Но прошу прощения, я забегаю вперед.

Однажды в субботу, будучи дома одна, я зашла в гостиную и обнаружила на журнальном столике небольшой серебристо-черный фотоаппарат, которого прежде никогда не видела. Красивая вещица. Сделано в Германии, фирма «ГЛИБ». Кому он мог принадлежать? Аппарат простой в обращении, типа «наведи и нажми». Я быстро разобралась, что тут к чему, и включила просмотр сделанных снимков. Их оказалось около дюжины, и все это были либо фотографии строительных лесов, либо панорамные снимки города, сделанные с большой высоты.

Через час пришел Алан, и я спросила, откуда в нашем доме появилась эта вещь. С беспечным видом он взял фотоаппарат со столика и сказал, что после встречи в офисе его забыл один из клиентов, которому он как раз собирался позвонить по этому поводу. Я созналась, что просмотрела снимки. Он пожал плечами и спросил, что я о них думаю. Я сказала, что там большей частью строительные леса, а это не очень вдохновляющее зрелище. Он с улыбкой спросил, что я ожидала там увидеть. Я сказала: не знаю, может, что-нибудь неприличное?

Он сунул фотоаппарат в карман, и на том все вроде бы закончилось. Но через несколько недель эта вещь снова попалась мне на глаза, и снимков там было уже гораздо больше.

Нельзя сказать, чтобы Алан вел себя странно. Правда, время от времени, отправляясь утром на работу, он вместо делового костюма надевал что-нибудь попроще, как для прогулки. На мои вопросы он отвечал, что в этот день не поедет в суд, а будет работать с бумагами в офисе.

Я не пытаюсь оправдать его поведение, но у каждого из нас есть своя личная жизнь. У каждого свои заботы и планы. И пока в них ничто не вмешивается, вы мало задумываетесь о том, чем занят ваш супруг в течение дня. Особенно если вы прожили вместе много лет. Первое время после свадьбы я, случалось, прерывала свои дневные дела и гадала, чем сейчас занят в эту минуту мой муж. Но в то время слово «муж» еще имело для меня прелесть новизны, и я не уставала произносить его при всяком удобном случае. Однако с годами такие вещи неизбежно блекнут и тускнеют. Достаточно и того, что я по-прежнему с радостью встречаю мужа после работы и что у нас все еще есть о чем поговорить друг с другом. Не мне давать определение счастья, но думаю, что мы были счастливой парой. Многие наши друзья развелись; другие жили вместе, но могли по нескольку дней подряд и словом не обменяться. У нас с Аланом было иначе. Почти каждый вечер мы беседовали о разных вещах, вместо того чтобы таращиться в телевизор или сразу после ужина расходиться по своим комнатам. Мы многое делали вместе. Мы предвкушали выходные и праздничные дни как возможность провести время вдвоем. Я не пытаюсь его оправдать, имейте это в виду. Но я все еще его любила и – что, пожалуй, важнее – получала удовольствие от общения с ним.

У каждого есть свои секреты, но, если они не осложняют жизнь твоим близким, что в этом плохого?

До того как он обнаружил эти строительные леса, Алан Харрис не имел секретов ни от кого. Да, ему случалось заниматься мастурбацией, ковырять пальцем в носу и врать по мелочам. Но эти грешки не были секретами, поскольку он был уверен, что все – или почти все – делают то же самое. Для него секретом было нечто постыдное, свойственное только тебе одному, нечто тщательно скрываемое от других людей. В возрасте сорока двух лет его мало заботило, что о нем знают окружающие, и он искренне считал, что скрывать ему нечего. Он был привязан к своей супруге и никогда ей не изменял. Ему нравилась его жизнь, и желания что-то радикально в ней менять не возникало. В деньгах он не нуждался и мог купить все, что хотел. А хотел он не так уж много. Не то чтобы он был всем доволен, но он был вполне удовлетворен, и этого ему хватало. Он был юристом по профессии, а юристы умеют находить компромиссы.

Однажды утром он, стоя у окна в своем офисе и разговаривая по телефону, заметил, что в обветшалой высотке на противоположной стороне улицы начались реставрационные работы. Бригада рабочих занималась сборкой металлических лесов, которые вскоре охватят весь фасад здания, подобно экзоскелету. А когда леса будут смонтированы, начнется собственно реставрация.

Два автокрана поднимали на разные уровни большие связки труб и других деталей. Там их развязывали, и детали одна за другой передавались по цепочке монтажникам. Харрис наблюдал за процессом с большим удовольствием, как всегда в таких случаях. Это означало, что люди имеют работу, здания обновляются (ему пришло в голову слово «выздоравливают»), и все вместе это вдыхает еще немного новой жизни в город, который он так любил.

– На что вы смотрите?

Его секретарша вошла в кабинет спустя много времени после того, как он закончил телефонный разговор, но так и не отошел от окна, продолжая наблюдать за работами на той стороне улицы.

– Мне нравится смотреть, как собирают строительные леса, – сказал он. – Вы когда-нибудь обращали на это внимание?

Секретарша присоединилась к нему у окна, и какое-то время они вместе взирали на происходящее внизу. Металлические детали передавались из рук в руки; использовались различные устройства и приспособления; выкрикивались команды, неслышимые наверху за толстыми двойными стеклами офиса. В конечном счете секретарша слабо улыбнулась, пожала плечами и вышла из кабинета. Харрис ощутил легкий укол раздражения. Как можно быть такой безразличной и невосприимчивой? Как можно не увлечься этим захватывающим зрелищем? Люди трудятся над улучшением облика города. Это опытные специалисты, они четко знают свое дело: какие инструменты надо иметь при себе в гнездах широких кожаных поясов, что и в какой очередности подавать снизу. Он гадал, как именуются те или иные детали конструкции. Интересно, они называют их по номерам («дай мне номер восьмой» и тому подобное) или используют стандартные термины (стойка, поперечина, хомут)?

В тот вечер он засиделся на работе до восьми часов. Он устал, проголодался и досадовал на огромный объем бумажной работы по бесперспективному делу, отнимавшему слишком много времени. В этом состоит одна из проблем юриспруденции – в ней столько изгибов и хитросплетений, что ты можешь, годами блуждая по этому лабиринту, так и не найти выхода. Это было хорошо для его юридической фирмы, поскольку они брали с клиентов повременную плату. Но для сотрудников фирмы, каждое утро приходящих на работу, отсутствие света в конце тоннеля не являлось хорошим стимулом. Устало натягивая на плечи пальто, он снова подумал о строительных лесах и людях, их возводивших. Уж они-то знали наверняка, когда будет завершена их работа. Все просто и четко: прибыли на место, разгрузились, смонтировали конструкцию и переместились на следующий объект. Их повседневная жизнь была полна начинаний, развитий и завершений. Циник сказал бы: да, но это примитивная работа, с ней справится любой болван. И все же по вечерам, подобным этому, Харрис им завидовал, болваны они или нет. Весь день на свежем воздухе, заканчивают в пять пополудни и спускаются с лесов на мостовую города, которому они помогают выздоравливать. Потом идут с друзьями в бар, выпивают и болтают, зная, что сегодня хорошо поработали и что этот объект будет сдан к концу следующей недели.

На улице было прохладно, и он поднял воротник пальто. Он намеренно оставил портфель с бумагами в офисе, потому что знал: если захватит его домой, то продолжит работу и там, а человеку нужно хоть иногда отдыхать. Стоя на тротуаре, он задумался над выбором: поужинать в кафе или купить что-нибудь по дороге и съесть это дома. Он улыбнулся, представив себе, как сидит за кухонным столом и открывает пенопластовый контейнер с еще теплой, вкусно пахнущей едой. Он представил, как жена приносит ему из холодильника бутылку мексиканского пива и садится за стол напротив, радуясь тому, что он вернулся и снова принадлежит ей. Пока эта картина рисовалась в его воображении, взгляд Харриса неосознанно нацелился на стройплощадку. Затем, поддавшись минутному импульсу, он взглянул влево-вправо, убедился, что улица пустынна, и пересек проезжую часть.