В нескольких шагах от лесов он запрокинул голову, но мало что смог разглядеть – фасад здания терялся в сумерках, густо исчерканных линиями и перекрестьями из металла и дерева. Харрис подошел к одному из нижних помостов и положил руку на металлическую стойку. В это самое время по улице двигался тяжелый грузовик, и вибрация передалась от мостовой через стойку к руке Харриса. Грузовик уехал, и вибрация прекратилась, но Харрис не спешил убирать руку, странным образом чувствуя, что она находится на своем, правильном месте. Несколько мгновений он ощущал такое душевное спокойствие и умиротворенность, каких не испытывал ни разу на протяжении всего этого дня. Закрыв глаза, он крепче вцепился в металл. Мимо прошли, разговаривая между собой, два человека. Он слышал их голоса, но не открыл глаза…

Позднее, уже дома, он собрался было рассказать жене о своих ощущениях на стройке, но передумал. Не потому, что хотел сохранить это в тайне. У него и в мыслях не было утаивать что-либо от супруги. И он не сомневался, что эта история ее заинтересует, а то и повеселит – настолько не в его характере были подобные чудачества. Стоять на тротуаре с закрытыми глазами, держась рукой за металлическую трубу, только потому, что ему это нравится? Нет, это не про Алана Харриса. Уже по одной этой причине его рассказ имел бы успех. Однако он промолчал.

Следующий рабочий день оказался еще напряженнее предыдущего. Харрис покинул офис позднее, чем накануне, и прямиком двинулся через улицу, намереваясь повторить вчерашний опыт. Только на сей раз это было не спонтанное, а вполне сознательное действие. Закрыв глаза и взявшись рукой за ту же металлическую стойку, он мысленно попросил леса уделить ему хоть малую толику энергии, полученной ими от работавших здесь людей. Он просил, чтобы эта энергия влилась в его тело и оживила сердце, чтобы она очистила его от внутренней грязи и шлака, чтобы она…

Но ничего не получилось. Никаких сверкающих молний или электрических покалываний. Никаких импульсов через ладонь аж до самого сердца. Металл под рукой оставался просто холодным металлом, и он смущенно отпустил стойку, улыбнувшись собственной глупости. Уже собираясь уходить, он услышал, как кто-то непосредственно над ним напевает «Дом на высокой горе». Подняв голову, он увидел пару больших черных ботинок, спускающихся по лесенке. Как вскоре выяснилось, ботинки принадлежали большому черному мужчине в стеганой куртке и желтой строительной каске. Голос был приятный и звучный. Пение прекратилось, когда его ноги коснулись земли.

– Привет, как дела?

Алан улыбнулся и неуверенно кивнул в знак приветствия:

– В порядке. У меня все в порядке.

– Ну и холодина там наверху! Осень берет свое. – Человек зябко потер руки и ухмыльнулся.

Алан указал пальцем вверх:

– Там и вправду холоднее, чем на земле?

Рабочий подумал пару секунд, прежде чем ответить.

– Пожалуй, что так. Особенно когда дует ветер. Хотите подняться и взглянуть?

– Прямо сейчас?

– Ну да. Сейчас там красиво – все городские огни россыпью. Выглядит как сундучок, полный золота и алмазов. Если хотите, могу сводить вас туда и обратно, уложимся в полчаса.

Эта прогулка по лесам оказалась самым чудесным событием из всех, случившихся с Аланом Харрисом за очень долгое время. Монтажника звали Лайл Толбот, и он был отличным парнем. Поначалу Алан недоумевал, зачем Лайл пригласил его на эту экскурсию, но в процессе подъема, сопровождавшегося разговорами, стало ясно, что этому человеку доставляет удовольствие показывать другим вид с высоты. Просто так, без каких-либо задних мыслей. Позвольте показать вам нечто особенное.

Алан не боялся высоты, но по мере движения выяснилось, что отдельные элементы конструкции закреплены недостаточно жестко и опасно пошатываются. Несколько раз его желудок сжимался от страха, когда в лестнице обнаруживался разрыв из-за пропущенной ступеньки или когда под ногой прогибалась доска, а в одном случае ему показалось, что доска треснула и вот-вот сломается. Лайл был спокоен и как будто вовсе не смотрел под ноги. Если он не обращался к Алану, то вполголоса напевал «Дом на высокой горе».

– Остановимся здесь, – сказал он примерно на середине подъема и, запустив руку в один из своих просторных карманов, извлек оттуда небольшой серебристый термос. – Выпьем по глотку горячего кофе, чтобы согреть кости. Не замерзли?

Алан был слишком увлечен и взволнован, чтобы обращать внимание на холод. С этой точки город выглядел завораживающе красивым. Сотни огней мерцали, переливались, вспыхивали и гасли. На высоте уличные шумы воспринимались как один равномерный гул, наэлектризованный и наполненный движением. Ветер налетал холодными, бодрящими порывами. Лайл был совершенно прав, когда говорил, что при взгляде сверху все огни кажутся золотыми. Конечно, там присутствовали и другие цвета – синие, красные, белые, – но преобладал золотистый. Золото на фоне черноты. И ни один из огоньков не был стабилен, они все время мигали, колебались, перемещались. Алан пожалел, что у него нет при себе фотоаппарата, – сколько прекрасных снимков он мог бы сделать.

Из посуды имелась только крышка термоса, и они передавали ее друг другу, по очереди прихлебывая крепкий горячий напиток.

Когда кофе был выпит, Лайл неторопливо навинтил крышку на место и спросил Алана, готов ли он к возвращению. Стало уже по-настоящему холодно, и ветер в последние минуты заметно усилился. Запрокинув голову, Алан посмотрел на уровни строительных лесов над ними. Часть его хотела продолжать подъем, но он знал, что уже пора домой.

– Да, я готов, – сказал он. – Спасибо, что позвал меня, Лайл. Это было чудесно. На самом деле. Отсюда город выглядит совсем не так, как из окна офиса. Разница примерно как между ездой на машине и на мотоцикле. Здесь ты наедине со стихиями, с ветром и холодом, и кажется, что ты птицей паришь надо всем. Раскрыл крылья, и ветер тебя держит, поднимает и опускает… Невероятно!

Лайл кивнул. Он порылся в другом кармане и достал оттуда толстый болт длиной дюйма два.

– Вот, сохрани это на память о сегодняшней ночи.

Алан подставил ладонь и бережно сомкнул пальцы.

– Я его сохраню, – пообещал он.

На другой день, во время обеденного перерыва, он купил фотоаппарат. Зайдя в магазин фото– и видеотехники неподалеку от своего офиса, он попросил качественную, но простую в эксплуатации фотокамеру небольшого размера, чтобы можно было носить в кармане. Недолго думая, продавец взял с витрины и выложил на прилавок фотоаппарат «ГЛИБ». Он был величиной с колоду карт и имел всего две кнопки на верхней панели. По словам продавца, любой дилетант мог освоить его за пятнадцать минут; в то же время высокоточная цейсовская оптика позволяла делать снимки превосходного качества.

Выйдя из магазина, Алан присел на скамью в скверике и прочел инструкцию. До конца перерыва еще оставалось немного времени, и он воспользовался им, чтобы сфотографировать строительные леса, на которые взбирался накануне.

В тот же день он сделал еще несколько снимков из окна своего офиса и еще несколько с улицы после работы. Впоследствии он фотографировал леса рано утром, в середине дня и поздно вечером, когда они были едва заметны, проступая лишь отблесками металла на темном фоне здания.

Большим преимуществом цифрового аппарата было то, что Харрис видел результаты немедленно. Но ни один из снимков ему не понравился. Он делал их во множестве, просматривал и сразу удалял. Снова, и снова, и снова. Так продолжалось день за днем. Он не имел творческой жилки и сам прекрасно это понимал, но ему и не нужна была эффектность. Он лишь хотел сделать такой снимок строительных лесов, в котором отразилось бы – пусть в минимальной степени – то, что он испытал в ту ночь с Лайлом. Один такой снимок – и он успокоится.

Он и сам не понимал, зачем это делает. Ему не была свойственна одержимость навязчивыми идеями. Дисциплинированный и прагматичный, он само слово «одержимость» употреблял крайне редко, один-два раза в год, и никогда применительно к себе. В разгар мучений со снимками он даже спросил жену, помнит ли она хоть один случай, когда он был чем-нибудь одержим. Без колебаний она ответила: «Нет». Возможно, он просто завел себе хобби. А если так, то ничего страшного. Хобби бывают самыми разными, и в его случае это было фотографирование строительных лесов и монтажников за работой.