Только что поднявшийся на лапы Жор падает. В обморок. Я тоже хочу.

Октавиан неспешно направляется ко мне. Он всё ближе и ближе. Никогда не видела светлого властелина так близко!

Очнувшийся Жор в ужасе заползает под полы моего плаща. Я отступаю на маленький шажок, оглядываюсь: все выглядят ошеломлённо и… трезво. Похоже, от моего предложения у всех разом выветрился хмель. И все так плотно друг к другу стоят — бежать некуда. Опять поворачиваюсь к светлому властелину.

Тишина, кажется, накрыла весь Наружный город. Похоже, известие распространилось молниеносно. Слышен лишь шелест величественного облачения властелина.

Он останавливается в шаге от меня. Даже представить не могла, что окажусь настолько близко от него: кожа у Октавиана гладкая, волосы идеально лежат — волосок к волоску. Он протягивает руку. Я смотрю на его ухоженную ладонь. Он — на меня.

Молчим.

Что он от меня хочет?

Наконец он опускает руку, и она почти полностью исчезает в широком рукаве.

— Церемония бракосочетания пройдёт завтра в полдень в мэрии, — его голос разливается вокруг, ввинчивается в разум.

Завтра? В полдень? Бракосочетание? Со мной?!

— Приглашаются все желающие. — Он окидывает взглядом толпу и продолжает чуть тише, уже мне, хотя это, конечно, слышат многие. — Полагаю, на свадьбу нужно платье, туфли. Можешь обратиться к любому мастеру Окты, я оплачу счёт. И за украшения. Всё, что пожелаешь.

Наверное, мне это просто снится.

— А… — сдавленно шепчу я. — Вы знаете, что от предложения можно отказаться?

— Я знаю все законы провинций Агерума.

То есть… он знает, что можно отказаться, но соглашается? А может, у него на откуп денег нет? Должны быть, он же платья с украшениями собирается оплачивать. В чём подвох-то?

Его лицо по-прежнему ничего не выражает. Дерево и то понятнее свой настрой показывает, чем он!

И глаза эти с чёрным фоном такие… жуткие. По позвоночнику сползает капелька холодного пота.

— Ты пойдёшь со мной или вернёшься в свой дом? — светлого властелина не смущает ни брак с ведьмой, ни моё полуобморочное от изумления состояние, ни оцепенение подданных… его хоть что-нибудь может смутить?

— В… в свой дом, — неуверенно отзываюсь я. — Э… невеста не должна ночевать в доме будущего мужа.

— Это не прописано в своде законов, — возражает светлый властелин.

— Это традиция. — Сглатываю, ожидая его ответа: может, вопрос был формальностью, и я должна была сразу согласиться ехать к нему?

— Я знаю.

Он не сводит с меня взгляда жутких глаз.

— Тогда я пошла готовиться! — выпаливаю я и разворачиваюсь.

Какие у всех глаза круглые и вытаращенные. Интересно, меня пропустят? Ступаю вперёд… и люди раздвигаются, притискивая друг друга к торговым рядам, поднимая повыше детей, чтобы их не раздавили, пятясь прочь от центральной площади. Кряхтение и сопение стихают не сразу, но когда возвращается тишина, передо мной остаётся проход шириной в три шага.

Уходить. Мне надо уходить, пока светлый властелин не передумал. Только не бежать, а то будет выглядеть подозрительно.

Мне это снится. Наверняка мне это просто снится. С каждым шагом я надеюсь на пробуждение, а оно не наступает. Уцепившийся за плащ Жор волочётся за мной на пузе.

— Бежать надо, — шепчет он. — Вот теперь точно бежать надо!

Оборачиваюсь: светлый властелин, не мигая, смотрит мне вслед… Белая сияющая фигура кажется такой несокрушимой, такой…

Не убежать — вдруг понимаю я.

Только не от него, не от этого существа, по мановению руки которого земля может поглотить целую армию, река смыть город, а ураган — разметать снаряды и стрелы так, что ни один до него не долетит.

Светлый властелин склоняет голову набок.

Мне определённо это снится.

Снова развернувшись, продолжаю путь к выходу из города. Этот бред мне может только сниться, так что надо дойти до дома, лечь — и проснуться.

Жор по-прежнему катится по мостовой на пузе.

Сбоку кто-то судорожно вздыхает: Эльза и Мира смотрят на меня с ужасом, одинаково покусывают костяшки пальцев.

— Малышка… — выдавливает Мира.

— Во что ты ввязалась? — Эльза протягивает ко мне руку — и тут же отдёргивает, вжимается в толпу.

Светлый властелин продолжает следить за мной.

— Всё в порядке, — тихо уверяю я. — Это мне только снится.

К счастью, до самого выхода из города среди окружающих меня людей и тёмных нет Саиры с её подпевалами — их я бы просто не выдержала.

Едва ступаю за пределы города, болотные огоньки поднимаются из травы, окружают нас. Жор поднимается, что-то бормочет. Так с огоньками и не умолкающим Жором я иду до самой деревни ведьм, захожу в свой подновлённый дом.

Болотные огоньки повисают между пучками трав. А я забираюсь на печку, утыкаюсь лицом в пропахшую снадобьями подушку.

— Просыпайся, пора просыпаться.

— Ты серьёзно думаешь, это сон?! — взвизгивает Жор.

— Не мешай мне об этом мечтать! — огрызаюсь я и опять утыкаюсь в подушку. — Просыпайся, давай, просыпайся.

Требование немедленно проснуться ничуть не мешает уснуть.

Дворец проконсула восьмой провинции Агерума столь же симметричен и бел, как его столица. И в точности повторяет дворцы ещё семи проконсулов очередного озарённого Светом мира.

Большие, с ровными колоннами, идеально ровными вертикальными и горизонтальными линиями строгого убранства залы освещены кипенно-белыми огнями.

Вернувшийся домой Октавиан проходит половину центрального холла и останавливается. Запрокидывает голову, но не смотрит на гладкий белый потолок: его глаза прикрыты.

Мгновение спустя тишину дворца нарушает тихий напев. Площадная мелодия, даже такая слабая, жутко неуместна в этом царстве симметрии и здравого смысла, но это не мешает Октавиану её напевать.

Напевать всё громче и громче, и вот он протягивает руки, будто касаясь невидимой женской фигуры, делает первый оборот, а за ним ещё и ещё, под шелест одежды двигаясь в танце, и широкие рукава раздуваются, плащ скользит по белоснежным плитам пола.

Душераздирающий вопль заглушает мелодию. Октавиан застывает.

Оборачивается к источнику звука.

На лестничной площадке сидит круглый толстенький суслик и с ужасом смотрит на него:

— Хозяин, ты что творишь? А-а-а! — серый суслик впивается в шерсть на голове. — Жениться на ведьме? А-а?! Она что, жить здесь будет? Прямо в нашем доме жить будет?

— Разумеется. Жена должна проживать с мужем, — Октавиан наконец опускает руки и прячет кисти в длинные рукава. — Бука, отправляйся в деревню ведьм и охраняй её.

— Я?! — отчаянно вопит суслик. — Почему я? Я что, крайний?

— Ты мой фамильяр.

— Как будто это всё объясняет! — всплескивает лапами Бука.

— Разве нет? — Октавиан склоняет голову набок.

— Ну что за хозяин мне достался? — ворчит Бука, соскакивая со ступеньки на ступеньку. — Лучше бы откупились. Ведьма в доме — к несчастью.

— Нет такого закона, — напоминает Октавиан. — На совете в Метрополии я пробуду до утра. Если Марьяну кто-то попытается обидеть — сразу зови. Это приказ.

— Приказ-шмиказ, — бубнит Бука и вдруг с надеждой заглядывает в лицо Октавиана, молитвенно складывает лапки. — Может, мы жене отдельный домик построим? Красивый, с садом, огородом…

— Как только я перейду в Метрополию, наложенные мной защитные чары ослабнут, поторопись к Марьяне.

— Хозяин, вы серьёзно? — Глаза Буки наполняются слезами.

— Я не умею шутить.

— А… да… точно, — он сваливается с последней ступени на пол. — Но, может, научились шутить? Ну а вдруг?

— Поторопись.

Невнятно бормоча, Бука мелкими шажочками пересекает холл и, став бесплотным, проходит сквозь дверь.

Октавиан поднимается по лестнице до самого верхнего этажа — квадратной комнаты, посередине которой вертикально стоит белое кольцо с магическими знаками по ободу. По мановению руки Октавиана весь пронизывающий башню механизм приходит в движение, и знаки наполняются светом, открывая портал к белым небоскрёбам Метрополии…