Я бы назвала это блаженством.

Я бы назвала это эйфорией.

Я бы хотела, чтобы это чувство расслабляющего комфорта никогда не кончалось. Чтобы оно наполнило меня изнутри и потекло вместо крови по венам.

Вместе с шампунем для волос смываются впечатления от пережитого дня. Не исчезают, но становятся легче и светлее, как будто, и они избавились от грязи.

С гелем для душа рассеивается страх. Притупляется интуиция. Не настолько, чтобы обо всем забыть, но вполне достаточно для решения перенести все на завтрашний день.

Нестерпимо начинает клонить в сон. Делаю над собой усилие и вылезаю из ванны. Заворачиваюсь в белоснежный махровый халат, подсушиваю волосы и, стараясь не производить лишних звуков, выхожу в гостиную. И почти сразу замечаю его.

Романов, отвернувшись к огромному окну, говорит по телефону. Слишком тихо, чтобы разобрать слова, но по коротким отрывистым фразам и ровному тону становится понятно, что разговор не из приятных. Ни один разговор в столь ранний час не может быть приятным.

При моем появлении, он оборачивается и быстро на меня смотрит. Уголок губ приподнимается в довольной усмешке. В глазах читается нечто похожее на удовлетворение. Романов кивает в сторону дивана, указывая жестом ждать, пока он не освободится. Тоже очень отточенный и доведенный до совершенства жест, которым постоянно пользуются. Чуть ли не каждый день.

В моем случае, он сильно рискует пролететь. Потому что едва я сажусь на мягкий диван, глаза непроизвольно закрываются, и меня начинает утягивать в спасительную темноту сна.

Я не слышу, как он приближается, как присаживается передо мной на корточки и окрикивает. Но едва его ладони ложатся мне на колени, я открываю глаза. Наши взгляды встречаются. Сердце пропускает пару ударов и начинает колотиться в ускоренном темпе. Этого хватает, чтобы вернуться в уже порядком поднадоевшую реальность.

– Мне нужна любовница, – раздвигая мне ноги, сообщает он. Его руки поднимаются выше. По обнаженным бедрам. Мучительно медленно. Исследуя кончиками пальцев каждый сантиметр тела. – В самом узком смысле этого слова.

Он развязывает пояс халата и рывком притягивает меня к себе. Я съезжаю на самый край и замираю. Между нами ничтожное количество сантиметров. Его губы в опасной близости от кожи моего живота. Сдерживаю дыхание. Не дышу.

– У тебя нет выбора, и ты ей станешь. Только секс. Ничего личного. Моя элитная девочка, уверен, ты меня не разочаруешь, – пытаюсь отодвинуться, но он держит меня крепко, не давая совершить ни одного лишнего движения. – Ты хорошо знаешь свое дело и полностью мне подходишь.

Его ладонь скользит по спине. Ровно по линии позвоночника, как по линии фронта. Неторопливо, будто изучая новую для него территорию. Он касается легким поцелуем ключицы, опускается ниже. Я чувствую его разгоряченное дыхание. Кожей. Каждой клеточкой.

Не дышу. Потому что легким вдруг становится мало кислорода. Очень мало. Упираюсь руками в диван и чуть откидываюсь назад.

– Если ты извращенец – я уйду, – голос звучит неожиданно хрипло. Облизываю губы и продолжаю. – Если поднимешь на меня руку – я уйду.

Романов на мгновение замирает и поднимает голову. Заботливо заправляет мокрую прядь за ухо, задерживает пальцы на скуле.

– Если ты уйдешь, – холодно улыбается он. – Я тебя найду. И тогда таких разговоров как сейчас не будет. Если потребуется, запру, привяжу, пристрелю, но уйдешь ты только тогда, когда я сам этого захочу.

Он поправляет халат на моих плечах, запахивает его и завязывает пояс. Делает все тоже самое, что минуту назад. Но в обратном порядке.

Я постигаю смысл слова «разочарование».

Не к месту в голову приходит вопрос. Каков он в постели? Ничего личного. Простой интерес. Мне кажется это ненормальным. Иррациональным. Выходящим за грани понимания. Но с другой стороны, я тоже живой человек. И когда передо мной сидит чертовски привлекательный мужик, мне трудно сосредоточиться на его фразах. Меня посещают желания совсем иного рода.

Словно прочитав мои мысли, Романов усмехается.

– Перед тем, как прийти к тебе, я буду звонить. Где бы ты ни была, тебе придется вернуться сюда. И еще один момент, – он поднимается, берет ключи от машины и уже в дверях оборачивается. – Ты предохраняешься?

Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно слишком много времени. Я молчу, и пауза между нами затягивается. Он терпеливо ждет ответа. Не так просто сразу вернутся к повседневным вещам. Мне. Ему – проще простого.

– Нет, – наконец, выдыхаю я.

– Не будем создавать лишних проблем. Я оставлю адрес хорошего медицинского центра, пройдешь обследование, а заодно и проконсультируешься.

Это называется – расчет.

Это называется деловой подход к делу. Фундаментальный.

– Подобные процедуры проходит каждая?

– Каждая, с кем я собираюсь переспать, – соглашается он. – Закажи себе что-нибудь из ресторана, выспись, отдохни. И в следующий раз будь немного поотзывчивей.

После чего дверь за ним закрывается, а я остаюсь в гробовой тишине номера. Я бы с удовольствием обо все подумала, но вместо того делаю то, о чем мечтала последние несколько часов. Перебираюсь в спальню и мгновенно засыпаю. Без снов. Просто отключаюсь не в силах больше выносить этот день.

Утро настойчиво проникает в мое сознание. В меня. Оно растекается по венам, наполняет легкие. Оно выдергивает меня из такого приятного чувства небытия. Сна. Я лежу с закрытыми глазами и пытаюсь вернуть состояние непричастности к целому миру. Состояние, когда действительно остаешься наедине с самим собой. Тет-а-тет при свечах.

Мысли, которые приходят в голову еще совсем легкие. Невесомые. Как бабочки. Их прозрачные крылышки трепетно бьются в солнечных лучах. Они еще не приносят никакого вреда. Они еще не касаются самого главного.

Первые минуты пробуждения великолепны. Тягучие и сладкие как мед. Золотистого цвета. Нежные и кристально чистые. Ласковые и теплые как поцелуи. Так начиналось мое каждое утро, пока… Пока… Мне не ухватиться за эту мысль. Она ускользает от меня проворной змейкой. Мне ее не продолжить и не развить. Защитная реакция организма. Замещение. Вымещение.

Переворачиваюсь на бок и прячу сложенные лодочкой руки между коленями. Сгибаюсь в позу эмбриона, прижав голову к груди. Боюсь открыть глаза. Как будто это что-то может изменить. Или исправить. Беда в том, что прошлое не поддается модернизации. Его не исправить, не перестроить, не переделать. Оно такое, какое есть. Его можно только принять. Этим я и занимаюсь. Смирением.

Сбитое за ночь одеяло валяется комком у ног. Подушки разбросаны в разные стороны. Наглаженная простынь смялась. Я лежу на самом краю огромной кровати и чуть с нее не падаю.

Мы располагаемся в полном соответствии с теорией хаоса. Никаких закономерностей и штампов.

Дальше будет хуже. Открываю глаза, и мой взгляд упирается в электронный будильник на тумбочке. Ярко-зеленая надпись гласит, что сегодня следующее утро следующего дня. А это значит, что целые сутки выпали из моей поганой жизни. Исчезли, испарились. Канули в Лету.

Прощайте. Мне очень жаль.

Заставляю себя подняться. Заставляю себя вспомнить все, что было накануне. И мне плевать на всякое там замещение и вымещение. Я дотошно восстанавливаю детали. И с каждым последующим элементом дышать все сложнее. Воздух становится разряженным и спертым. Яркие краски гаснут. Остается пепельно-серая муть.

Тонкая полоска света из окна падает мне на лицо. Отмахиваюсь от нее и мелкими неуверенными шагами перебираюсь в гостиную. На диван из темно-красной кожи. Меня тревожат две вещи на данный момент – упрямая трель гостиничного телефона и угрюмая мелодия сотового. Не моего сотового. Свой я просрала.

Хочется удавиться. Или хотя бы снова заснуть. Но лимит моего сна исчерпан. Как исчерпаны и все позывы продолжать жить дальше. Игнорирую, разрывающие барабанные перепонки, звуки. Мне не до телефонных разговоров. А конкретней, нет желания слышать чей-то самоуверенный строгий голос.