— Немного.

Я перевел взгляд на ее алые губы. Представил, как поцелую их, и они станут еще краснее. Цвета спелой ягоды.

Охренительно вкусной ягоды.

— Ты у меня такая красивая.

У меня.

— У тебя, — повторяет одними губами.

Жас вроде соглашается, но вроде — противится. К счастью, роспись и ее согласие все уже решили.

Да, эта девочка у меня.

— Хочу тебя поцеловать.

— Что?

Целую.

Сладко.

Горько.

Делаю шаг на нее, вынуждая Жас упереться в стену дома. Она тихо стонет в губы, платье испачкается теперь. Или испортится вовсе.

Упираюсь руками в камень рядом с ее охренительно красивыми волосами, проталкиваюсь языком глубже в ее рот.

Не целовал я ничего слаще и горечнее.

Это факт.

— Не надо, — бормочет тихо.

Упирается в мою грудь ладошками. Не отталкивает — принимает как данность, но этого поцелуя ой как не хочет.

А я хочу.

И не только поцелуя. Но о глубоком мечтать пока рано. Она же детей мне подарила. Пусть придет в себя, успеется еще.

— Просто поцелуй. Ладно? Подари мне его.

Дарит.

Вкусный поцелуй.

Дурманящий.

Я отклоняюсь, не сводя глаз с ее влажных губ. Блеск стерся. Зато на лице появился румянец. Живой, настоящий.

Красавица.

— Жасмин, — называю и целую еще раз.

Это вымышленное имя.

Ненастоящее.

Но теперь ее навечно. Я так решил.

— Чего тебе, Давид Басманов? — отзывается глухо, с болью, когда я отпускаю ее опухшие губы.

Жасмин упирается губами мне в шею и тяжело дышит. Ей поцелуи со мной напоминают о нашем кровавом прошлом.

Девочка из прошлого.

Кристина Литейникова.

Ей было восемнадцать или около того, когда убили всю ее семью.

Я вспомнил ее. К сожалению, не сразу. Вспомнил, как она попалась мне в руки и как я не спас ее мать. Да и Кристину особо тоже не уберег, Доменико сделал из невинной девочки с шансами на потрясающее будущее — монстра с пистолетом в руках.

Если говорить правду, то сейчас.

Сегодня Жасмин стала моей женой. У нас двое детей. Она никуда не денется, выслушает меня — покорно и смиренно.

— Кристин, я не убивал их. Олега убили люди Эмина.

Жасмин побелела. Краски с лица исчезли, глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся в ужасе.

Да, я все знаю.

— Ты все знал.

Я кивнул.

— И молчал.

Жасмин вспыхнула как факел. Она взметнула руку — хотела влепить мне пощечину.

Не выйдет, девочка. Все, что угодно от тебя терпеть готов, но только не пощечины.

Я перехватил ее за запястье. Жасмин вскрикнула — не ожидала крепкий перехват.

Второй рукой хватаю ее за талию, рывком нагибаю ее лицом вниз и фиксирую обе руки за спиной.

— Ненавижу тебя!

В этот момент слышу выстрел. Пуля, пересекая большое расстояние, врезается в плоть дома.

Сука.

На том уровне, где до этого было лицо Жасмин.

Отец нервно расхаживал по кабинету из стороны в сторону. Подумать только: на свадьбе его сына стреляли в его новоиспеченную жену.

Заголовки уже пестрели.

Пятно легло на только что отстиранную репутацию отца. Хватило ему, что я отсидел в тюрьме. Отец свое имя заново поднимал, и вот теперь.

То, что целились в мою жену, его мало волновало. Главное, что сын и внуки целы.

Меня же злило другое.

Жасмин и дети. С ними все в порядке, но, если бы я не скрутил Жасмин вовремя, вместо стены дома пуля бы пробила тело Жасмин.

Я переключил мысли.

Иначе ручаться за себя было тяжко. Хотелось сразу сорваться и полететь на родину. Показать, чем завершаются покушения на чужих жен.

Этого они и ждали. Моего возвращения.

— Стреляла твоя семья, — утвердительно говорит отец.

— Я знаю, — сцепил челюсти.

Я хотел крушить и убивать.

После выстрела я спрятал Жасмин в подвале, возле которого и прижимал ее в жажде поцелуя. Представив, что целились в Жасмин, я озверел. Открыл дверь в подвал, запихал туда новоиспеченную жену и закрыл дверь на замок.

А сам примерно оценил, откуда могли стрелять, и двинулся в ту сторону. Снаружи стрелять не могли, вокруг особняка все защищено и везде охрана. В итоге я поймал официанта, тот в спешке покидал территорию.

— Это мог быть Доменико, а мог быть кто повыше. Например, твой отец. Давид, ты слышишь меня?

Люди отца раскололи официанта. Они забрали пацана из моих рук — ему же на благо, я помню, как хотел лично поквитаться с ним. Помню, как глаза налились кровью.

Я мог потерять ее. А мне и ночи в Волгограде хватило. Сполна.

Сука.

Эльдар подошел и тронул меня за плечо:

— Я ведь даже не успел тебя толком поздравить, муж и новоиспеченный отец, — Эльдар холодно улыбнулся.

— Только не заводи старую шарманку, пап. Я еще не переварил, — попросил сквозь зубы.

— И не переваришь. А дети есть, и тебе пора браться за ум. Я не хочу знать, как ты нашел эту девушку. Больше всего меня беспокоит, не принесет ли она нам проблем.

— Эта девушка — уже моя жена. Все под контролем.

Идея о браке была моя.

Всегда.

Дети послужили лишь толчком к этому. Я и детей не хотел сперва. Выбирая между жизнью Жасмин и детьми — я бы выбрал ее. Да простят меня небеса, но я бы выбрал ее.

Сначала я считал Жасмин призом — красивое тело, острый язык. Потом подсел на адреналин, который она мне давала.

Но теперь все сильнее. И серьезнее.

— Покушение на нее было последним предупреждением, Давид, — недовольно заметил отец, — следующий выстрел будет в твою голову. Тебе придется вернуться на родину. Это не обсуждается.

— Не смей. Не вернусь.

Отец замолчал. Тяжело задышал, скрипя зубами, но замолчал.

Ненадолго.

В этот раз он настроено решительно. Эльдар вышлет меня из страны.

— Давид, мальчик мой, вчера за тобой пришел Доменико. Сегодня пришли другие. Завтра они приедут сюда сами. И убьют всю твою семью. Тебя все равно вернут домой, и только тебе решать, кем — главой влиятельной семьи или трупом.

Я закатил глаза:

— Поэтому я не хотел говорить тебе о Доменико…

— Как ты посмел!

Эльдар резко ударил кулаком по столу. Я подавил в себе эмоции и упрямо посмотрел ему в глаза.

Я не говорил отцу о приезде Доменико в Россию и о покушениях на меня. Знал, что отец сразу же будет настаивать на возвращении в семью, которую я ненавидел.

Конечно, все эти месяцы, что я пропадал, они с матерью знали, что я жив. Подвергать мать такому стрессу я не смел — не в том она возрасте, чтобы переживать ложную смерть сына. Пусть даже приемного.

Эльдар сам отослал меня на Сицилию, об этом знали самые близкие. Я не должен был, но вернулся обратно.

— Отец, успокойся. Ты покраснел.

— Твоими усилиями, — процедил Эльдар и сел обратно за свой стол, — а я еще должен дожить до зрелости своего внука Руслана. Только попробуйте уложить меня в могилу раньше времени.

— Да, за сына Рустама ты взялся основательно. Но меня не трогай, отец. Я благодарен тебе за то, что воспитал. Я уже говорил тебе перед отъездом и скажу еще раз: Сицилия не моя, — предупредил тихо.

— Я не собираюсь хоронить тебя! — взбесился моей твердолобости отец, — ты вернешься на Сицилию, если хочешь жить, и станешь полноправным членом своей семьи, Давидо Де Конте!

Я склонился над столом и предупредил:

— Не произноси эту фамилию вслух. Слышать не хочу эту фамилию. Чтоб он сдох.

— Это твой отец.

— Ты — мой отец. А не тот ублюдок, изувечивший мою мать.

Эльдар растер свое морщинистое лицо руками. Нет, отец у меня был еще мужиком что надо, вот только годы брали свое. Он все еще тешил себя надеждами, что я вернусь на Сицилию и возглавлю свою семью. И ему польза, и из меня человека сделает. Так он считал.

Но если я и вернусь на Сицилию, то только для того, чтобы воздать ублюдку по заслугам.

Я резко поднялся с места.

— Разговор окончен, отец. А теперь извини, меня ждет моя жена. Она напугана, и я должен ее успокоить.