— Марсель, на место, — командую обиженке, а сам выхожу из квартиры и закрываю за собой дверь. Так будет лучше. — Ты что-то хотела? — Смотрю на неё с подозрением.

— Я тут подумала, — мнётся она. — Мы же можем дружить. Я вам вот, — приподнимает она пакет, — подарки принесла. Может объявим перемирие? Вы не против? — И смотрит, как Марс на витрины с булочками, жалобно.

— Давай на ты, — усмехаюсь. — Думаю, после «козла» можно уже не «выкать», — девушка заливается краской и отводит взгляд в сторону.

— Простите, — дерзкое «гав» из-за двери, говорит о том, что и Марсель согласен познакомиться поближе. — Я не знаю, понравится ли вам подарок. Вам двоим, — Юля зажмуривается, открывает глаза и начинает тараторить. — Милаша сама выбирала игрушку для вашего пса. А я советовалась в зоомагазине, если не подойдёт, то мы можем сходить вместе и обменять. Тут ошейник, поводок и намордник, — издевается? — Ещё совок и пакеты для… Ну, ты понимаешь, — вот же упёртая!

— Далось тебе это дерьмо в пакетах, — вздыхаю и стараюсь сдержаться. — Лежит оно и никому не мешает. Можно сказать естественное удобрение.

— Но… Но это загрязняет двор, — находится с ответом и видно, что тоже старается не конфликтовать.

— А в пакетах что? Они же не разлагаются и это загрязняет планету, — говорю так, словно малышке рассказываю страшилку. Юля своим упрямством дико забавляет. Мне хочется ей улыбаться, просто потому что она заставляет хоть что-то чувствовать. Ну, давай. Жги. Я же вижу, что ты подготовилась.

— Они биоразлагаемые, — с победным выражением лица и нравоучительным тоном. — Совочек чем-то похож на детский снежколеп, — она неуклюже достаёт его и показывает, как пользоваться. — Надеваете на него пакет и оп, можно даже сильно не наклоняться, — это хет-трик. Она очень довольна собой. Ну не говорить же ей, что неадекватные мы с Марсом только рядом с ней. — И я вам кексиков напекла. Надеюсь, вам нравятся ванильные? — Покер.

Четвёртый гол в мои пустые ворота. Игрушка. Вещи для прогулок. Даже расчудесные штуки для уборки. И кексы. Ванильные. Всё, что могу — кивнуть и забрать пакет. Не помня себя, захожу в квартиру, подлавливая Марса, чтобы не побежал за ней следом. Он быстро находит вкусняшку. Вытаскивает остальные вещи. Обнюхивает их. И дико надрывно воет. Да, друг, как же мне хочется повыть вместе с тобой.

— Держи, — говорю отцу с порога. — Я пару кексов тебе спас, — протягиваю коробочку. Пёс провожает её тоскливым взглядом.

И ведь, действительно спас. Вчера Марсель вцепился в коробку мёртвой хваткой. Думал придётся сражаться, но получилось перехитрить. Те два, что он успел замять отдал, ну и крем с коробки тоже. Нельзя, конечно, но и хрен объяснишь почему сам ешь вкусняшку, а ему не даёшь. Постоянно ведусь на несчастные голодные глаза.

— Купил? — Ворчливо спрашивает отец, подозрительно осматривая содержимое коробки.

— Нет. Соседка принесла. Ты попробуй. Как у мамы, только с кремом, — бодрюсь, конечно, а куда деваться?

— Лапы вытирайте и на кухню проходите, — напоминает, что в дом грязь таскать не стоит.

Отец за последнее время очень сильно осунулся и постарел. Морщины на лице становятся глубже, уголки губ опущены и даже брови поседели. С каждым приездом я всё больше вижу, как он сдаёт позиции. А ведь ещё недавно планировал ремонт в квартире, но после смерти мамы заперся на даче и в город ни ногой.

Говорит, что там всё напоминает о ней. Стены. Дома. Парки. Аллеи. Мосты. И улочки. Даже школа, в которой они учились вместе. Не представляю, насколько сильно нужно любить женщину, чтобы быть с ней так долго. Когда Полина ушла, я ничего не почувствовал. Мне было безразлично. А потом, просто переехал, потому что после развода отдал ей нашу квартиру. И сейчас, спустя полгода, я ничего не чувствую, когда она появляется. Пусто.

Намного больше эмоций вызывает соседка своими нотациями. А уж какую бурю она поднимает, когда готовит — ароматы расплываются по этажам, размазывают душу и заставляют сердце стучать, словно запущенная на льду «бабочка». Оно неуклюжей шайбой летит кувырком, и я раз за разом пропускаю удары.

При разговоре Юля сверлит своими глазищами, выжигая дыру в голове и сердце одновременно. Опять она. Словно и нет никого вокруг, только рыжая бестия, которая не даёт успокоиться и постоянно проникает в мысли. Хочется выть. И это уже не в первый раз, но я улыбаюсь. Странное чувство. Странное и непонятное. Сердце обливается кровью, а душе хорошо. У неё растут крылья. Через боль, непринятие и тоску, но, кажется, наконец-то я живу.

На маленькой кухоньке со свистом закипает чайник. Мы с Марсом устраиваемся за столом на угловом диванчике, а отец разливает кипяток по кружкам. Достаёт печенье и конфеты.

— А ты на пол, — говорит он Марселю, но тот не реагирует, гипнотизирует коробку с кексами. — Вот же упрямый. Двигайся, — толкает пса в бок и усаживается рядом. Отпивает чай из огромной кружки, а потом берёт кекс. — М-м-м! Ты прав. Как у Лиды, — прожевав, выдаёт свой вердикт. — Крем лишний, но вкусно, — с удивлением признаёт мастерство кондитера.

— Ты никогда его и не любил, — констатирую факт, из-за которого мама частенько обижалась на него.

— Это да. Так значит соседка? — Спрашивает он.

— Мириться пришла. Сама. Хотя мы и не ссорились, — рассказываю ему о вчерашнем вечере. Чай слишком быстро заканчивается, а Марселю достаётся небольшой кусочек кекса.

— Как не хорошо получилось. Что девочка о тебе подумает? — Он всегда беспокоится за мою репутацию.

— Всё, что можно было подумать, она уже подумала. Ещё один странный поступок не повлияет на её мнение, — тянусь за печеньем и тут же убираю собачью морду от своего лица.

Хотя, извиниться всё-таки стоит. Может быть пригласить её куда-нибудь?

— Да. Да. Тебе пора бы вылезти из своей раковины и начать жить, — отвечает отец на незаданный вслух вопрос.

— И тебе, — машинально отвечаю на нотации. — Может переедешь обратно в квартиру? И мы сможем приходить к тебе почаще, — обещание, которое точно знаю, что буду выполнять.

— Ты же знаешь, мне там тяжело без Лиды, — грустнеет он. — Тут, конечно, тоже всё сделано для неё, но хотя бы не так скучно. Теплицу вот прибрал, баньку истопил, забор починил. Дела есть, а в квартире что делать? — Ясно. Спорить бесполезно. Не стоит и начинать.

Небольшой одноэтажный дом, который он строил своими руками для нас с мамой и более, чем скромная обстановка, которую папа запретил менять, приносят ему радость. Так в праве ли я настаивать на своём?

— А перед девочкой извинись. Вон какие кексы напекла. Где ты ещё такую найдёшь? Сейчас такие на вес золота. Все, как Полинка твоя, ничего не умеют и не хотят, живут за счёт других и хорошо им, в ус не дуют, — отец, как всегда. Насмотрится ерунды по телевизору, накрутит себя, а потом я не знаю, как убедить его в том, что в мире и что-то хорошее случается.

До вечера мы заняты дровами. Наколоть. Перетаскать. Сложить. Потом баня и пора отправляться домой. Обожаю ездить ночью. Дорога каждый раз выглядит по-другому. И Марсель растягивается на пассажирском. Не отвлекает и не скулит — просто спит. Смотрю на него и улыбаюсь.

— Ну, что друг? Нам просто необходимо извиниться, — задуманное так и рвётся наружу. Я готов заявиться к Юле прямо сейчас, но придётся ждать до завтра. Интересно, как она отреагирует?

Юля

— И-и-и пока капкейки остывают, приготовим крем. Для них я, чаще всего, готовлю крем-чиз на сливках, — волнуюсь немного, впервые эфир смотрят почти триста человек, но тема простая и поэтому не так страшно, что напортачу.

Действую практически на автомате. Творожный сыр, сахарная пудра, немного сливок. Обещала дать самый простой вариант, вот его готовлю. Отвечаю на вопросы. Рассказываю о нюансах недовзбитого и перевзбитого крема. Как и чем его можно окрасить. Работаю обычным ручным миксером. Просто хочу показать, что можно обойтись и без наворотов. Особенно, если готовить для себя, а не на продажу. Не у каждой же девушки есть планетарный миксер. Порой и простого нет.