Октавиан медлит, не зная, как лучше поступить: дать ей войти, переодеться, умыться или сразу встретить на пороге?

Разум советует не мешать, но сердце… Октавиан бесшумно выходит из кабинета и опирается на высохшие после окраски перила. С высоты второго этажа оглядывает холл, свечи на каменных курганах… в доме стало веселее, хотя Бука с этим точно не согласится.

Марьяна приближается очень медленно. А дверь распахивает громко.

— Тсс! — шипит она, прижимая к груди ошалевшего, распушившегося фамильяра. И голос у неё другой, тягучий. — Мы всё сделаем тихо… тихо!

Она натыкается на курган из камней, они с грохотом валятся на пол.

— Тихо! — шатаясь, Марьяна грозит им пальцем. — Нас тут нет.

Вырвавшись, Жор шмякается ей под ноги, шипит:

— Ты зачем это пила?

— Я уже взрослая, замужняя девушка, мне можно! — Марьяна, указывая себе направление рукой, проходит в сторону подсобки. Там что-то с грохотом валится.

Жор шарахается от перемахнувшего через перила Октавиана. Ловко приземлившись на пол, он забегает в тускло освещённую подсобку: несколько гробов опрокинуто. Марьяны нет. Только из-под крышки одного из гробов торчит край тёмного подола.

От удивления Октавиан застывает на минуту. Осторожно подходит, приоткрывает крышку. Лежащая на белом бархате Марьяна сонно приоткрывает глаза. Вздыхает, обдавая его запахом настоянных трав и ягод.

«Отругать бы её за нанесённый здоровью вред…» — думает Октавиан, но не ругает.

Они молчат ещё пару минут. Её веки тяжелеют, медленно опускаются, а Октавиан не может оторвать взгляд от длинных чёрных ресниц, и даже их изгиб кажется ему особенным и совершенным.

— Ты что здесь делаешь? — тихо спрашивает он.

— Сплю, — шепчет Марьяна.

— Но почему здесь?

— Чтобы долг супружеский не исполнять. Я не готова.

— Достаточно было просто об этом сказать, — Октавиан наклоняется. Ему невыносимо хочется коснуться её губ, прижаться к шее, вдохнуть аромат волос. Но он просто вытаскивает её расслабленное тело. — Ты для этого гробы купила? От меня прятаться?

— Может быть, — Марьяна утыкается ему в грудь, и сердце Октавиана, пропустив удар, принимается стучать вдвое чаще обычного.

Голова раскалывается. Уют постели не перебивает мерзкого ощущения, вытягивает меня из спасительного сна. Неохотно разлепляю глаза.

На тумбочке вместо алых цветов — белый кувшин. На белом листе чернеет единственная, но такая обнадёживающая надпись:

«Поможет».

Если Жор это выпил, я его придушу.

Приподнимаюсь. Одеяло соскальзывает с обнажённого плеча… да я вся обнажённая! Память выплёскивает на меня образы вчерашней ночи: ванная, раздевающий меня властелин, его белые одежды, темнеющие и тяжелеющие от льющейся на них воды, губы на моей шее, его пальцы в моих волосах.

Моё:

— Ты же говорил, что достаточно просто сказать, и ничего не будет…

Его сиплое:

— А ничего не происходит, я просто тебя мою.

И его руки везде-везде-везде.

Резко сев, хватаю кувшин и жадно пью кисловато-солёную воду.

Ещё немного, и брачная ночь состоялась бы.

Напившись, откидываюсь на мягчайшие подушки. Дышать уже легче, медленно отступает головная боль, позволяя мыслям свободно течь, а памяти опять работать.

Разговор с Арной и Верной…

— Мужчина должен быть тот самый.

— Его встречают лишь раз… нельзя такого упускать.

— Сердце не простит предательства.

— Людские, светлые законы — это ничто, ведьме муж лишь тот, с кем её соединили духи. Сейчас ты свободна ничуть не меньше, чем была неделю назад. Ты так же вольна в своём выборе. Светлый властелин, хоть и враг нам, тёмным, для тебя удобный муж, сейчас — надёжная защита, с ним может быть хорошо, но вы слишком разные, и духи никогда не примут его, и в посмертии ты останешься одна. Навечно.

— Марьяна, загляни в свою душу, подумай, простишь ли ты себя, если откажешься от Рейнала? Сейчас, когда сама судьба дала вам второй шанс.

— Месть светлого властелина?.. Он чтит законы, и за неверность у нас не карают смертью, только разводом. Не этого ли ты хочешь? Но даже если он забудет о законе, круг ведьм своих не бросает, духи берегут избранников.

— Круг ведьм не обманешь, он не соединит тебя тем, кто тебе не пара. Ты ничего не теряешь, попробовав, но можешь многое потерять, отказавшись от этой возможности.

— Светлый властелин не вечен, они из плоти и крови, их ранили в боях, значит, они при всей своей силе не бессмертны.

Их слова выжжены в моей памяти, они пылают во мне, распаляя надежду. Робкую, пылкую, испепеляющую мою волю.

— Лучше сделать, чем не сделать.

— Не может быть будущего со светлым властелином.

— Ты знаешь, что он наш враг.

— Круг ведьм защитит. Даже от него защитит, иначе светлые властелины уничтожили бы их все.

— Ведьмы слушают сердце, разум — это для простых людей.

Время… сколько времени теперь?

Подхожу к окну… Скоро полдень.

Пора идти, если я хочу оказаться на месте к сроку.

Если хочу узнать, что выбрал Рейнал, действительно ли он решился или то были лишь продиктованные страстью обещания?

— Другого-то шанса у тебя и не будет. Кто ещё посмеет взглянуть на жену светлого властелина? Никто. А не придёшь — Рейнал никогда тебя не простит. В мужчинах гордыня всегда кричит громче любви.

И платье моё лежит на стуле. Я успею дойти пешком, если отправлюсь прямо сейчас.

Ветер овевает пылающее лицо, цепляется за подол трава. Хорошо, что Жор остался поддерживать Буку, мне сейчас не ворчание нужно, а шелест ветра и пение птиц. И одиночество. Но я не одна: во мне по-прежнему звучат скрипучие, старческие, преисполненные мудрости голоса Верны и Арны.

— Отношения, не испытанные кругом ведьм, не отношения, а так, временное развлечение. Отказавшись, ты всегда будешь тосковать о недостижимом. Поверь, об этом болит сердце всех одиноких ведьм. Даже Саира, какой бы злой и холодной они ни была, страдает от того, что никого не приводила в круг ведьм, и не приведёт никогда.

Если даже Саиру пронимает, то меня точно должно когда-нибудь накрыть. Да что там, я уже хочу в этот круг, слишком ярко мне расписали чудесное ощущение целостности и силы, которое с благословения духов можно получить только там. Так ярко и соблазнительно, что поблек образ Рейнала, и всё это кажется не моей мечтой, а лишь обезличенной мечтой каждой ведьмы о вечной искренней любви.

— Этот юноша Рейнал, надо признать, очень смелый, раз решился на такое. Похоже, он тебя сильно любит.

— Нет ничего прекраснее любви…

— Любовь лучше всего доказывают действия. Посмотри на Рейнала: он ошибся, но пытается эту ошибку исправить самым верным способом.

— Я бы сходила на место встречи хотя бы просто узнать, пришёл он или струсил.

И я иду на место встречи. Мне тоже нужно знать, любит меня Рейнал или его обещания — пустые слова.

— Как жаль, что такая юная красивая ведьмочка досталась врагу. Ты даже противопоставить ему ничего не можешь… Это сейчас в этом нет необходимости, но что случится, когда ты ему наскучишь?

— Кто ты для светлого властелина? Развлечение?

— Таких, как мы, он уничтожал сотнями.

— Я видела его в бою: холодная и безжалостная сила, стирающая всё на своём пути. Земля была пропитана кровью, тела смешаны с землёй и камнями, стонали раненые, а на его лице не дрогнул ни единый мускул, он шёл по телам, и его одеяние ослепительно сияло, а всё вокруг разрушалось, рассыпалось. Он безжалостен, как огонь, и сердце его холоднее льда. Может ли тот, кто считает нас прахом под своими ногами, относиться серьёзно к песчинке вроде тебя?

— Светлые — наши завоеватели, а мы их рабы. И ты хочешь смириться? Безропотно склонить голову, отказаться от любви, от счастья, от всего? Ради чего?