– Это сделать мне никто не мешает.

Мне ближе блек джек и покер с их изумрудными столами, шампанским и элегантными вечерними платьями. Видимо, так быть не должно. Должно быть что-то другое. Но так есть. И это правда.

Я говорю:

– Если откажут – напишу еще раз. И еще раз. Мне надо как-то вырываться из всего этого.

Передвигаю руку на красный круг и оказываюсь лицом к лицу с Ришкой. Подмигиваю. Улыбаюсь.

– Одомашниться что ли. Я устала, но у меня нет повода остановиться. Я знаю, что могу и хочу жить по другому, но я так же знаю, что просто так мне никогда к этому не прийти.

– И давно ты привыкла использовать других в своих целях?

Изворачиваюсь, чтобы посмотреть ему глаза. Задумчиво замираю. Моя поза такая же неудобная, как и вопрос.

– Все, что мне надо это импульс к действию. Я никого не использую. Я пользуюсь случаем что-то поменять. Не важно в какую сторону. То есть, о результате я не думаю совсем. Главное процесс. Сама тенденция. Не стремление к лучшему, а просто стремление. Но для этого мне нужен кто-то, кто заставит меня двигаться.

– И сейчас это Арина?

– Да. Это плохо?

– А что будет потом? Когда представится другой случай?

Я молчу не потому, что мне нечего сказать. Я молчу не потому, что Женя загнал меня в угол своим вопросом. Мой взгляд скользит по линолеуму, по его блеклому выцветшему рисунку, затоптанному и замызганному. Взгляд передвигается в пространстве. Очень медленно и осторожно. Между секундами. Выхватывает детали. Всего лишь момент, чтобы вскинуть голову и отбросить волосы с лица. В этот момент я просто замечаю чуть больше, чем в предыдущий. На каких-то несколько сантиметров. И первое, что я вижу после линолеума – это носки идеально начищенных туфель. Черных и кожаных. У себя под носом.

Я так резко дергаюсь в сторону, что не удерживаю равновесие. В том числе, душевное. Эффект равносилен удару электротоком. Неожиданному удару, но до мозга костей. С резкой неконтролируемой реакцией тела. С губ срывается грубое «Бл?дь» и катится тяжелым свинцовым шаром по полу.

Женя не успевает сообразить, что происходит. Он вообще ничего не успевает и ничего не понимает. Смех Арины обрывается, когда я вдруг, сбивая весь порядок игры, падаю на колени. Все остальные падают вместе со мной. Все-таки твистер прекрасно развивает командный дух и великолепно позволяет чувствовать партнеров. Всем телом. Но в отличие от меня, они все так же не понимают, что происходит. Они на шаг отстают от моего понимания. От моего знания, что дальше ничего хорошего не случится.

Мой взгляд упирается в отглаженные стрелки брюк. Поднять голову и посмотреть в глаза Романову – не хватает смелости. И наглости. И еще чего-то там, что придает уверенности в любой ситуации. Я стою перед ним на коленях и судорожно соображаю, что делать дальше.

Его слова проникают в легкие вместе с кислородом. Растворяются в крови. И потом только доходят до мозга. С безумным опозданием. По всем статьям.

– Он или она? – слишком спокойно, чтобы поверить в это самое спокойствие. Слишком тихо, чтобы услышать безразличие. Как-то совсем не так, чтобы убедиться в благополучном исходе. Его тон мне не нравится. В нем переизбыток «слишком». До неестественности.

Сглатываю комок в горле. Заставляю себя чуть откинуться назад. Но подняться на ноги пока не могу. Даже для того, чтобы хотя бы немного с ним сравняться.

Романов смотрит только на меня. Будто больше в комнате никого нет. Вернее, больше его никто не интересует. И лишь когда он вновь повторяет свой вопрос, следует короткий кивок головой. Но взгляд остается неподвижным. Как и он сам.

– Не заставляй меня самому это выяснять.

Все еще спокойно, но уже на грани. Сквозь плотно сжатые зубы. Все еще тихо, но уже больше с тихим рычанием.

А я думаю, как бы не подставить. Как бы не выбрать неправильный ответ. И какой он вообще будет правильный.

Ришка, наконец, выбирается из под Жени и бросается ко мне. Ее тонкие ручки обвивают шею. Глаза расширены от страха. Она шепчет мне на ухо.

– Ань, это кто?

Мое бездействие, мое оцепенение кончается. Ровно с ее словами. Я резко поднимаюсь и подхватываю девочку на руки. На моих губах расцветает натянутая улыбка. Ришка хорошо знает ее цену. Точнее, бесценок. Она умеет распознавать искренность. Потому что, когда это редкость в твоей жизни – волей-неволей научишься различать любые ее проявления.

Но дело сейчас не в этом.

Необходимо любыми способами замаскировать растерянность. Граничащую с паникой.

– Это Саша. Помнишь, я вчера говорила про прогулку? Он поедет с нами, – на принужденно-радостной ноте восклицаю я и делаю шаг навстречу Романову. Прижимаюсь к нему всем телом и быстро целую. В уголок губ. – Как хорошо, что ты приехал. Мы тебя ждали. Милый, это Арина.

Моя речь похожа на пулеметную очередь. Будто бы, если я остановлюсь, мир рухнет. Будто бы его надо поддерживать своим голосом. Постоянно.

«Милый» выходит сдавленным и сжатым. Как смятый комок бумаги.

Поцелуй такой же.

Сама идея дала бы фору любой херовой идее. Она побила бы рекорды по своей дебильности и глупости. Ничего хуже придумать я не могла. В принципе. Но за несколько секунд в свободном пользовании, трудно выдать оригинальное решение.

Отпускаю Ришку на пол и прошу ее одеться. Собраться. Исчезнуть на пару мгновений.

Позади меня Женя. Сидит и с интересом следит за событиями. Как сторонний наблюдатель.

Я рада, что у него хватает ума не вмешиваться. Не встревать. И просто не обозначать своего присутствия. Хороший мальчик, сообразительный. С врожденным чувством такта. Бывают такие, которым всегда больше всех надо. Сказать свое веское слово.

Я рада, что Женя не из их числа.

Я рада, что не ошиблась в нем.

И все же, больше всех меня радует Романов. Что ему тоже хватает такта промолчать. Хотя его молчание бьется в железной клетке, как загнанный зверь. Скалится и рычит. Разъяренное молчание. Чувствовать на себе его взгляд – это то же самое, что вгонять в позвоночник тонкие стальные струны. Вдоль по спинному мозгу. До «приятной» дрожи в коленях.

На губах у меня до сих пор его запах.

На губах у меня до сих пор смятая улыбка.

Я говорю:

– Потом, – и делаю шаг вперед. Струны проникают в вены и стягивают их жестким корсетом. – Можешь делать, что хочешь. Но сейчас, – диафрагма сжимается, так что становится трудно дышать. Мои слова на выдохе. Одном единственном. Теряют звуки, превращаясь в шепот. Или хрип. – Не смей. Просто не смей.

Фраза дня: «Сделай это для меня». Мой девиз. Мой гимн. Моя мантра. Я с завидным упорством ее повторяю. Сначала Романову. Потом Арине. Она легко и непринужденно слетает с языка, не вызывая никакого дискомфорта. Дискомфорт вызывает другое.

Я даже не могу представить более неудачного стечения обстоятельств, событий и людей. Мы как мозаика из разных коробок. Мы совершенно не подходим друг другу. Мы садимся в машину и едем по городу. Мы молчим. Нам нечего сказать. Слова не клеятся друг к другу, не складываются в предложения.

Я сижу на заднем сиденье автомобиля. Рядом со мной Ришка. Наклоняюсь к ней и шепчу на самое ухо:

– Только, пожалуйста, не рычи. Сделай это для меня.

Она не отвечает. В ее глазах пустота. Ее ладонь крепко сжимает мое запястье, словно она боится, что я исчезну. В глубине души мне этого очень хочется. Идеальный побег по средствам растворения в воздухе. Отличный выход из сложившейся проблемы.

У меня не хватает терпения метаться между ними. Но я все еще надеюсь, что ситуация изменится в лучшую сторону. В зеркале заднего обзора я то и дело встречаюсь с его взглядом. Каждый раз. Как только поднимаю голову.

Уже через десять минут нашей поездки я смотрю исключительно себе под ноги. И никуда больше. Потому что стоит нам с Романовым переглянуться, Арина дергает меня за руку и привлекает к себе внимание. Она отвлекает меня от него. Она не хочет присутствовать при нашем немом диалоге.