца не становились понятнее, хоть предсказывает он будущее, хоть просто хорошо его прогнозирует.

— Значит, сейчас все под контролем? — уточнил Минато, тоже прекрасно видящий битву внизу.

Итачи вновь с удивлением посмотрел на Намиказе. В этот раз он удивился тому, что, кажется, его новый командир разделял его, Итачи, чувства. Ведь там внизу сейчас сражался с Мадарой Джирайя, учитель Минато. Наверняка у него тоже было желание оказаться там, внизу. Попытаться помочь.

— На войне все не может быть под контролем, — ответил Итачи. — Я не знаю, что произошло на севере, но здесь операция проходит пока удовлетворительно. Первый эшелон и диверсионные отряды выполнили часть поставленных задач — заблокировали природную энергию. Это видно по умирающим лесам на севере.

— Только это не замедлило пробуждение Десятихвостого, — указал на очевидное упущение Шикаку.

— Он мог пробудиться ослабленным, — пожал плечами Итачи. — Это и не важно. Главное, что первый эшелон принял на себя удар мертвецов. Большую их часть удалось обнаружить и связать боем до прибытия запечатывающих отрядов.

— В первой линии были не самые сильные шиноби, — с досадой сказал Иноичи. — Генины — их много, но их способностей хватало на Зецу, а не на призванных с того света бессмертных ниндзя. Слишком многие не пережили этой встречи.

— Так и должно было случиться, — кивнул Итачи.

— Кизаши нарочно подставил людей под удар? — пытливо глянул на Учиха Шикаку.

— Чтобы уменьшить общие потери, приходится жертвовать малым, — постарался спокойно объяснить принятую в Унии военную науку Итачи, хотя бы так, как он сам успел ее понять. — Во втором и третьем эшелонах находятся самые боеспособные полки. Их не так много, и их силами нужно уметь правильно распорядиться. Неожиданный удар воскрешенных мог заставить потратить больше чакры и понести большие потери — это ослабило бы коалицию шиноби больше, чем гибель ниндзя из передовых полков. И смертей в итоге могло быть тоже больше.

Итачи бегло посмотрел на шиноби из южного Листа, пытаясь понять, насколько они приняли его мысль. В целом не похоже, что они удивлены услышанным. Наверняка уже имели общее представление о военном деле Унии. Но и восторга, естественно, не испытывали.

— Вот какая, значит, Воля Дракона, — вздохнув, произнес Иноичи. — Принять ее может быть не просто.

— Это нужно знать, раз вы приняли условия Дайкаге, — добавил Итачи. — Его действия могут казаться благородными, но в основе их лежит расчет. Если цели можно достичь простым путем — он выберет его, легко выбирая из нескольких жертв. Жизнь сильных шиноби важнее жизни слабых. Жизнь ниндзя Унии важнее жизни других ниндзя.

— Я догадывался, что мы, как независимая Коноха, нужны Унии как пушечное мясо, — кивнув, согласился Минато. — Смерть ниндзя, служащего Унии, дороговато ей обходится. Дело даже не в деньгах, которые платят родственникам. Слишком размылись границы сословий, сейчас смерть шиноби — это не личное дело какурезато, а всей страны. Потери будут бить по морали.

— Пока в самое пекло наших не бросают, но это вопрос времени, да, — безрадостно сказал Шикаку.

Итачи молча взглянул вниз. Там наступило временное затишье, но не это заинтересовало парня. Просто нужно было отвлечься, чтобы не сболтнуть лишнего. Он понимал, что в этой войне у Орочимару для каждого инструмента расписано свое время. В этой войне время Конохи Намиказе пока не пришло. Пока есть инструменты, созданные специально для этого дня. Потому что, выбирая между жизнями людей, его отец предпочтет поставить на кон жизни тех, кого специально вырастил для этого дня. Итачи перестал обольщаться по поводу своего родства с Орочимару давно. Он не достигал его силы, не достигал силы матери. Но день, когда на Коноху напали Акацуки, расставил многое по своим местам.

Может, предсказания отца и не всегда точны, но что-то о судьбе Итачи он знает. И сила, которую Орочимару пробудил в своем сыне, потребует своего применения. Слишком много времени прошло с тех пор, как Итачи впервые увидел своего отца. Слишком многое о нем понял. Лучше быть любимым им на расстоянии, быть любимым, как приемный сын, как последователь Рюджинкё. Отеческая любовь Орочимару слишком тяжела и требовательна. Уход к Намиказе был попыткой сбежать от нее, но вряд ли ее можно считать успешной. Если так, то Итачи хотел хотя бы предостеречь остальных от доверия к Дайкаге. Пока они не часть Унии, не часть Воли Дракона, они имеют больше свободы. Однако за такую свободу придется платить кровью.

— Орочимару действует в привычной логике, — тем временем заметил Иноичи, — для того, кто шантажировал нас жизнями мирных жителей Страны Пламени.

— Намерения и поступки Орочимару сложно назвать добрыми, но в итоге они приводят к неплохим результатам, — на этот раз слова Минато удивили не одного Итачи. — По крайней мере, в пределах своей страны он построил новый мир. Не тот, о котором многие мечтали, но куда лучший, чем был раньше. В отличие от моего учителя, Орочимару куда лучше понимает, воплощения каких грёз можно добиться, а какие так и останутся лишь строками в романе.

— Ну, и в отличие от Дана, он знает не только, чего хочет добиться, но и как это сделать, — невесело добавил Шикаку. — Иначе Страна Огня ничем бы… — завершить свою мысль Нара не успел. Его лицо внезапно застыло, а глаза расширились от удивления. — Это еще что такое?!

Итачи тоже заметил то, что так поразило Нара. И тоже почувствовало внутри невольный холодок. Он знал эту технику. Более того, сам мог пользоваться более сложной и совершенной ее вариацией. Но мощь ниндзюцу Мадары поражала даже его.

— Завершенное Сусаноо, — вымолвил он.

Могучая фигура сотканного из синей темной чакры гиганта была отлично видна с высоты парящего в небесах корабля. Хотя сейчас Итачи не уверен, что можно говорить «с высоты». Голова Сусаноо еще немного и была бы на одном уровне с ними. Оно было больше, чем у самого Итачи. Больше, чем у матери, Фугаку или Юко. Далекая битва, которая проходила на земле, внезапно стала заметно ближе. А желание в нее вмешаться уменьшилось. Ощущение чужой мощи заставило Итачи невольно ссутулиться, словно чья-то тяжелая рука придавила к земле. Раньше такое давление он ощущал лишь от отца. Но это было даже не сакки — просто темная чакра была настолько отчетливо ощутима, настолько тяжела, что сама по себе подавляла окружающих.