— Хорошо. Зови князя, — Иван Антонович решил, что меры по охране приняты самые серьезные. Мирович вышел из кабинета, закрыл и тут же открыл дверь, громко доложив:

— Генерал-прокурор князь Вяземский, с докладом!

Вошел относительно молодой человек, с точки зрения пожилых лет Никритина, но в сравнении годами Иоанна Антоновича очень даже зрелых для этого времени лет. В кафтане с золотыми галунами, в чулках и туфлях с блестящими пряжками, как бы не золотыми на самом деле — не медь же ведь. Кружева иноземные, белизна в глаза бьет. Парик с косичной, что ленточкой перехвачена. Учтиво поклонился, растопырив руки:

— Доброе утро, ваше величество!

— И вам здравствовать, князь! А вы точно уверены, Александр Алексеевич, что ко мне обратились правильно, именуя «его величеством»? Вдруг я самый что ни на есть самозванец?

— Нет, государь, я вижу перед собой его величество Иоанна Антоновича. Вы правили Российской державой в течение года, малолетним императором, двадцать три года назад. Вы сейчас единственный человек от Петербурга до Москвы, чье лицо белее белого. Но пройдет пару дней, и оно приобретет потемнение от солнца.

— А меня в подземелье «Григорием» называли, как самозванца Гришку Отрепьева, что царевичем Дмитрием назвался. Палкой надзиратель капитан Власьев избивал — теперь сидит в камере, а я думаю, что просидит он там пока не помрет. Но это так, к слову. С чем пожаловали, князь? Вас характеризовали, как человека вполне верного Екатерине Алексеевне, и что удивительно, бескорыстного!

— Благодарю, государь, за доброе слово! Не себе служим, а Отечеству нашему верой и правдой!

— Вы горды, Александр Алексеевич! Вас не тяготит меня называть «его императорским величеством»?

— Нисколько, государь. Императрица Елизавета Петровна умерла, ее указ, говоря по праву, на вас сейчас не действует. От престола Российского вы не отрекались — такой бумаги в Сенате нет, а постриг в монашество не приняли — в Святейшем Синоде такое не отмечено. Вы монарх по праву рождения, и были императором 23 года тому назад. Но вас не миропомазали на царствование, и пока Сенат не определился, будете ли вы, «вашим императорским величеством», государь! Прошу простить, но я вправе к вам обращаться как ваше величество, вы имеете на то полное право, но без добавления императорского титула.

— Мне присягают войска и народ, князь! Значит, они признают мое право быть императором.

— А никто вас этого права не лишал. Так верно и то, что императорский титул принадлежит Екатерине Алексеевне! Я генерал-прокурор Сената — а в державе два императора, которые правили — и как мне прикажите поступать, ваше величество, в таком случае?

— Можете выбрать одну из сторон конфликта…

— Я сделал это раньше, присягая царствующей вдове Екатерине Алексеевне. Как и сенаторы с духовенством, как народ с гвардией и армией! А присяга сразу двум правящим монархам недопустима!

— Значит, надо меня убить…

— Это сделали бы раньше, но Елизавета Петровна не захотела проливать царственную кровь! Хотя, я думаю, она допустила ошибку — двух императоров не должно быть! Иначе страна войдет в СМУТУ!

— Вы храбрый человек, князь! Вы понимаете, что после ваших слов я имею полное право казнить вас?!

— Да, государь. И будет война! Многие недовольны правлением Екатерины Алексеевны, вы станете их знаменем, государь. Но большинство знатных родов присягали именно ей и останутся верными. Не думаю, что князья Долгорукие и Голицыны в таком случае признают вас! Как и другие не менее знатные рода — а ведь они опора государства, служат на многих постах, командуют в гвардии и армии, служат на флоте.

— Будто меня никто не поддержит в моем праве занять престол?!

— Уже поддержали, ваше величество. Я не буду ничего от вас скрывать — ночью восстала половина полков Измайловского и Конной гвардии, идут к вам сюда. На флоте Балтийском смятение — линейные корабли на стороне Екатерины Алексеевны, а галерный флот принял вашу руку. К вам примкнут знатные рода — особенно те, кого оттеснили от власти — Салтыковы, князья Голицины, Шуваловы, Воронцовы и многие другие. Это СМУТА, государь, ВЕЛИКАЯ! Россия ослабнет, и этим воспользуются наши соседи, та же Пруссия или Швеция, или обе сразу, а к ним присоединится Оттоманская Порта и крымский хан. Вы представляете, ваше величество, что начнется?! И кто в том будет виноват?! Кого начнут проклинать те же люди, кто вас сейчас благословляют на царствование?!

«Тут он меня уел по всем пунктам! Кровища всю страну зальет. И в том я виноват буду, «попаданец» хренов. Какой бросать жребий, где тот Рубикон, который нельзя переходить. Нет, пока неясно — но выход есть, и Вяземский его хочет предложить. Эх-ма, придется на Катьке жениться, как бы мне не хотелось — та еще тварь, гадюка под одеялом. Ладно, пусть Вяземский карты открывает свои, а я пока козыри приберегу», — Никритин внимательно посмотрел на генерал-прокурора и спросил:

— Что вы можете мне предложить?

— Есть два варианта. Оба, несомненно, устроят ваше императорское величество! Сенат будет просить ваши императорские величества сочетаться брачными узами! Екатерина Алексеевна еще молода и с радостью подарит вам наследника престола, который будет править, и объявлен цесаревичем, помимо Павла Петровича! А во втором…