Это бы разозлило Басманова.

Он и без того смотрел на меня как зверь.

— Почему я об этом не знал?

— Ты не мог об этом знать, потому что я создала себе другое, чистое имя. На нем не числилось болезней, медицинская карта была идеальной.

— Почему ты согласилась рожать?

Давид сдерживал эмоции — я видела это по побелевшим костяшкам на его кулаках. Он уже знал ответ на свой вопрос. Я выносила его детей не от большой любви к их отцу…

У меня просто не было выбора.

— Риск, что сердце не выдержит, был в обоих вариантах. Как и роды, я могла не перенести… аборт.

— Но? — напряженно выдавил Давид.

— Но я просто подумала, — я осторожно прикусила губу, — что раз мне дано подарить жизнь ребенку, почему бы не рискнуть? Более бессмысленно было умереть после аборта, не находишь?

Давид не разделял моих чувств. Он почему-то был взбешен… словно моя жизнь для него что-то значила.

Предательница и убийца.

Вот, кто я для него. Не более.

— А потом я узнала, что их двое. Это стало моим приговором, но отступать было уже поздно. У меня был план, и я ему следовала.

— Какой еще план, девочка?

— Если бы я выжила, мы бы уехали за границу. Если нет, детей отдали бы твоей семье.

— Эмин так сказал, и ты поверила? — Давид ухмыльнулся.

— Я ему верила. Ты был мертв, а твоя семья была настроена против меня. Они бы отобрали у меня детей. А ты? Ты тоже собираешься отобрать их у меня?

— Об этом позже, — отрезал Давид.

Я опустила взгляд и спрятала большие пальцы в кулаках. Всегда так делала для успокоения, когда жизнь катилась по наклонной. Наверное, Давид нанял профессиональных врачей, раз меня смогли спасти. Это было за гранью фантастики или просто чудо, но я жива.

И он тоже.

Что будет дальше? Семья из нас, по правде говоря, никакая, но и детей так просто мне не отдадут.

Неужели придется все годы жить насильно с человеком, которого я ненавидела столько лет?

Боже. Хотела бы я сейчас оказаться на месте Дианы — чтобы любить и быть любимой, как она.

— Опиши болезнь. Я не понимаю, — глухо выдавил он.

— Если очень коротко, то все началось с того, что пораженный клапан начал образовывать препятствие прохождению крови. Неправильное функционирование клапана привело к гипертрофированности миокарда, как итог — развилась сердечная недостаточность. В моем случае была противопоказана беременность, потому что сердце не должно было выдержать такой нагрузки.

— Как тебе разрешили рожать?

— Мне не разрешили, Эмин предлагал сделать аборт. Панина тоже была против. Мы сошлись на полной анонимности. Еще должны были сделать кесарево — это единственное, что могло повысить мои шансы на выживание. Только из-за потасовки с Доменико мы не успели приехать в роддом вовремя.

Белые стены палаты еще больше подтверждали: я больна. Я и этих детей не должна была выносить.

Меня захватила горечь.

— Когда стало понятно, что кесарево делать поздно, Панина выбрала детей. Потому что их еще можно было спасти, а я — сплошной риск. Без шансов. И я выбрала детей, потому что знала: больше я не смогу выносить. Ни одного. Повтора сердце не выдержит.

Давид повернулся ко мне. Тяжелый взгляд коснулся груди как сканер. Будто он хотел увидеть мое сердце. Я коснулась больничной одежды в том месте, куда он смотрел.

— Что еще я должен знать, Жасмин? Говори.

Я подняла растерянный взгляд.

Мне кажется, Давид прочитал в моих глазах весь ужас от грядущих перспектив. В его же глазах я прочитала предвкушение, будто он все давно решил и ждал…

Ждал, когда сможет насладиться своим призом.

В данной ситуации я — и есть его приз, за который он боролся всю ночь в Волгограде.

— Возможно, придется делать операцию, но искусственный клапан имеет ограниченный срок выживаемости, — огорошила я.

— Сколько?

— Около двенадцати лет. Если повезет — пятнадцать. Дальше потребуется повторная операция, каждая несет в себе риски.

Давид отвернулся. Без его дикого взгляда я не догадывалась, о чем он думает.

— Мне кажется, я заслужила. Я безумно хочу их увидеть. Умоляю, Давид.

Давид заставил меня.

Заставил умолять его, стать слабой и беззащитной.

Когда он повернулся, уголки его губ снова дернулись. В глазах Давида я увидела то самое сладкое предвкушение, которое заставляло меня дрожать.

— Ты увидишь наших детей, Жасмин. Позже. Сначала ты выслушаешь мое предложение и согласишься на него. Взамен я помогу тебе с лечением. Найду для тебя самых лучших врачей, мы снизим все твои риски до минимума. Я все могу тебе дать, Жасмин, и ты это знаешь.

— Что ты хочешь взамен?

С улыбкой, пусть даже ироничной, Давид казался моложе своих лет. Сейчас ему было не больше тридцати, но в любом состоянии он все равно оставался мечтой многих женщин.

Младший наследник династии, красивый, сильный, влиятельный. Многие хотели бы иметь от него детей, чтобы жить сытой жизнью и называться госпожой Басмановой.

— Ты станешь моей женой, Жасмин. Официально. По-настоящему.

— Нет.

— Нет? — уточнил Давид.

Я еще раз покачала головой для убедительности.

Стать женой Давида Басманова?

Я не хотела так жестоко.

Из разговора с Рустамом я поняла, что он не убивал моего отца, но мама? Он был заодно с теми, кто пришел нас убить, а спрашивать напрямую — я уже не решалась.

Слишком высока цена вопроса.

У них мои дети, и есть риск, что после вскрытия черного ящика я так и не увижу их. Я не могу просто спросить: «Давид, ты все-таки убивал моих родителей или нет?», или: «Объяснишь, прежде чем я выйду за тебя замуж?».

Этот вопрос — табу.

Я хотела жить.

Хотела видеть своих детей так долго, как смогу. Иметь право любить их.

Задать вопрос о той мартовской ночи и назваться погибшей девочкой в Сибири — значило потерять детей.

— Будем считать, я не слышал твоего ответа, — решил Давид, — вечером я вернусь и спрошу еще раз.

— Давид. Мой ответ не изменится.

Его глаза потемнели.

Мой отказ ему не понравился, а я волком выть хотела — не пойду за него замуж, и все. Слишком свежи воспоминания.

Между нами нет любви, зачем он хочет взять меня в жены?

— Подумай лучше. Здесь не только мои интересы, Жасмин. Здесь затронуты интересы моей семьи.

Давид развернулся на пятках, оставил мне пакет с продуктами и стремительно вышел из палаты. Боже, как темны были его глаза — один дьявол знает, о чем сейчас думает Давид.

Конечно, его не устроил мой ответ.

Я тихо застонала.

Как он представляет нашу жизнь? Нашу спальню? Мы и спать должны будем вместе? Глупо, конечно, задавать подобные вопросы сейчас, когда я родила ему двоих детей. Не от святого духа они ведь появились, но…

То было делом мести.

Теперь, когда я выгорела, все происходит иначе. Мне не нужна ни месть, ни сам Доменико.

Пошли они все к черту!

В пакете среди килограммов фруктов я нашла плитку шоколада. Она не заменила мое желание увидеть двойняшек, но я понимала, что пока это невозможно. Роды были тяжелыми. Им нужно время, чтобы окрепнуть, но скоро я увижу их, прижму к себе… и никому не отдам.

Солнце быстро клонилось к закату.

Несколько раз ко мне приходил лечащий врач и много — медсестры. Они справлялись о здоровье, но умалчивали о моих детях. Утверждали лишь, что сейчас малыши изолированы, потому что имеют небольшой недобор веса, но все намного лучше, чем у многих других детей с похожей ситуацией.

Завтра меня уже могут пустить к ним, но всего на несколько часов. И по согласованию с Басмановыми.

Я внутренне простонала, и если до этого времени я не хотела, чтобы Давид приезжал, то теперь с нетерпением ждала его.

Он приехал после семи. Переодетый, но такой же уставший. Давид много работал.

— Как тебя пустили так поздно?

— Назвал свою фамилию.

Самоуверенности ему не отнимать. Взглянув на Давида, я заметила, как сильно он изменился. Снова помолодел, будто улыбался много часов подряд.