— Зачем? — Задаю глупейший вопрос.

— Буду романтично вкручивать ручку двери, раз уж на кухне тебе помогать не стоит и «не надо», а ты пока вспоминай, что ещё у тебя «нормально отваливается» самостоятельная моя.

Кажется, я основательно потопталась на соседских планах и разрушила их до основания. И это «моя» слишком сильно будоражит. Пора расставить все точки и прекратить этот ненужный флирт.

Пока дочка спит, украшаю тортики, упаковываю их в коробки и прячусь от соседа за делами. Он вернулся с большим ящиком инструментов и, видимо, решил устроить в моей квартире ремонт. Иногда выглядываю из своего укрытия и жадно рассматриваю его сосредоточенное лицо и чёткие движения рук. Злосчастная вываливающаяся ручка, дверца обувного шкафчика и зеркальная полочка в ванной — ничто не скрылось от его помощи.

Сразу видно, что Марсель крушит всё на своём пути, а его хозяин, скорее всего, сразу за ним чинит эту разруху. Потому что в их квартире невозможно найти что-то плохо закреплённое или не свежесломанное. Сама проверяла.

— Не помешаю? — Нарушает Сергей моё уединение, входя на кухню.

— А розетку починишь? — Отрываюсь от подарочного букета. Он кивает, и я жестом показываю на вредину рядом с плитой, которая частенько пускает искры. Ничего в этом не понимаю, но пусть лучше он будет чем-то занят, чем сверлит меня взглядом и заставляет смущаться.

Вместе находим нужный выключатель и снова каждый занимается своими делами. Украдкой подглядываю за мужчиной. Мне бы его спокойствие. Ведёт себя так, словно ничего и не было. Может для него это норма, подходить слишком близко, нарушая личное пространство? Сама себя не понимаю. Прошу остановиться и не могу сопротивляться.

— А у вас тут емонт? — Сонная Милана потирает кулачком глазки. — Дядя Сеёжа, а батаейки в игушках поменяешь? А то у мамы отвёйтка потеялась, — предприимчивая малышка с любопытством смотрит на соседа, который только-только начал складывать свои инструменты в ящик.

— Если есть батарейки, то поменяю, — опрометчиво обещает ей сосед.

Зря он соглашается, потому что сразу после этих слов попадает в рабство к маленькой эксплуататорше, у которой целый ящик игрушек в ремонте и огромный запас батареек на все случаи жизни. Мне же легче. Быстрее справлюсь с заказами, если не буду на него отвлекаться.

Через некоторое время, когда заканчиваю свои дела, иду в детскую. Слышно, как Милана рассказывает Сергею о каждой игрушке. Кто её подарил и как она её назвала. Потом просит отремонтировать браслет из бисера, который ей подарила подружка из детского сада.

— Это лучше к маме, я не смогу сделать так красиво, — отговаривается он. — А у твоей мамы талант всё делать красивым.

— Мамочка может, — соглашается с ним дочь. — У меня ещё есть машинка. У неё колесо отвалилось, и она больше не поёт.

Только не это! Всех мычащих, пищащих, рассказывающих стихи и даже орущих питомцев я хоть как-то переношу, но не эту машинку с дурацкой заедающей мозгодробительной песенкой. Ужасная розовая штука, когда-то утопленная при купании и с удовольствием закинутая в самый дальний угол. Если он и её починит, то я не переживу.

— А я всё, — вхожу в комнату к дочери, забираю машинку из рук соседа и прижимаю к себе, как сорока последнюю драгоценность. — Ты обещал поработать курьером.

— Ну раз обещал, — встаёт он с пола, — с остальным в следующий раз разберёмся.

— Мамочка, а можно я не поеду? — Морщит маленький носик дочка.

— И с кем ты останешься? — Знаю, что она не любит ездить со мной, когда я развожу заказы, но не могу её оставлять дома одну.

— С Масей, — наивно хлопает глазками.

— Нет, зайчонок. Я разделю заказы, и мы вернёмся быстрее.

— А потом сходим на прогулку. Марсель от одиночества, наверное, уже дожевал табурет. И у меня для вас кое-что есть, — подмигивает Сергей малышке.

С такими условиями она соглашается и довольно быстро одевается, пока я распределяю и подписываю коробки. А когда мы довольные собой вечером возвращаемся к дому, то нас уже ждут.

— Папа! — Малышка бежит навстречу своему отцу. Мужчина стоит у своего серебристого внедорожника и что-то печатает в телефоне. Он, словно специально остановился под фонарём. Захочешь, мимо не пройдёшь. Когда Мила подбегает к нему, он подхватывает дочку на руки.

— Ты не позвонил, — подхожу к бывшему мужу. Обычно, Дима всегда предупреждает о том, что заедет. — А где Лиза?

— Я только приехал и хочу забрать дочь на выходные, — он явно чем-то недоволен. Может на работе что-то произошло.

— Ты же не забираешь её, когда мы на больничном, — всё ещё надеюсь, что Лиза где-то рядом. С ней спокойнее.

— На следующей неделе не смогу приехать, решил забрать сейчас.

— Но я хотела погулять с Масей и дядя Сеёжа обещал сюпиз, — моё сердце ухает в пятки. Я не хочу что-то рассказывать Диме о соседе сейчас. Поджимаю губы и чувствую, как от волнения начинают подрагивать пальцы. Открываю рот, чтобы объясниться, но в этот момент слышу, что за мной паркуется машина и из неё кто-то выходит. — А мы быстее, — хвастается дочка мужчине позади меня и глаза бывшего мужа обжигают холодом и презрением.

— Молодцы, — поворачиваюсь лицом к своему проклятию. Вот почему он появляется в самый неудобный момент?

— Папа, это дядя Сеёжа, он починил мои игушки и сегодня аботает у мамы куйеом, — не слезая с отцовских рук непринуждённо болтает дочка, словно не замечает общего напряжения.

— Приятно познакомиться, — подаёт первым руку сосед. Дима отвечает злым оценивающим взглядом, а потом коротко кивает. Сергей, понимая, что ответного жеста не будет, убирает руку и притягивает меня к себе, прижимая слишком сильно. Кажется, тут скоро рванёт, потому что двое мужчин смотрят друг на друга, словно соперники на ринге.

— Ты меня услышала? — Спрашивает холодным тоном Дима, словно я его подчинённая. Сглатываю сухость во рту и киваю. — Собери вещи на пару дней. В воскресенье вечером я привезу Милу.

— Но папа, — возмущается малышка. Она намного смелее меня. Ничего не могу с собой поделать, особенно, когда он разговаривает со мной вот так, свысока. Это пугает слишком сильно, хочется поджать хвост и бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше.

— Милана, я устал. Дома тебя ждут Лиза и Бегемот, а с… Как его? Масей? Погуляешь потом, — хорошо, что с дочерью он разговаривает мягко и спокойно.

— Хорошо, папочка, — малышка крепко обнимает отца и целует его в небритую щёку. — Я возьму игушки.

Она скучает по нему и выходные с Димой для неё — праздник. Закусываю губу, чтобы не сказать лишнего и не испортить тот хрупкий мир, что у нас есть. Не хочу делать больно дочери. Она не должна страдать от того, что мы не можем жить вместе. Милана берёт за руку Сергея и тащит к парадной. Иногда мне кажется, что она понимает намного больше, чем взрослые могут представить. Хорошо, что сосед не стал ничего говорить. Итак, своим жестом показал слишком много.

— Дим, — без тёплого тыла и безмолвной поддержки даже стоять напротив бывшего мужа неуютно, — Сергей наш сосед и он мой заказчик, — пытаюсь смягчить ситуацию в целом. — Это про него я тебе говорила.

— Да, я вижу, — кривит рот в злой ухмылке, — вы подружились. Я всего лишь хочу, чтобы дочь росла в нормальной обстановке. Ты понимаешь, о чём я говорю, Юля?

— Понимаю, — обречённо выдыхаю.

— Вот и славно. Жду.

Дима отворачивается от меня, показывая, что разговор окончен. Снова утыкается в телефон и садится в машину. Когда же ты стал таким бесчувственным эгоистом? Сжимаю челюсти и иду домой. Мила о чём-то договаривается с Сергеем. Все слова звучат, словно из-под воды. Единственное, что могу сказать соседу:

— Не сейчас, — я не готова что-то обсуждать.

Собираю сумку с вещами и игрушками и провожаю малышку. Дима мне больше ничего не говорит. Разговаривает только с дочерью. Отвратительное чувство. Ничего не сделала, но всё равно виновата. Возвращаюсь домой и на автомате просматриваю заказы на завтра. Их не так много, как на сегодня. И самое лучшее, что я могу сделать — это отвлечься готовкой.