— Сейчас, государь мы и начнем, — негромко произнес комендант и махнул рукой, с зажатым в ней белым платком. Сигнал заметили в круглой башне Головина — пристань, с причалившей к ней галерой, была как раз на середине между башнями.

И тут же из нее ахнула пушка, разогнав туман — стали видны падающие на узкую полоску земли между стеной и водами Невы конногвардейцы. Иван Антонович чуть не отпрыгнул, но вовремя сообразил, что заряд картечи был направлен вниз, как раз к пристани. Затем ударила другая пушка, отметая в реку спешенных конников и свалив приставленную было к стене лестницу. С низу стали стрелять в ответ — одна из пуль ударилась в бойницу. Послышалась забористая ругань, пронзительные стоны раненых гвардейцев, отчаянные крики, вроде командирские. И как бы в ответ, с прясла дружно рявкнули солдаты Смоленского полка:

— Виват императору Иоанну Антоновичу!

— Все бесцельно, мои прожекты эту дрянь не интересуют! Ее вообще привлекают только досужие разговоры, сплетни и интриги, власть и богатство, украшения и любовники, а на дела государственные плевать, по большому счету. Окружила себя бездельниками…

Сидящий за выскобленным столом старик хлебнул из кружки «пуншевой водки», которую полюбил больше сорока лет тому назад, и грязно выругался. Странное переплетение немецких и русских слов могло вызвать удивление у любого любопытствующего, вот только таковых рядом не было. Сидевший напротив него поджарый мужчина характерной ост-зейской наружности, весьма почтенных лет, но намного моложе на самом деле, интереса к собутыльнику совершенно не проявлял, прихлебывая из здоровенной глиняной кружки пиво. Употреблял он его прямо в гомерических пропорциях — два кувшина на столе стояли пустыми, а в третьем булькало едва половина пенного напитка.

Вырубленное, словно топором, лицо старика было примечательно — его касалась острая сталь врага, пороховая гарь въелась в кожу, а суровые сибирские морозы обветрили щеки и лоб. Слишком уж непоседливой была его жизнь, что бросала то вверх, к подножию императорского трона, то резко в самый низ, когда он склонял свою седую голову на плаху, или рубил топором в далеком заснеженном Пелыме дрова.

Удивительная судьба — граф Бурхард Кристоф фон Мюнних, выходец из Ольденбурга из семьи потомственных инженеров, занимавшихся водными сооружениями, с детства отличался целеустремленностью. Получил от родителей основательное образование, освоил латынь и французский язык, овладел инженерным и чертежным искусством, в 1700 году пошел по пути всех прославленных европейских кондотьеров, не имеющих возможности получить свою долю наследства.

Семнадцатилетний юноша, чрезвычайно честолюбивый и серьезный, предложил свою шпагу и умения, первому своему нанимателю — старому французскому королю, прозванному «Солнцем», Людовику, четырнадцатому этого имени, из династии Бурбонов. Воевал под белыми знаменами с золотыми лилиями в Европе, когда шла война за испанское наследство. Затем список армий, в которых ему довелось послужить разным королям, стал стремительно пополняться новыми названиями — гессен-дармштадтская, гессен-кассельская и польско-саксонская. Сражался под знаменами известного принца Евгения Савойского и знаменитого герцога Мальборо. В Германии получил вожделенный чин полковника. А от польского короля и саксонского курфюрста Августа II, по прозвищу «Сильный» (здоров как лось, но прозвище получил как великий умелец по части делания бастардов) — возведен в генерал-майорский ранг.

Жизнь вроде сложилась к 34 годам, но еще бурлящая в крови молодость рвалась к новым свершениям. В 1721 году русский посол в Варшаве князь Долгорукий предложил наняться к русскому царю Петру на службу, осуществить высочайшие задумки инженерного свойства. Задачами графа испугать было невозможно, и он отправился в России, где первый же проект новых укреплений Кронштадта был сразу одобрен царем. Вот тут его и «подбросило» вверх первый раз по-настоящему.

В следующем году он стал генерал-лейтенантом, через три года, сразу после смерти Петра Великого, он уже генерал-аншеф и кавалер ордена святого Александра Невского. Он руководит строительством Ладожского канала, будучи уже генерал-губернатором Ингерманландии, Карелии и Финляндии. Обводной канал имел чрезвычайную важность — своенравное озеро часто штормило, на нем ежегодно гибли сотни кораблей. На великой стройке самого длинного канала в Европе работало 7 тысяч мужиков и 18 тысяч солдат — и он все же был выстроен с превеликими трудами.

С этого времени столица стала крепко связанной со всеми городами империи, цены в ней резко снизились — продовольствие и товары для торговли стали поступать бесперебойно от весны до осени, а на зиму делались значительные запасы. А в результате предпринятого им строительства, улучшены порты Петербурга, Кронштадта и Выборга. Началась постоянная пассажирская навигация в Любек, Данциг и Копенгаген пакетботов, где цена на билет была в три рубля.

В самой столице благодаря его энергии достроили здание «12 коллегий» и каменные бастионы Петропавловской крепости. С утра до вечера он сновал по столице, занимаясь всеми делами и лаясь на нерадивых на смеси русской и немецкой ругани. И совершенно обрусел — привык к своему русскому имени Христофора Антоновича, и к чуть измененной фамилии — из фон Мюнниха стал просто Минихом.

После коронации в Москве Анны Иоанновны в 1730 году, царица со двором через два года переехала в Петербург, что снова, после пятилетнего перерыва стал столицей Российской империи. Развернулось широкомасштабное строительство зданий и домов — город переживал острый жилищный кризис, который благополучно был сглажен энергией Миниха. Да много чем он занимался — от обустройства фонтанов и запуска гигантских красочных фейерверков в ночное небо на радость придворным и самой императрицы, до формирования двух новых гвардейских частей — полков Измайловского и Конной гвардии.

Проявленная им энергия была отмечена Анной Иоанновной благосклонно — Миних стал президентом военной коллегии и получил вожделенный чин генерал-фельдмаршала. И здесь, на новом посту, он развернулся — привел в порядок армейские финансы, основал госпитали и школы для солдатских детей, открыл первый в России Шляхетский кадетский корпус для дворянских недорослей. Кадетов там «крепко учили» наукам и искусствам, военному делу и хорошим манерам, а для экзаменов привлекли профессуру и генералов. Составил новые армейские штаты, перестроил полсотни крепостей, сформировал полки кирасирские и саперные — огромен список его дел, завершенных плодов его кипучей энергии, направленной на процветание державы Российской.

А потом пошли войны — за польское наследство, с турками и крымскими татарами. Брал штурмом Данциг и Очаков, разгромил турецкие орты под Ставучанами и впервые ворвался в Крым — разоряя там гнездо самых злых разбойников и рабовладельцев, что терзали Русское государство два века своими постоянными набегами.

В конце 1740 года он после смерти Анны Иоанновны сверг Бирона, которым было недовольно русское дворянство. Уступил чин генералиссимуса отцу малолетнего императора Иоанна Антоновича и сам стал фактическим регентом при венценосном отроке.

Это был пик его карьеры!

Но прошел всего год — переворот осуществила Елизавета Петровна, и он рухнул в самую глубокую пропасть, дно которой оказалась на плахе вместе с его головой, которую к счастью не отсекли…

— Рад вас видеть, господин фельдмаршал! Знал, что найду ваше сиятельство в этом кабаке!

— Хорошо, что пока не в заднице, Карл, но это уже будет скоро. Я старой тряпкой брошен на грязный пол, — Миних хмыкнул, отпивая водки. Этот кабак он любил посещать в самой скромной одежде, хозяин всегда стремился угодить ему. А шпаги, лежащие на лавках рядом с ним и старым доверенным адъютантом, отпугивали пьяных посетителей напрочь. Впрочем, многие сами догадывались, кто этот крепкий старик — но молчали, связываться с Минихом дураков не находилось.