Я вздрогнул, а Синицына и вовсе чуть не парализовало от возникшего ощущения.

Некротика.

Анна поняла, что случилось, и сильно напряглась. Покрытое веснушками лицо рыжеволосой девушки сильно побледнело.

Только не сейчас… Клятва лекаря требует разрушить медальон. Более того, Синицын почувствовал некротику и может ляпнуть что-то…

— Странно, — протянул Илья. — Вы не чувствуете? Мертвячиной запахло!

Мало того что ситуация обострилась из-за некротического медальона барона Елина, так ещё и Синицын посчитал жизненно необходимым высказать своё мнение.

Причём Иннокентий Сергеевич, похоже, не понял, что мой коллега имел в виду. Да и сам Илья не осознавал, откуда исходит эта аура. Всю суть происходящего улавливали только я и Анна Елина.

— Мертвечиной? — удивился барон. — Не чувствую-с.

Иннокентий едва заметно принюхался к своему сюртуку. Я увидел, как Анна легонько толкнула своего брата носком сапожка. Павел вздрогнул и тут же произнёс:

— Прошу прощения. Должно быть, это мои раны.

— Некротика? В ранах? — вскинул брови Синицын. — Тогда нужно как можно скорее их осмотреть. Это означает, что уже начали отмирать ткани.

— Нет-нет, не беспокойтесь, меня осмотрит Саратовский лекарь уже сегодня вечером, — ответил Павел.

Отлично, Синицына Павел с Анной обдурили. Незачем ему знать о том, какое оружие хранит при себе барон. Однако как мне обдурить клятву лекаря? Она ведь требует, чтобы я прямо сейчас остановил повозку и разрушил артефакт!

А нечего придумывать. Нужно действовать прямо.

— Иннокентий Сергеевич, я вынужден попросить вас ещё раз остановить повозку, — произнёс я.

— Не понял, — нахмурился рыжебородый мужчина. — Это ещё зачем?

Похоже, ему уже надоело, что я постоянно задерживаю их поездку в Саратов.

— Мне нужно переговорить с вами наедине. Вы знаете, о чём, — сказал я и одним лишь взглядом указал на медальон.

Барон Елин побледнел. Он бы с радостью отказал мне в этом разговоре, но не хотел, чтобы кто-то ещё узнал об этом артефакте. Возможно, он думает, что его детям тоже ничего не известно. Плохо он хранит секреты. Очень плохо. А это лишний раз доказывает, что такой артефакт не должен находиться у него в руках.

— Я понял, — кивнул он. — Хорошо, Мечников. Давайте выйдем — поговорим.

Я почувствовал на себе полный недоумения взгляд Синицына, но решил его проигнорировать. Когда кучер остановил карету, а Елин выбрался наружу, я бросил Илье лишь одну фразу:

— Не беспокойтесь, Илья Андреевич. К «пациентам» мы успеем. Я быстро.

Я захлопнул дверцу, и мы с бароном отошли на несколько метров к обочине дороги, чтобы никто не мог услышать нашего разговора.

— Алексей Александрович, вам не кажется, что вы немного перегибаете палку? — нахмурился барон.

— А вам, Иннокентий Сергеевич, совсем не кажется, что этот артефакт нужно уничтожить? — парировал я. — Не нужно мне лгать, вы едете в Саратов не к лекарю. А если и к лекарю — то хитрости вам явно не хватает, поскольку любой едва одарённый целитель почувствует от вас смрад некротики.

— Вы лезете не в своё дело, — процедил сквозь зубы он.

— Я — лекарь, поэтому вопросы некротики — это всегда моё дело, — напомнил ему я. — И, к слову, кажется, мы с вами договорились о дружеских отношениях. Учтите, зла я вам не желаю. Но артефактом этим пользоваться позволить не могу.

— Он мне нужен! — замотал головой барон. — Иначе…

— Иначе что? — перебил его я. — Вы думаете, что сможете одолеть Рокотова этим медальоном.

— Выбора у меня нет. Иначе он так и продолжит бесчинствовать в Хопёрске. Я собираюсь переговорить с князем, который правит Саратовской губернией. Но, боюсь, что и он меня слушать не станет. А больше у меня союзников нет. Мансуровы отвернулись от меня из-за вашей дуэли с Владимиром Аркадьевичем… — барон осёкся. — Кстати, а вам это семейство больше не докучало?

— Нет, — помотал головой я. — С тех пор как Владимир уехал из Хопёрска, я о Мансуровых больше ничего не слышал.

— Это странно… — задумчиво пригладив бороду, произнёс Елин. — После того, что случилось, они уже должны были отомстить. Вам или мне. Почему они вдруг затихли?

Точно, помню, Андрей Бахмутов предупреждал меня, что Мансуровы почти гарантированно попытаются меня убить после оскорбления, которое я нанёс Владимиру. Действительно странно, что они до сих пор себя никак не проявили. А я о них уже и думать забыл…

— Не уходите от темы, Иннокентий Сергеевич, — попросил я. — Плевать на Мансуровых. Прошу, отдайте мне свой медальон. Я должен его уничтожить. Вы им себя не спасёте, только навредите себе и жителям своего же города.

— Не могу, — помотал головой он, прижав артефакт к груди. — Не отнимайте у меня надежду, Алексей Александрович.

— Неужели вы не понимаете? Некротика извратила ваше сознание. Это она говорит вашими устами. Пока не поздно, избавьтесь от медальона. Отдайте его мне.

Магия клятвы лекаря всё интенсивнее воспламеняет мою грудь. Если я сейчас же не уничтожу медальон, есть риск, что она воспримет моё промедление, как предательство, нарушение данного обета.

Трясущимися руками Елин потянулся к медальону и стянул его со своей шеи.

— Мечников, вы должны пообещать мне… — прошептал он. — Если я отдам вам медальон, вы должны встать на мою сторону.

— Я не поддерживаю Леонида Рокотова, если вы об этом, — ответил я.

— Нет… Знаю, что не поддерживаете. Я помню, что вы сказали тогда — у ворот моего особняка. Вы сказали, что не поддерживаете никого — ни меня, ни Рокотова. Я хочу, чтобы вы изменили своё мнение. Возьмите медальон, но поклянитесь, что придёте ко мне на помощь по первому моему зову. Я знаю, какой силой вы обладаете. Вы можете противостоять Рокотову, если придёт час.

— Лекарь против магии молний? — усмехнулся я. — Вы в своём уме?

— Иначе я не отдам вам медальон. Справа и слева от кучера сидят мои охранники, — произнёс он. — Попытаетесь отобрать его силой, и они нападут.

— Я не боюсь ваших охранников, Иннокентий Сергеевич, — ответил я. — И вас не боюсь, так же как и Рокотова.

Однако барон говорит правду, хоть и сам того не понимает. Для меня это — единственный выход. Если не уничтожу медальон прямо сейчас, то лишусь своей магии или даже жизни. Но если попробую отобрать силой… Потом возникнет ещё больше проблем. В Хопёрске я уже остаться не смогу. Подвергну опасности и себя, и своих родственников.

Выход один. Принять условия Елина. Эх и не хотелось же мне ввязываться в эти конфликты между авторитетными людьми, в эту борьбу за власть! Но это — лучший вариант. Правильнее будет выступить на стороне Елина, когда придёт момент, чем прогнуться под Рокотова.

— Хорошо, господин Елин, — кивнул я. — Договорились. Но прошу заметить — я не ваш слуга. Не ваш солдат. Я — союзник. Но союзник верный. Понадобится помощь — и я приду. Но приказывать мне вы не сможете. Такие условия вас устроят?

— Д-да, — тяжело вздохнув, ответил барон.

А затем протянул мне медальон. Как только пальцы Елина отпустили холодный металл, я поймал артефакт и выпустил в него больше половины своего запаса лекарской магии. Медальон треснул, а холодный зимний воздух вокруг нас заполнило гнилостным запахом склепа.

— Иннокентий Сергеевич, у вас всё в порядке? — крикнул один из солдат барона.

— Абсолютно! — ответил он, стараясь унять возникшую одышку. — Не вмешивайтесь, у нас с Мечниковым разговор государственной важности!

— Простите, Ваша милость, — ответил мужчина и удалился назад — к кучеру.

Тревога, которую породила клятва лекаря, унялась. Я почувствовал, как всё моё тело расслабилось, а чаша вновь начала постепенно заполняться. Какой бы суровой ни была магия клятвы, но она всегда благодарит меня за верность своему слову.

— Милостивый Грифон, чтоб меня… — слишком уж недостойно для аристократа выругался барон Елин. — Алексей Александрович, я как-то странно себя чувствую!