Октавиан смотрит на дверь. Закрывает глаза, открывает, а створка на месте.

«Что такое?» — недоумение Октавиана усиливается, когда из комнаты Марьяны доносится скрипение, шуршание и сопение.

Осторожно заглядывает внутрь: красная от напряжения Марьяна толкает к нему диван. Октавиан застывает, разглядывая розовые, раздувающиеся при каждом толчке щёки. И хотя не понимает, зачем передвигать диван, тихо интересуется:

— Помочь?

Марьяна вскидывает голову, обжигает его тёмным взором.

— Нет!

— Тебе явно тяжело.

— Без тебя знаю, — пыхтит Марьяна, толчками придвигая диван всё ближе к двери.

Приоткрыв створку шире, Октавиан поднимает ногу, но его останавливает резкий возглас Марьяны:

— Стоять! Назад!

Отчаянным рывком — визг ножек по полу почти оглушает — она подталкивает диван к двери. Следующий неистовый толчок отправляет створку в паз косяка — Октавиан едва успевает отступить, спасая нос от удара.

— Зачем это? — спрашивает удивлённо, но ответа нет.

Проходит минута, другая, третья… дверь по-прежнему закрыта.

Подняв руку, Октавиан негромко стучит костяшками пальцев.

— Марьяна, а как же брачная ночь?

Мгновение спустя доносится глухой выкрик:

— День на дворе!

Октавиан поворачивает голову к окну в конце коридора. Дневной свет лежит на полу желтоватой трапецией.

«Правда день, что это я», — Октавиан направляется к себе — внести изменения в список дел.

Клочки серой и рыжеватой шерсти пятнают белизну плит. Тяжело дышит помятый Жор, не легче дыхание у потрёпанного Буки. Фамильяры вразвалочку сидят друг напротив друга, зло посверкивают глазами, но в драку не лезут.

— Убирайся со своей ведьмой, — свистит Бука. — Октавиана не отдам.

— Да больно он нужен! — Жор пытается встать, но снова плюхается на плиты. — Мы просто денег хотели получить.

— Так вы ещё авантюристы-вымогатели? — глаза Буки загораются недобрым светом.

— Нет, мы просто кушать хотим. Нам и откуп небольшой нужен был, так, еды купить. — Жор хватается за голову. — Кто же знал, что светлый властелин согласится на брак? Это не входило в наши планы!

— То есть, — Бука приглаживает выдающееся пузцо, — вы в принципе не против убраться отсюда?

— С радостью! Хоть прямо сейчас!

— Сейчас не получится, Октавиан настроен неожиданно серьёзно, и если сбежите, догонит вас в два счёта. Но… кое-что сделать можно! Я же его фамильяр, знаю его, как облупленного! — Бука потрясает сжатой лапкой.

— Разве у светлых властелинов бывают фамильяры?

— Октавиану было интересно попробовать создать фамильяра, так получился великолепный я, и мой долг — спасти создателя. — Бука раздувает щёки. — Я знаю, куда давить, чтобы Октавиан вас выставил и ещё приплатил, чтобы никогда не возвращались. Только для этого твоей ведьме придётся кое-что сделать.

Жор щурится:

— А он её за это не убьёт?

— Октавиан соблюдает законы, убийство полагается только за убийство жителей или покушение на него самого, но я на него покушаться не предлагаю, — Бука вновь взмахивает лапкой и пристально смотрит на внепланового заселенца.

— Что ты предлагаешь?

— Начнём с того, что Октавиан любит белый цвет, идеальный порядок и постоянство, поэтому…

От нетерпения Жор подаётся вперёд, готовый внимать Буке.

За дверью тихо. Только сердце стучит, как бешеное.

Кажется, светлый властелин сейчас взламывать комнату и исполнять супружеский долг не собирается. Неужели его убедило моё отчаянное напоминание, что сейчас день?

Но тогда получается, властелин явится ночью…

Оглядываюсь на окно: а небо-то уже не такое ясно-голубое. Скоро вечер, а за ним и ночь… брачная.

Бежать надо!

Бросаюсь к окну так рьяно, что больно врезаюсь животом в подоконник. Выглядываю наружу: высоко, если ногу подверну, далеко не убегу.

Как же слезть?.. Верёвка! Мне нужна верёвка!

Бросаюсь к ближайшей двери, распахиваю её… глаза обжигают два алых пятна на ослепительно-белом. Букеты цветов стоят на тумбочках по бокам огромной кровати под балдахином — я подобную видела в книге сказок, но там кровать принцессы была из золота и синего бархата, а эта такая белая, что почти сливается со стеной.

Ковёр тоже белый… Только цветы, как кровь, вызывающе алеют.

Тряхнув головой, подхожу к постели. На ней должна быть простыня. Простыню можно порвать, связать из обрывков верёвки и по ним спуститься в сад, а там… что-нибудь придумаю.

— Марьяна, что ты делаешь?

Вопрос Жора застаёт врасплох, пальцы соскальзывают, и последние полтора метра до земли я пролетаю. ШМЯК! Копчик простреливает, выбивая слёзы.

— Жо-ор, — закрываю ладонью рот, чтобы подавить стон: не хватало ещё внимание властелина привлечь, мало ли где он ошивается.

— Спокойно, Марьяна, я всё решил, — Жор гордо выпячивает грудь.

— Нашёл выход?

— Да. Но не через стену. Если сбежим, сама понимаешь, нас догонят и приведут обратно, но! — Жор многозначительно поднимает коготь. — Если нас выгонят, погони не будет. И через стену лезть не придётся.

Короткая травка приятно холодит щёку. Смотрю на Жора, но думаю о светлом властелине и его невероятной стойкости.

— Жор, знаешь, мне кажется, светлый властелин того… не выведешь его из себя.

— Из себя можно вывести любого! Главное, знать, как выводить. Так что лезь назад, будем пробиваться на свободу грязными методами.

— Предлагаешь испачкать спальню? Думаешь, это его остановит?

— Предлагаю показать, какой это ужас — ведьма в доме. И что жена — это плохо. — Жор дыбит шерсть. — В общем, сейчас ты пойдёшь и начнёшь пилить светлого властелина.

Представляю пилу… и светлого властелина.

— Мне кажется, он будет отбиваться. К тому же я не знаю, где взять пилу. И не очень понимаю, как после его распиливания выжить.

— Образно! Я говорил образно. Надо довести светлого властелина своими требованиями и придирками так, чтобы он нас с тобой выставил. Мысль ясна?

Ясна. Поднимаясь, тру ушибленное место.

— Мне кажется, его невозможно довести, он непробиваемый.

— Главное, знать на что давить! — воодушевлённо уверяет Жор.

— А ты откуда знаешь? — разгибаюсь, потягиваюсь, боль потихоньку отступает.

Жор прижимает ушки и подёргивает хвостом:

— Так очевидно же: по нему всё видно, — переминается с лапки на лапку. — Законопослушный он. Порядок любит, цвет белый… Короче, залезай обратно, будем устраивать беспорядок в чёрном цвете.

Запрокинув голову, прикидываю, сколько лезть придётся. Нет, не хочу.

— Давай через центральный вход. И объясни подробнее, что за идея посетила твою мохнатую голову.

— Светлый властелин! — ору на весь холл. Кричать не люблю, я же не Жор, но захочешь брачной ночи избежать, не так разорёшься. — Эй, ты где?!

Топаю ногой.

Белизна дома давит. Я как чёрная кляксочка в бескрайнем ослепительном пространстве. Если бы собиралась здесь жить, точно следовало бы сделать почти всё, что насоветовал Жор, только спокойно, без надрыва.

— Светлый властелин! — решительно поднимаюсь по лестнице, хотя внутри всё дрожит. — Иди сюда!

Если он меня не убьёт, это будет чудо. Хотя за отказ исполнять супружеский долг и диван возле двери не убил, так что в словах Жора о законопослушности властелина, наверное, есть доля истины.

Второй этаж с зеркально отражённой планировкой пуст. На третий, что ли, подняться? В башню ведёт витая лестница. Вроде простой белый камень, как и всё здесь, но что-то в нём заставляет присматриваться, всё пристальнее вглядываться… Ступени и стена… вибрируют и даже слегка искажаются, будто волнами идут. Мороз пробегает по коже.

Сбоку чуть сзади раздаётся ровный голос властелина:

— Никогда не поднимайся на эту лестницу без меня.