Я думала, что после смерти родителей что-то изменится. Больше никто не будет тыкать меня носом в ошибки, одергивать, указывать. У меня появится свобода выбора, начнется другая жизнь. Но я словно с того света слышу недовольный голос матери:

– Господи, Анна, кто так одевается? Сплошная безвкусица. Даже здесь ты не сумела отличиться.

Я думала, что после их смерти почувствую облегчение. А вместо этого не чувствую ничего.

Я трясу головой, чтобы отвлечься от этих мыслей. Оглядываюсь по сторонам, словно впервые вижу салон самолета. С большим трудом соображаю, что я уже не в прошлом, не на кладбище, а на высоте нескольких тысяч футов. В настоящем.

Достаю из сумки блокнот и ручку. Открываю чистую страницу, но прежде, чем начать писать, смотрю на Тимура, потом в блокнот, снова на него, и снова в блокнот.

– Вот скажи, – задумчиво начинаю я. – Когда Алина тебя попросила остаться с Викой, чтобы пойти меня искать, зачем нужно было тут же докладывать обо всем Сергею Владимировичу?

То ли мне своих проблем мало, то ли мне нужны чужие, чтобы отвлечься от своих. В любом случаем мне интересно, как это мнительная Алина смогла довериться простому телохранителю. И уж тем более, доверить ему Вику. Об этом факте мне стало известно чуть позже, но тем же вечером. Когда опасность, казалось бы, миновала. Когда мы снова оказались вместе. Втроем. Без посторонних. Алина вскользь упомянула Тимура. Как бы между слов. Незаметно. Не акцентируя на этом моего внимания. Но порой я бываю непредсказуемой и запоминаю самые незначительные детали. Случайно.

– С чего ты решила, что это был я? – надо отдать ему должное, контролирует он себя замечательно. Только голубые глаза будто леденеют. Взгляд становится колючим и неприязненным.

Я прикусываю кончик ручки. Отрешенно вожу по губам колпачком, а потом резко указываю на него. Точно в переносицу. С профессиональной точки зрения ему должно быть неприятно. Пусть даже это не прицел, а всего лишь шариковая ручка. Инстинкты всегда срабатывают быстрее, чем мозги.

– А больше некому, – свободной рукой тянусь к бокалу и делаю из него маленький глоток. – Иначе, откуда ему было это узнать?

Он наклоняется чуть вперед, отводит ручку от своего лица и тихо произносит:

– Знаешь, в чем ваша проблема? – внимательно смотрит на меня, приподняв одну бровь. Выдерживает паузу и добавляет с кривой улыбкой на лице: – Вы забываете носик пудрить после того, как нюхаете порошок. А еще есть вполне определенные признаки наркотического опьянения. Так что не трудно догадаться.

Некоторое время я молчу в замешательстве. Кусаю недовольно губы. Взвешиваю про себя его слова. На удельное количество лжи. Затем возвращаюсь к своим записям и как бы невзначай замечаю:

– И я должна тебе верить?

Быстро пишу в блокноте несколько строчек. Будто составляю протокол. Жду ответа, не отрывая взгляда от исписанного листа бумаги.

– По крайней мере, попробуй, – усмехается Тимур. Мне бы хотелось услышать подробности. Заверения. Оправдания. Но он не развивает эту тему дальше. И мне остается довольствоваться малым.

Я равнодушно пожимаю плечами и разворачиваю к нему блокнот. Его взгляд скользит по ровным строчкам, которые я только что написала. В основном это цифры, но встречаются и латинские названия. А также схема и крошечная таблица из двух столбцов. Я держу двумя пальцами свой блокнот и терпеливо жду, когда он, наконец, прочитает. Это всего лишь набросок. Возможно, даже шутка. Но на него она производит впечатление. Усмешка слетает с его лица. Она будто перетекает на мои губы. Как в сообщающихся сосудах. Не уверенна, что он до конца понял смысл того, что я хотела ему сказать. Но направление мысли точно уловил.

– Не хочу тебя пугать, – доверительно информирую я.– Но Вика мне как сестра.

Переворачиваю лист и убираю блокнот в сумку.

– Следи в следующий раз за ее носиком. Я на тебя рассчитываю.

– Кто ты по образованию? – спрашивает он. Моя улыбка становится шире. Как у Чеширского кота. Еще мгновение, и я точно растворюсь в воздухе. Оставив после себя лишь этот признак моего почти безудержного веселья.

– Учитель биологии, – примерно складываю руки у себя на коленях и почтительно смотрю ему в глаза. Считаю, что для первого раза мы и так много сказали друг другу.

От перелетов у меня болит голова. Кровь будто закипает и вибрирует в венах. Тянет в сон, и когда мы приземляемся в Мадриде, я молюсь только о том, чтобы поскорее оказаться в кровати. В блаженстве. В тишине.

Я порядком устала от навязчивого присутствия Тимура. Меня уже ни капли не волнует, что происходит на островах. Какой сегодня день недели. И все ли так плохо как показалось на первый взгляд. Тишины. Я хочу, я требую, я страстно желаю простой тишины. Чтобы окунуться в нее как в горячую ванну. Закрыть глаза и расслабиться.

Такси довозит нас до отеля. Престижного отеля с шикарными сьютами. Заходишь в такой номер и чувствуешь до чего дошел прогресс, сервис в сфере обслуживания и маразм в области завлечения клиентов. Площадь помещения тянет на приличные апартаменты, а два балкона и зимний сад лишь добавляют к общему образу пикантные штрихи.

Принимаю в ванну, долго лежу в бурлящей джакузи и размышляю над тем, для чего нужен в Испании зимний сад. За голубоватым стеклом оранжереи драцены, фикусы, кокосовые пальмы. Монстеры, диффенбахии, юкки. Разноцветные кротоны, самшиты, кипарисы. В деревянных кашпо гортензии, камелии, олеандры. По хромированным перекладинам тянутся рододендроны, тропические лианы и плющи.

По периметру потолка установлены светодиодные лампы, их свет едва проходит сквозь плотные листья растений. От чего кажется, что все пространство залито нежно-зеленым сиянием. Как в стране Эльфов. Воздух здесь влажный и упругий.

У моей матери был зимний сад. И у матери моей матери. Зеленый уголок, место для отдыха. Все по Фен-Шую. Все по последней моде. Я заворачиваюсь в махровый халат и устраиваюсь в плетеном кресле. Меня окружают лимон, чай, благородный лавр и айва.

Я приоткрываю дверь, ведущую в гостиную, и жестом подзываю Тимура. Указываю ему кивком головы на стул напротив, и когда он садится, спрашиваю:

– Так и от кого же мы бегаем?

Он молчит. Я лениво прикуриваю. Делаю глубокую затяжку и стряхиваю пепел на белоснежную салфетку.

– Когда мы были на островах, Алина пыталась мне рассказать. Тогда я не придала этому значения. Но теперь, я думаю, что надо прояснить несколько моментов.

Я беру трубку стационарного телефона и заказываю два чая с лимоном. Нащупываю нужные слова у себя в голове, перекатываю их на языке. Готовлю речь. Почти торжественную. Хотя кому она к черту нужна? Тимуру? Вряд ли. Он смотрит на меня своим пуленепробиваемым взглядом, а в глазах пляшут чертики. Ему смешно. Видимо, глядя на меня. Нервную, трясущуюся, но все же пытающуюся сохранить хорошую мину при плохой игре. Он уже даже отошел от моих шальных каракулей в разлинованном блокноте. Наверное, посчитал это бредом сумасшедшей. Прикинул своим расчетливым мозгом, что меня бояться – себя не уважать. По крайней мере, пока. Пока он обеспечивает мне спокойный сон. Но с этим можно поспорить. Сна у меня ни в одном глазу. Сама не понимаю, от чего так вдруг распсиховалась.

В дверь стучится служащая отеля, она вносит на подносе две дымящиеся чашки и ставит их на столик. С удовольствием вдыхаю ароматный запах лимона, делаю крошечный глоток напитка.

– Ты боишься его? – вдруг спрашивает он и смотрит мне прямо в глаза. Выдерживаю его взгляд. Улыбаюсь одними уголками губ. Чуть подаюсь вперед и вкрадчиво переспрашиваю:

– У меня есть для этого основания?

– Смотря, что ты считаешь основанием.

– Нож у горла или дуло у виска. Это довольно веская причина начинать бояться.

– Это веская причина начинать молиться.

– Я не верю в Бога.

– Бывают такие моменты, когда больше верить не в кого. И ты непременно вспоминаешь о том, о чем раньше даже не задумывалась.