— Брак — естественная для многих миров форма взаимодействия мужчин и женщин. — Октавиан по-прежнему не меняет положения тела и выражения лица.

В белом кабинете воцаряется молчание.

Проконсулы смотрят на Октавиана, он — на белую стену за сферами с их лицами.

Тянутся секунды, никто ничего не говорит, на лицах — обычное безразличие.

— Ты касался тьмы, — наконец произносит Секст.

— Мы будем следить за тобой, — предупреждает Септим.

— И уничтожите, если посчитаете угрозой, — заканчивает Октавиан.

Они молча смотрят на него, он — на стену за ними.

Сферы одновременно сжимаются до первоначального размера и исчезают.

Помедлив, Октавиан возвращается к работе. Он не услышал ничего такого, чего не ожидал услышать.

Всю дорогу до Окты покачиваясь в удобной коляске, обдумываю вопрос Миры о том, не прибьёт ли меня светлый властелин. Когда отвечала «Не должен, я же законов нарушать не собираюсь», я ещё не знала, чего они мне насоветуют, и теперь уверенности в собственной неприкосновенности поубавилось: я за такие выходки точно захотела бы покалечить.

Лучше бы светлый властелин на дочку мэра позарился… хотя… если мэр, не находясь в родстве с властелином, мне травлю устроил, то что бы творил, став родственником повелителя провинции? Чур нас, чур! Я, так подумать, хороший вариант жены светлого властелина, уравновешивающий. Жаль, меня это совсем не устраивает.

Так что ждёт дорогого супруга много сюрпризов. Оглядываюсь: деревню ведьм не видно за сломом дороги. Эльза с Мирой обещали достать нужные ингредиенты у леших и водяных и доставить в город, пока я там закупаюсь прочими необходимыми для боевых действий вещами.

Так что первый удар будет по кошельку супруга.

Кучер тоже оглядывается, посматривает на меня с подозрением. Не понравились ему мои метёлки с травами, плошки и прочий ведьминский инструмент. Качающийся на сидении позади него Жор непривычно задумчив и молчалив.

Потянувшись, поглаживаю его прижатые ушки, спрашиваю:

— Что случилось?

— Да вот представляю, что было бы, если бы Злюка или Ворчунья могли войти в дом светлого…

Нервно смеюсь: хряпнув настоечки, я подумала, что фамильяры Миры и Эльзы могли бы заменить меня на супружеском ложе, но меня злостно разочаровали: ни одному фамильяру, кроме Жора, не удавалось проникнуть в белую башню.

Да и Злюка с Ворчуньей разразились страшными ругательствами и грозились сбежать, если им ещё раз предложат такой ужас. Сбежать они не могут, это всем известно, но ужаса им больше не предлагали.

Проносятся мимо разномастные дома Наружного города и лица изумлённо разглядывающих меня людей. Промелькивают ворота Окты. Цокот копыт эхом разносится между светлых однотипных домов. Я погружаюсь в жуткие оттенки белого. От этой вездесущей белизны не спасают даже цветовые пятна прохожих: горожане для одежды выбирают светлые, дымчатые оттенки. Все ходят чинно. Повозки катятся размеренно, и кони в них светлых оттенков. Всё здесь такое… неживое, будто ненастоящее, как застывшее лицо светлого властелина.

Коляска останавливается возле знакомых дверей, я поднимаю взгляд на вывеску:

«Ллос и сыновья: всё для похорон».

Если светлый властелин после всех выходок всё же меня прибьёт, он, благодаря счетам, будет знать, к кому обращаться для организации похорон, а я у Ллосов стану постоянным клиентом.

В похоронной лавке всё по-прежнему: запах воска, полумрак, венки вдоль стен, жёлтые огоньки свечей. Восковое лицо Ллоса парит над стойкой, потому что тело в чёрном сюртуке сливается с чёрными обоями.

— Госпожа, ещё рано выражать вам соболезнования? — спрашивает он почти нормально, лишь с лёгким оттенком похоронной церемонности.

— Ну, почему же, можете пособолезновать. Представляете, приезжаю я в дом супруга, а там всё белое. Совсем всё!

— Хм… — Ллос учащённо моргает. — Наверное, это ожидаемо, если учесть, что ваш многоуважаемый супруг — светлый властелин.

Мне не по себе даже слышать такую формулировку…

Подойдя к стойке, облокачиваюсь на неё:

— Но понимаете ли, я — ведьма. Мне среди чисто белого неуютно. Поэтому я хотела бы приобрести у вас все траурные драпировки.

— Оптовым клиентам у нас предоставляют скидки.

Отмахиваюсь:

— Не надо оскорблять светлого властелина скидками, он слишком велик для таких мелочей. Так же я бы хотела купить все ваши свечи. Без скидок.

— Вы наш любимый клиент, — Ллос улыбается во все зубы, но получается у него немного неловко, привык к скорбеющим покупателям.

Чтобы подбодрить его и дать возможность попробовать развить талант в не траурном шитье, взмахиваю рукой:

— А давайте и все похоронные принадлежности, и венки, и гробы.

Брови Ллоса приподнимаются, сморщивая узкий лоб.

— Простите моё любопытство, а гробы зачем?

Игриво пожимаю плечом:

— Захотелось. Мы, девушки, такие непостоянные, часто внезапно что-то хотим.

— Но гробы… — шепчет Ллос.

— Но я же ведьма.

Он кивает так, словно понимает, но во взгляде непонимание. Ну что тут сделаешь, я сама себя не очень понимаю с этим внезапным желанием закупить гробы, но это же не значит, что они мне никак не пригодятся, я девушка хозяйственная.

Только чего-то не хватает…

Ценного мнения Жора о моём поведении не хватает. Оглядываюсь по сторонам, но его нет. Странно, обычно он везде со мной.

Развернувшись, возвращаюсь к входной двери и осторожно приоткрываю: Жор о чём-то перешёптывается с кучером.

— О чём это вы болтаете? — резко выхожу на крыльцо.

Вздрогнув, Жор валится с сиденья на пол коляски, а кучер разворачивается к крупам белоснежных коней.

Прохожие собрались поглазеть на меня, но делают это издалека. И бледные все какие-то, с глазами вытаращенными. Неужели думают, что я сюда явилась потому, что овдовела?

— Госпожа Марьяна, — зовёт меня Ллос. — Как доставку оформлять будем? Куда?

— До поворота к дому, — отзываюсь через плечо и снова поворачиваюсь к коляске. — Жор, ты чего?

Дрожащими лапками зацепившись за дверцу, он перепрыгивает на сидение и, прижимая ушки, честно-честно отвечает:

— Обсуждали дальнейший маршрут.

Перевожу взгляд на кучера. Бакенбарды у него сильно топорщатся, и в профиль отчётливо видно, что передние зубы сильно выступают над нижними, к тому же длиннее их, идут внахлёст, как у грызуна.

— А у поворота к дому есть место, куда сгрузить? — продолжает допытываться Ллос, — Или слуги будут ждать?

— Сваливайте на обочину, — отзываюсь я, всё ещё с подозрением изучая Жора и кучера.

— А если украдут? — изумляется Ллос.

Медленно разворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом:

— У светлого властелина?

— Оу, — он даже приседает. — У светлого властелина, да, вряд ли украдут, даже если на обочине лежать будет… — Выглянув на улицу поверх моей головы, Ллос подходит ближе и шепчет. — Простите мою возмутительную невежливость, но что там у светлого властелина…

Если он спросит, что у светлого властелина в штанах, я не выдержу.

— …в доме? Как там? И по поводу одежды: он вам… э, предоставил образцы одежды супруги светлого властелина? Что они носят?

Шелестят на ветру иголки сосен, окутывают лес хвойными ароматами. Шутгар вдыхает свежий, насыщенный воздух во всю глубину огромной грудной клетки. Переход по тайной тропе дался ему тяжело.

Отдышавшись, Шутгар утирает со лба меловую метку — эту жалкую подделку настоящей лицензии. Правильно, что он решил подстраховаться: не так много тёмных свободны от клейма, его отсутствие выдало бы его личность, а так… так ведьма могла и не понять, что он свободный.

Расправив могучие плечи, Шутгар запрокидывает голову. Средь качающихся тёмно-зелёных крон рвано проглядывает голубое небо.