Я осторожно выдохнула, опустив взгляд на его грудь. Она наверняка горячая, раньше я прикасалась к ней в порыве страсти, а теперь боялась.

Боялась стать женой жестокого человека.

И ночей с ним до дрожи боялась. Взгляд Давида — голодный, жадный, ревнивый — обещал бессонные ночи.

— Жасмин.

— Да?

Я подняла глаза, шумно сглатывая.

— Если ты когда-нибудь захочешь рассказать о той Кристине, я выслушаю.

Я отшатнулась от Давида, распахнув глаза.

Ни за что.

Не будет той истории. Давид никогда не узнает о ней. О Новосибирске. О моих родителях.

Это останется моей тайной.

— Нет. Мне нечего тебе рассказать.

Давид кивнул, пристально посмотрев мне в глаза. Ощущение, будто он знает больше, чем должен, не покидало меня.

Но это невозможно. Если я буду молчать, Давид ничего не вспомнит и ничего не узнает.

— Хорошо. Я дам тебе время, чтобы привыкнуть к новому статусу. До нашего брака я буду спать в другой комнате. Готовься к свадьбе, Кристина.

— Жасмин, — поправила я.

— Конечно. Жасмин.

Давид ушел в детскую. Сколько он там пробыл — я не помнила. Мне тоже безумно хотелось побыть с детьми, тем более, что они проснулись, но пока с ними был Давид — я не подходила.

Только когда он совсем покинул комнату, я бросилась к кроваткам. Няня оказалась понимающей и вышла из детской, ожидая, когда можно будет снова вернуться к своим обязанностям.

Я позвала ее совсем скоро с нестандартным вопросом:

— Они проснулись. Мне нужно их покормить, правильно?

Женщина лет сорока ласково улыбнулась и все мне объяснила. Даже не порицала за то, что я ничего не умею. Больше всего я боялась осуждения, но няня всему меня научила.

Если бы не эта женщина, я бы не справилась. К семье Басмановых я обращаться не желала. Видимо, Эльдар ожидал чего-то подобного вроде моей гордости, поэтому и пригласил в дом другую сторону.

Две недели пролетели незаметно. Мама Давида — тетя Лиана забросала меня советами, а Полина передала много модных свадебных журналов. К счастью, мне никто не навязывал свое общение. Полина с Кариной пытались несколько раз, но я вежливо закрывалась в своей комнате и выходила из нее только под вечер, когда все разъезжались и в доме оставались лишь старшие и Давид.

Я долго выбирала свадебный образ, потому что совсем не представляла себя невестой.

Волосы я сразу решила собрать в высокий пучок в европейском стиле. Мне оставалось было выбрать фасон свадебного платья и туфли к нему.

Я еще не знала границы дозволенного, но уже уяснила, что Давид был ревнивым мужчиной. Значит, свадебное платье не должно было сильно облегать, хотя после родов мое тело быстро восстановилось и стало почти прежним, кроме увеличившейся груди.

Без особой страсти я выбрала белое платье-миди. Оно было с длинными рукавами и достаточно закрытое, чтобы Давид одобрил его. Я передала свой выбор, и платье пошили за неделю.

Оно село идеально.

До свадьбы оставалось всего ничего.

Уже завтра я возьму фамилию Басманова и после ночи стану целиком принадлежать мужчине, от которого у меня имелась кровавая тайна.

Давид

Жасмин никого к себе не подпускала.

После переезда в особняк она закрылась в себе основательно и не позволяла никому к ней подступиться. Я держался в стороне — давал время привыкнуть ко всему, чем мою невесту обложили со всех сторон: к заботе со стороны моей матери, к общительности невестки и Карины. Считал, что это все пойдет ей на пользу, тем более что из-за нервов у нее пропало молоко.

Но беда была в том, что Жасмин в заботе не нуждалась.

И открыто это показывала.

Она не разделяла чувств остальных женщин в доме и считала свадьбу не более, чем неизбежным событием. Ей это не нужно. Чуждо. За каждым семейным ужином Жасмин давала понять, что это не про нее.

Жасмин даже спускалась на ужин из-за надобности, потому что это отцовская традиция. Правило, которое ей приходилось соблюдать. Она ела молча, но смотрела враждебно, будто в любой момент ждала удара в спину.

Но никто не нападал. Все страхи были внутри нее, Жасмин по-прежнему видела во мне убийцу своих родителей, но сказать об этом не решалась.

Ей было стыдно, что ее план не удался. Я жив и, более того, имею двоих детей. От нее.

Жасмин проиграла в этой войне.

И стала загнанным испуганным волчонком, которого я не знал, как приручить.

В ночь перед росписью я зашел к ней. Перед этим постучал в дверь несколько раз, но за дверью ожидаемо молчали. Ближе к ночи Жасмин вообще не проявляла признаков к жизни — не выходила из спальни и избегала домочадцев, в особенности меня.

Но если с матерью или Полиной это срабатывало, то со мной — нет.

Завтра Жасмин станет моей женой, и я вернусь в эту спальню, а я стучусь, чтобы получить ее разрешение войти. Безумие. Ее поведение начинало меня злить.

Я решительно открыл дверь. Будь здесь замок — Жасмин бы и на него закрылась, сомнений нет. Я сцепил челюсти.

Тише, чтобы не разбудить детей, я сделал первый шаг.

Жасмин резко поворачивается на шум и недоверчиво смотрит на меня.

— Ты не спишь, — утверждаю решительно.

— Нет.

Жасмин сидела на постели и читала книгу, настенная лампа приглушенно освещала ей страницы. Книга, кажется, о детях и материнстве — та, что няня посоветовала. С няней Жас быстро нашла общий язык и почти никогда от нее не отходила.

Жасмин жила в своем мире, в который пускала только своих людей.

Я и моя семья в ее мир не входили.

Причиной было событие, после которого погибли ее родители. Если рассказать Жасмин, как все было на самом деле, а не как ей преподнес Доменико, есть шансы вернуть эту девочку к жизни.

Или навсегда потерять ее.

— Ты готова к торжеству? — нарушаю тишину.

Я остановился возле двуспальной кровати.

Изящная спина Жасмин неестественно выпрямлена. Делает вид, что читает книгу, а боковым зрением готовится сражаться.

В этом вся Жасмин.

Она либо борется на смерть, либо скалится как побитый щенок. Сейчас, когда все ее планы на заграницу рухнули, ей остается покориться, но Жасмин этого не делает.

— Готова. Платье пошито, туфли подобраны. Невеста будет идеальной.

Она говорит заученными фразами, которые повторял отец. Вечер будет проходить на территории особняка, и он парится об этом больше всего. Эльдару важно, чтобы все прошло на высшем уровне. Охрана подготовлена и предупреждена, чтобы в дом никого не пускали, здесь останутся няня и дети.

— Жасмин, мне не нужна идеальная невеста. Достаточно будет тебя.

Жасмин вскинула взгляд.

В нем одно и то же. Ненависть.

Ее глаза полыхают этим чувством очень давно. Раньше меня завлекал адреналин рядом с ней. Мне было все равно, за что она ненавидит меня.

Я ошибался.

Надо было разобраться с этим раньше вместо того, чтобы думать, в какой позе ее лучше трахнуть. Хотя я и сейчас об этом думаю, особенно когда так долго не трогал ее.

Не трогал волосы Жасмин, эти крутые бедра и хорошенькую фигурку, которая после рождения детей стала лишь еще более аппетитной.

Словно почувствовав мой голодный взгляд, Жасмин вспыхнула.

Я хочу тебя, девочка.

Она наспех закрыла книгу, лишь бы чем-нибудь занять свои руки. Я посмотрел на ее окольцованные пальчики и вспомнил, как этими руками Жасмин ласкала мой член, стоя на коленях в лесном домике.

Если бы я знал, ради чего Жасмин позволяла все это с собой творить, я бы ее убил, наверное, еще там.

— Ты уже получил меня, Давид. Получил все, что можно было. Детей от меня. Меня. Кольцо на моем пальце. Брачная ночь — тоже твоя. Тело мое. Душу мою. У тебя есть все! Зачем ты пришел сейчас?

Я хочу продолжать получать тебя.

Огонь жажды разъедал внутренности. Я стиснул челюсти и отвел взгляд.

Чуть меньше, чем обладать ею, я бы хотел разделить с ней боль утраты. Жасмин так и не отпустила смерть родителей, и ее ненависть ко мне росла с каждым днем.