Справедливости у Сената потому получить не удалось, а царица откупилась лишь чином, данным вне очереди, так как срок выслуги еще не подошел. Да и заслуг у него никаких не было перед троном. Чистейший откуп — вот тебе чин и заткнись, не подавай больше прошений и челобитных. В рублях прибавка к жалованию оказалась мизерной суммой. Новоиспеченный подпоручик горестно посмеялся над своею злосчастной судьбой, попав на зимний маскарад во дворец. И даже написал на пригласительном билете едкие строчки, в которых сквозил сарказм:

«Было и гулено, и пешком с маскарада придено по причине той, что гренадер с шинелью ушел, и я, не сыскав лошадей, в маскарадном платье домой пришел».

Вскипела у Мировича горячая казацкая кровь от петербургского равнодушия. «Изменники» они всем родом, вон даже полковник Полуботок, их ближайший родич, герой Малороссии, в кандалах, в тюрьме находится — так наградили его за верную службу царице. Так бы и сетовал на горестную судьбу Василий, если бы не случайная встреча с еще одним родственником, пусть дальним — полковником лейб-гвардии Измайловского полка Кириллом Григорьевичем Разумовским, старший брат которого был фаворитом императрицы Елизаветы Петровны. Впрочем, ходили слухи, что Алексей Разумовский был даже ее венчанным мужем, но тайным.

В разговоре на маскараде Кирилл Григорьевич гневно посмотрел на расфранченных братьев Орловых, пробормотав — «высоко взлетели сии птицы, парят над троном, наглецы». И внимательно посмотрев на Мировича, негромко добавил, сверкнув глазами — «ты не тушуйся, выпадет момент, смело хватай Фортуну за чуб!»

И такой шанс вскоре выпал — случайно узнал Василий Яковлевич, что в Шлиссельбургской крепости, в «секретном каземате» содержится таинственный узник. Который на самом деле император Иван Антонович, свергнутый с престола «дщерью Петровой» малолетним ребенком. Про эту историю Мирович знал — был у него серебряный рубль с профилем царственного младенца, спрятанный под половицей. Кара суровая полагалась за хранение монет с титулами Ивана Антоновича — эти деньги были давно собраны по всей стране и перечеканены, а имя императора-ребенка запрещено упоминать под страхом жестокого наказания.

Генерал-аншеф Панин однажды проговорился своему адъютанту за стаканом вина — караул в той крепости назначен из Смоленского полка, команды несут службу поочередно каждую неделю. И даже рассказал, где содержат несчастного узника, в какой камере, и куда смотрит его окно. Крепко выпил генерал-аншеф, вот и развязал язык. А тайну сию важную, он от брата своего узнал. Графу Никите Ивановичу, при его должности, о том не просто ведомо — собственной рукою инструкции по содержанию царственного узника в том «секретном каземате» составляет, да самой матушке-императрице на подпись носит.

Вот тут подпоручик Мирович понял, что судьба представляет ему великолепный момент не только ухватить ее за волосы, но и воспользоваться как женщиной, завоеванной силой и острой саблей. Все просто — раз к трону нельзя пробиться через толпу придворных, то следует посадить на него вместо царицы нового, и, главное, абсолютно законного императора, восстановив, таким образом, справедливость.

Василий Яковлевич начал действовать, написав и разбросав по столице два десятка «подметных писем», в которых призывал жителей ждать освобождения из узилища Ивана Антоновича, законного императора, и его воцарения на престоле. И вот тогда начнется совсем иная жизнь, зажиточная и благостная для всех подданных. Письма написал с одной целью — напугать Екатерину Алексеевну и вызвать у народа всплеск симпатий к будущему новому — «старому» императору.

Генерал-аншеф Панин шесть раз отправлял его с караульной командой в Шлиссельбург, нести внешнюю охрану крепости. И про императрицу его шеф отзывался иной раз крайне неодобрительно — так оно и понятно, раз братья Орловы все подступы к императрице обложили и никому не дают возможности хоть как-то влиять на самодержицу.

Тут понятно — братьям Паниным теперь обидно, как и другим аристократам, что Екатерина Алексеевна оказалась ушлой правительницей. Ведь отстраняя от престола «голштинца» Петра Федоровича, знать надеялась провозгласить императором Павла Петровича, а его царственная мать должна была стать регентшей до совершеннолетия сына. Вышло совсем иначе — цесаревича от трона реально отстранили, гвардия через Орловых, которые были в ней чрезвычайно популярны, фактически и возвела эту женщину, прежде захудалую немецкую принцессу, на российский трон. Так что пришлось аристократам, князьям и графам, прогибать спины перед царицей, и лишь тихо злобствовать по своим дворцам.

Весной подпоручик Мирович склонил к заговору молодого офицера Великолуцкого пехотного полка подпоручика Аполлона Ушакова, представителя старого московского служилого дворянства, что тоже был не прочь ухватить за волосы госпожу Фортуну. И все объяснимо — придется рискнуть жизнью, ведь в случае провала замысла плаха обеспечена. Но и успех позволит мгновенно добиться того, на что могут уйти долгие годы тягостной и тяжелой военной службы.

Ведь возведенный ими на престол император будет благодарен — так что дорога к почестям, богатству и славе обеспечена, как и весомые генеральские чины с орденской лентой через плечо.

Оба офицера сходили в церковь и заказали по себе поминальную службу и панихиду — дело было крайне серьезное задумано, четвертование за него будет еще не самое страшное наказание. До того их в Тайной экспедиции, если схватят, пытками на дыбе и жесточайшими мучениями доведут до скотского состояния, когда от боли люди только мычат.

План освобождения императора был прост, как железный штык к фузее прикрепленный. Во время очередного караула Мировича, переодетый полковником Ушаков приплывет на баркасе в крепость с поддельным приказом царицы Екатерины о перевозке узника в «иное секретное место». А до того Василий вовлечет в заговор своих солдат — так что если команда в цитадели заартачится и «высочайшему приказу» не внемлет, то ворваться вовнутрь, охрану разоружить, а императора освободить. И двигаться на столицу, поднимая по пути солдат других полков манифестами нового императора, возле которого постоянно будут они — спасители и советники!

Вот только в мае все пошло не по плану…

«Так они и жили — дом продали, ворота купили! Теперь у меня только два варианта предусмотрено — или я выйду из этого каземата на своих двоих, Мировичем освобожденный, или меня вынесут отсюда вперед ногами! Последняя перспектива крайне удручающая, ее следует избегать всеми силами. Как-то не интересно ощутить штык или шпагу в собственном животе — чтоб меня закололи, как бычка на бойне. Щас! Так я им и дался! Есть еще третий вариант — самому бежать из камеры, не дожидаясь освобождения. Но как это сделать, не представляю. Да и авантюрой сильно попахивает! Одно дело, когда тебя снаружи ждут соучастники, знающие в этом мире ходы и выходы, или в одиночку переть напролом. К тому же рискуя всем, включая собственную жизнь, из-за недостатка знаний о местных реалиях. Нет, первый и третий варианты полностью исключаются — они грозят гибелью. Или скорой и неизбежной смертью, либо чуть подольше побарахтаться, но неотвратимо прибежит тот белый полярный лис.

Пока неясен самый животрепещущий вопрос — когда начнется мятеж Мировича! Мне нужна привязка по времени, точная дата нынешнего дня. Информация бесценная, она просто необходима — будем ее извлекать согласно времени и методикам. Все же меня отделяет от этого времени два с половиной века, надо только хорошо подумать».

Иван Антонович медленно прошелся по камере, демонстрируя безмятежность. За ним наблюдали через замочную скважину, он в этом полностью уверился. Ночью в ней разглядывалось оранжевое пятно свечи, иногда становившееся темным — надзиратель в этот момент и смотрел за ним. А также он иной раз слышал за дверью тяжелые вздохи и шаги. Видимо, ночная смена для офицера, а именно капитану Власьеву и поручику Чекину доверяли общение с узником, была явно тягостным занятием. Однако самому подсматривать через скважину не стоило — дверь открывается вовнутрь, так что когда распахнется на всю ширь, то он сам увидит караульное помещение и все там разглядит хорошо. А такое возможно несколько раз в день — дважды кормят, согласно инструкции, недаром стоит стол с тремя стульями. Плюс постоянно убирают камеру, да и одежды пока нет. Значит, должны ее принести, как и воду для умывания.