И, конечно, он не звонит.

Ни через день. Ни через неделю. Ни через две.

Телефон молчит. Отчужденно. Будто специально. Иногда бросаю на него короткие взгляды. Не часто. Чаще стараюсь сделать так, чтобы мобильник не попадался мне на глаза. Оставлю его в сумке, в ванне, на кровати. Под кроватью. Намеренно. Но вроде бы случайно. Я пытаюсь игнорировать, исходящую от него тишину. Не обращать на нее внимания. И даже выключаю звук. Для того чтобы коснувшись матово-черного экрана, убедиться, что ничего не пропустила.

Я бы просто не смогла.

Сколько не прикладывай к этому усилий. Усилие состоит в том, чтобы создать видимость обычной, привычной жизни, той, которую ты проживала много дней подряд. И вроде бы абсолютно те же самые дни, составляющие недели, а затем и месяцы. Но нет. Месяц это четыре недели. В неделе семь дней. В каждом дне по двадцать четыре часа. А в часах по шестьдесят минут. И так без конца. И каждую минуту ощущаешь кожей. Под кожей. Над нервными окончаниями. А движение стрелок дает по мозгам. Своей медлительностью.

И, конечно, он не звонит. А я вроде бы и не жду. Делаю вид.

За то вместо него появляется Татьяна. Появляется в прямом смысле. На пороге. Ранним утром. Очень ранним утром.

У нее огненно-рыжие волосы, стянутые в плотную косу, зеленые глаза и молочный цвет кожи с легким румянцем. Она похожа на кошку. На самостоятельную, уверенную в себе, кошку. На ней строгий деловой костюм и очки в модной черной оправе. В одной ее руке кейс с бумагами, в другой ноутбук. Ее губы накрашены вишневой помадой насыщенного оттенка, а глаза подведены бежевыми тенями. На ее пальце блестит обручальное кольцо.

Когда я открываю ей дверь, она протягивает мне ладонь с безупречным маникюром и твердо пожимает мне руку. Уверенно. Совсем не по-женски. С глубоким чувством владения ситуацией.

– Татьяна Сергеева, – представляется она. – Адвокат.

Руки у нее холодные, костюм дорогой, и пользуется она туалетной водой фирмы Шанель. С мягким и свежим ароматом. Утренним и сочным.

– Александр предупредил вас о моем визите?

Не самое приятное занятие начинать свой день вот с таких вот личностей. Особенно, когда стоишь перед ней в одном халате на голое тело. Хочется сразу оказаться в другом месте. Желательно в ванне, чтобы немедленно привести себя в порядок.

– Сожалею, что не смогла заранее предупредить о своем приходе, – словно читая мои мысли, поясняет она, и на ее губах расплывается понимающая улыбка. – Только с самолета.

– Хотите виски? – спрашиваю, прислоняясь плечом к дверному косяку.

Татьяна растерянно бросает взгляд на часы на своем запястье.

– Спасибо. Могу я зайти?

Делаю шаг назад и пропускаю ее внутрь.

– Мне бы хотелось узнать подробности вашего дела, чтобы начать немедленно работать.

Походка у нее под стать внешнему виду. Плавная, но не вызывающая. Уверенная, но не дерзкая. Шаги короткие, но твердые.

Провожаю ее фигуру взглядом и ненавязчиво интересуюсь:

– А вы хороший адвокат?

Ее брови немедленно взлетают вверх. Удивленно, как от неожиданной пощечины.

– Лучший в городе.

– Мне нужен не адвокат, а юрист. Вам виски со льдом?

Она усмехается.

– Без.

***

«Хочу» – вот, какое слово преследует меня в последнее время.

Хочу его улыбку. Слизать кончиком языка. Попробовать на вкус. Неторопливо и нежно.

Хочу сесть к нему на колени и провести ладонями по линиям живота. А потом повторить тот же путь губами. Медленно и осторожно. Чуть касаясь.

Хочу проснуться рядом. Утром. От поцелуя. И почувствовать рядом с собой тепло его тела.

Мне жаль, что ничего этого не было. И не могло быть. Реальность гораздо круче. Реальность острая и холодная. Она ранит, но дает разыграться воображению. Она оттачивает мечты до совершенства. Доводит их до идеала. В фантазиях.

И, конечно, он не звонит. А я и не жду. Делаю вид.

Я навещаю Ришку, и каждый раз, когда я к ней прихожу, она встречает меня с трогательной радостью в больших зеленых глазах. Она выучила наизусть часы, когда я могу появиться. Никогда с утра. Чаще вечером. После обеда и как это ни печально, перед процедурами.

Но она никогда не жалуется. Не спрашивает и не просит, что-то изменить. Принимает все как есть. Иногда я удивляюсь стальному терпению, заключенному в ее слабое тело. Для меня она пример для подражания. Пример того как правильно надо жить. Не размениваясь по пустякам, не прося ничего взамен, сегодняшним днем, радуясь каждой минуте, проведенной не зря. Не зря проходит каждая ее минута. Какой бы она не была. Чем бы ни была наполнена. Минута жизни – сама по себе прекрасная мера. Доступная далеко не всем. Она это понимает. А девяносто процентов населения земного шара – нет.

Когда я прихожу, мы устраиваемся в библиотеке. Первый раз – друг против друга за маленьким деревянным столом. Я читаю, она рисует. Молча. Но уже через полчаса звучит ее осторожная просьба. «Почитай, пожалуйста, вслух». Безукоризненно вежливая. И очень тихая. Такая, что я не могу отказать.

В последствие, мы больше никогда не сидим за столом. Только на полу. На мягком ковролине, посреди игрушек. Конструкторов, кукол и маленькой детской горки. В самом отдаленном углу, словно, желая отгородиться от других людей за своей импровизированной преградой. Она садится рядом, укладывает голову мне на колени и закрывает глаза. Одной рукой я держу книгу и, не смотря на плохое освещение, тихо читаю, а другой обнимаю ее за плечи. В такие минуты я ощущаю что-то нежное. И очень родное. Под кончиками пальцев. От тепла ее тела. И ровного дыхания.

Наши дни похожи один на другой. В них не происходит никаких событий. Они протекают, будто по графику. Ее графику. Между уколами, капельницами, таблетками. Обедом и ужином. Утром и вечером.

Ришка не знает, но прежде чем уйти, я всегда захожу к ее лечащему врачу. Справляюсь о ее здоровье. Я преданно смотрю этому высокому пожилому мужчине в глаза и спрашиваю о прогнозах. Чтобы в очередной раз услышать неопределенный ответ. Без проблеска надежды. Я предлагаю денег. Их же у меня теперь достаточно, чтобы купить ни один такой медицинский центр. Но в случае Арины, они не помогут. Ни в каком количестве. Я спрашиваю об операции, реабилитации, курсе лечения за границей. В номере гостиницы у меня теперь тонна медицинской литературы, которую я читаю перед сном и сразу после сна. Которую я читаю на заднем сиденье такси, когда еду в приют. И когда еду обратно. Лекции, доклады, статьи. Научные работы и просто учебники. Все подряд.

Еще месяц назад я ничего не слышала о лейкемии и раке крови. Теперь мне знакомы все термины. Назначения. Лекарства. Процессы и их исходы.

Еще месяц назад у меня была другая жизнь. На другой планете. Где нет ничего из того, что мне довелось прочитать. Черным по белому.

Изучение не придает мне уверенности, как и взгляд уставших глаз пожилого высокого мужчины. Лечащего доктора.

Когда мы встречаемся с Ришкой, я улыбаюсь. Неизменно. Я учусь у нее улыбке. Открытой и спокойной. Я учусь смотреть на мир, как она – немного предвзято, осторожно. Но смиренно. Между нами два десятка лет. И мне есть, чему у нее поучиться.

Месяц это немного. Всего тридцать дней. И эти тридцать дней проходят у меня в разных измерениях. В одном жду я, в другом – меня. И, конечно, моя Арина не догадывается, что в чем-то мы похожи.

– Ты сегодня грустная. Почему? – на улице стоит прекрасная погода. Светит солнце, небо такое голубое и бездонное, что хочется поднять руки вверх и закружится, глядя в эту бесконечную синеву. В теории. На деле, мы выходим в небольшой тихий двор и гуляем в заросшем садике. Под густыми тенями старых деревьев. Ришка доверчиво сжимает мою ладонь. От солнечных лучей, ее глаза становятся яркими и прозрачными, насыщенного голубого цвета. Ее волосы немного отросли, и теперь вокруг ее головы забавный огненный нимб. Через силу улыбаюсь. Улыбка дается с трудом. Получается кривой и замученной.